Все, чего он хочет - Оливия Торн
Боже мой.
Джонни покраснел ещё больше.
Коннор свирепо посмотрел на Себастьяна, прямо ему в лицо.
─ Думай, что говоришь, ─ сказал он угрожающе.
Себастьян в тревоге отпрянул назад.
Коннор отвернулся, посмотрел на меня и закатил глаза. Мне удалось подавить улыбку.
Он наклонился и поцеловал меня, затем отстранился всего на дюйм, обхватив мое лицо руками.
─ Прежде чем ты успеешь понять, что я уезжал, ─ прошептал он, повторяя слова, сказанные несколько минут назад. А потом ещё раз поцеловал меня.
«Скажи это, — безмолвно умоляла я его. — Просто шепни мне на ухо эти слова или скажи их громко, мне всё равно…»
Но ничего не случилось. Вместо этого он отстранился и вместе с Джонни пошёл к дверям. Прежде, чем исчезнуть из виду, он посмотрел на меня и грустно улыбнулся… А потом ушёл.
47
Себастьян явно был взбешён своей новой ролью моего опекуна.
Во всяком случае, расхаживая туда-сюда по пентхаусу, делая телефонные звонки в последнюю минуту, он игнорировал меня, пока я смотрела телевизор, снизив звук до минимума. Это были хорошие, безопасные, бессмысленные ситкомы, в которых не было ни единого упоминания о шантаже миллиардеров.
Тем не менее, наши показательные выступления продемонстрировали в 11-часовых местных новостях. Без всяких купюр по стандартам прайм-тайма, акцентируя внимание на кадрах, где мы с Коннором изображены крупным планом, конечно, со всеми соответствующими чёрными полосами на всех нужных местах. Конечно, они не желали развращать молодые умы Америки вынырнувшим из ниоткуда соском. Особенно во время такого полномасштабного освещения сексуального скандала.
Было несколько нарезок с интервью, в которых Коннор был Коннором — красивым, остроумным, красноречивым и чертовски обаятельным. Они даже вставили снятые тайком кадры с Мирандой, где репортёр назвал её слова чушью.
Спасибо небесам за милости малые.
Единственными кадрами с мистером Темплтоном было его бегство со съёмочной площадки, что было ещё лучше.
Интересный поворот событий, и этого я ожидала меньше всего, случился, когда ведущий начал сообщать биржевые новости, связанные с ключевыми фигурантами скандала.
Акции разных компаний Коннора выросли в среднем на 7,4 %. Энергетическая компания, которой он владел, скорее всего, та, которая и должна была реализовать план солнечной энергетики в Неваде, подорожала на колоссальные 23 %.
Различные компании семьи Темплтон упали в среднем на 4 %. Из них «Темплтон Энерджи» упала больше всего, на 15 %.
Себастьян хорошо справился со своей задачей.
Мне стало интересно, сколько десятков миллионов долларов, а может быть, даже и сотен миллионов, потеряли сегодня Темплтоны.
Но, эй, за них точно не стоит переживать. На следующей неделе, акции, скорее всего, вернутся к обычной цене, и они отобьют все потери. Пена сойдёт, и скоро никто уже об этом и не вспомнит.
─ А теперь, ─ произнес голос ведущего, ─ давайте посмотрим на молодую женщину из Лос-Анджелеса, оказавшуюся в центре этого скандала.
Сердце упало к плинтусу, когда на экране появилось моё очень знакомое и очень ужасное изображение.
Фотография из ежегодника старшей школы.
Мне 18 лет.
С чёлкой. И прыщиком на щеке.
И совершенно ужасная, дурацкая улыбка, от которой я выглядела слегка под кайфом.
─ААААААА! ─ вцепившись в диван, я закричала так, как будто была в разгаре родов.
Прибежал Себастьян.
─ Что? Что случилось?
Потом он увидел фотографию из ежегодника, и его рука прижалась к груди.
─ Боже мой, они выволокут и четвертуют тебя на людях.
По мере того, как ведущий продолжал говорить и говорить, на экране всплывали всё новые и новые фотографии, в основном из Фейсбука, из-за чего мне захотелось надрать задницу Марку Цукербергу и немедленно удалить свой профиль. К счастью, на всех последующих фото я была не такой уродливой, как на фотографии из школьного ежегодника, и тут, вишенкой на торте, появились фотографии с вечеринки в ночном клубе по случаю последнего дня рождения Аны. Это была я, пьяная в задницу, едва держащаяся на ногах и вцепившаяся мёртвой хваткой в свою крошечную подругу. Отдельная хорошая новость состояла в том, что они заретушировали её лицо, но — вот радость-то! — не моё. Конечно же, нет, ведь когда новостные программы уже показали миру твои сиськи, очевидно, любая твоя фотография может стать отличной мишенью.
Были и другие снимки, но по сравнению с предыдущими, они были относительно безопасными. Впервые в жизни я произнесла безмолвную молитву в благодарность за то, что в колледже была замкнутой и скучной занудой, и что всегда говорила «нет», когда бывшие бойфренды хотели сделать «особенные снимки».
Хотя сейчас, конечно, «особенных снимков» было достаточно, чтобы после моей смерти удержать мою славу в сети ещё минут на пятнадцать.
Блок светских новостей закончился, и ведущий перешёл к освещению недавних баталий в Конгрессе по поводу государственного долга. Ага… такие скучные, малозначимые вещи.
Я сгорбилась и обхватила голову руками.
─ Тебя ведь не вырвет, да? ─ насторожённо и слегка неодобрительно спросил Себастьян.
─ Нет, ─ пробормотала я, хотя теперь, когда он упомянул об этом…
─ Хорошо, сейчас мне только этого не хватало.
Мудак.
Он колебался кратчайшую секунду.
─ Я позвонил Хавьеру и иду к нему. Не вижу причин терпеть это больше, чем нужно. Если вдруг я тебе понадоблюсь, на столе я оставил свой номер.
─ Хорошо, ─ пробормотала я, оставаясь всё в той же позе.
─ Тебе что-нибудь нужно?
Я села прямо и задумалась…
─ Если что-то захочешь, просто позвони в обслуживание номеров, ─ сказал Себастьян.
Я посмотрела на него через плечо, но увидела лишь его спину, стремительно приближавшуюся к двери.
─ Не жди, ─ это были последние слова, которые он произнёс, прежде чем исчезнуть в холле.
48
В конце концов, я позвонила в обслуживание номеров и заказала пинту Хааген Даз (прим. высококачественный бренд американского мороженного), которую опустошила за просмотром «Теории большого взрыва».
Всё это время на журнальном столике продолжал разрываться от звонков мой телефон. Я постоянно проверяла его, надеясь, что звонит Коннор.
Но это был не он. Целая куча телефонных номеров, ни одного из них я не знала. Постоянно мелькали коды разных городов, по большей части Нью-Йорка и Лос-Анджелеса — 212, 310, 213.
«Он всё ещё не приземлился, — подумала я. — Он не может позвонить из самолета», — объяснила я сама себе, хотя была почти уверена, что в частном самолёте позвонить возможно.
Потом я проверила свои сообщения и увидела одно от папы, которое он оставил, когда Коннор ещё был здесь. Конечно же, я
