Измени (мне) меня (СИ) - Кароль
Значит, Миле уже пора к отцу.
Выражение сочувствия на лице одного из двух охранников, что были, на всякий случай, приставлены к её спальне, напомнило мне о том, что я хотел сделать. Нужно найти нормальную охрану, а не этих идиотов, что из-за жалости или ради денег снова преподнесут её на блюдечке Протасову, уже не раз пытавшемуся пробиться к ней, используя свои связи и деньги. Если бы я решил сдать жену " в аренду" этому старому извращуге с почасовой оплатой, то уже без всяких заморочек и многоходовок стал бы миллиардером, мать его. Но, увы, Протасову доверять нельзя. До сих пор прекрасно помнил ту его попытку на. бать меня, присвоив себе и Милу, и деньги ее папаши.
21. Мимолётное видение. Арсений
"— Скажи, сколько тебе лет?
— Разложи, пожалуйста, вот эти фигурки по ячейкам.
— Соотнеси зверят и их мам…."
Если в мире и есть постоянство, то оно точно в кабинетах психиатров. Увы, мы должны были каждые несколько месяцев посещать их. И каждый раз по приходу получали одни и те же вопросы, сын выполнял одни и те же задания. Притом, и лица у специалистов были как под копирку- равнодушно отрешенными, будто не живой человек перед тобой, а робот.
С помощью обаяния и пары взносов на помощь учреждению, мне удалось договориться, что мы с Киром будем посещать хорошую дорогую клинику в центре, приплачивая за то, чтобы все результаты обследования незамедлительно отправлялись ими нашему врачу. Показалось, что врач даже была довольна таким исходом. И я не винил её — нагрузка в количестве пациентов у нее, равно как и у остальных специалистов, нереально огромная. Зарплаты мизерные.
Сегодня с самого утра Кир был молчалив, если это можно вообще применить к малообщительным детям с РАС*. Я пообещал ему сводить в любимый парк аттракционов, но Кир лишь грустно кивнул в ответ.
Приехав в центр психического здоровья, я припарковался.
— Кирюх, давай веселее. Ты чего? Сейчас пойдем, поразишь там всех своими знаниями. Я скажу- весь в меня. И уйдем в сиянии славы на аттракционы. — попытался я подбодрить Кирилла, но тот слабо улыбнулся, взяв меня за руку.
На приеме сын показал очень неплохой результат. Врач, седовласый профессор медицины, известный в нашем городе человек, только качал головой, радуясь успехам своего маленького пациента.
— Так ты и меня скоро перегонишь в знаниях — шутливо посетовал он, когда Кир рассказал о строении тела человека полнее, чем энциклопедия.
— Ну, что же, явная положительная динамика. — поднял он голову от клавиатуры- Кстати, как обстоят дела с центром? Я слышал, пользуетесь большой популярностью.
— Да, — не стал юлить я- Достаточно детей приходит.
— Это отлично. Полезное дело делаете. Я бы даже хотел как-нибудь переговорить о том, чтобы наша клиника тоже приняла участие в его деятельности. На благотворительных, естественно, началах.
Я замер на мгновение — не привыкшему к доброте или помощи, меня до сих пор ещё ставили в тупик вот такие искренние порывы доброты.
— Да, конечно. Я был бы благодарен. — выдавил из себя, принимая его визитку.
Когда мы вышли из кабинета, то Кир потащил меня по своему заведенному ритуалу — смотреть на бабочек, которых содержали здесь в нереально красивой небольшой оранжерее за стеклом.
Пока Кир прилип носом к стеклу, я отвлекся на пару писем по работе. Я уже долистывал текст второго на экране смартфона, как вдруг мою руку сжала детская ладошка, пару раз дёрнув.
— Пап, пап. Она опять плачет.
Я взглянул на сына с недоумением, в голове прокручивая варианты быстрого ответа. Кир не любил, когда я выпадал из реальности, уходя в работу. Речь, верно, о бабочке. Какой-нибудь, которая нравилась ему больше остальных. Плачет? Может, рисунок такой у неё
— Плачет? — по итогу переспросил как дурак — А почему?
Но сын лишь упрямо дёрнул меня за руку ещё раз, будто призывая последовать за ним. Вздохнув, поднялся. Сейчас на бабочек любоваться, восхищаясь ими в который раз.
Но сын повел меня чуть дальше, обогнув выпуклое стекло оранжереи. Туда, где была часть центра для взрослых пациентов.
— Кир, куда мы… — не договорив, так и замер на месте, оглушенный стуком сердца. Оно громыхало так, что я на мгновение выпал из реальности, не ощущая ни единого окружающего звука. Просто стоял и смотрел, как в самом конце длинного коридора сидит Милана. Рядом с ней стоял сурового вида охранник.
Кир дёрнул меня за руку:
— Пойдем? — он мотнул головой в сторону Миланы.
И я едва было не поддался. Девушка стала ещё красивее, вот только красота была какой-то неестественной, неживой. Да и сидела она прямо, точно прилежная ученица школы. Сидела, сложив руки на коленях. В темном брючном костюме, светлые волосы её, собранные на висках крохотными заколками, нежной шелковой волной спускались вниз. Она обернулась, явив нам своё заплаканное лицо и совершенно пустой взгляд. Что у нее произошло!?
Сделав пару шагов вперёд, я увидел, как из-за угла выходит её муж. В руках он нёс два стаканчика с кофе из автомата в фойе. Увидев жену в слезах, он всучил кофе охраннику, что-то отрывисто бросив ему, и уселся рядом с ней на диван, обнимая за плечи.
— Пойдем, сын. — наклонился я к Кириллу, что с удивлением разглядывал непривычную для себя ситуацию, когда один взрослый утешает другого.
— Она же плачет. — уже менее упрямо ответил сын, но позволил себя увести.
— Да, возможно, у нее что-то случилось. Что-то, что расстроило её. Муж её сейчас успокоит, и все будет хорошо. — объяснял я сыну по пути к выходу. Хоть самого тоже так и подмывало вернуться, узнать, что произошло. Она выглядела такой непохожей на себя ту, яркую, общительную, уверенную в себе девушку, с которой я имел счастье провести один из лучших вечеров в своей жизни.
— Ну, что? Заедем поесть — и на аттракционы? — преувеличенно бодро улыбнулся я сыну.
— Ага. — получил задумчивый ответ. Киру ещё сложно понимать взаимоотношения между людьми. Всю дорогу он хмурился и молчал, словно бы обдумывая, отчего взрослые тоже расстраиваются, плачут. И только его любимая пицца в итальянском ресторане, принадлежащем моему приятелю, немного подняла настроение.
— Пап, а мама плакала? — его вопросы иногда заставляли впадать в ступор.
