Ирина Лобусова - Пять минут до любви
Самым первым из праздничных мероприятий планировалась пресс — конференция одного очень знаменитого певца. Несмотря на то, что вместе со всей съемочной группой я была аккредитована на все концертные мероприятия, совершенно случайно я обнаружила, что существует «группа доброжелателей», искренне мечтающих помешать мне туда попасть. Началось все с того, что в помещении редакции кто-то методически начал рыться в моей сумке. Ничего не пропадало, только все оказывалось перевернутым вверх дном. Внизу оказывалось мое журналистское удостоверение, которое я всегда носила в боковом, застегнутом на змейку кармане куртки. Из косметички выбрасывали всю косметику, которая валялась вперемешку со служебными записками и листками, вырванными из моего же блокнота.
Деньги высыпали из кошелька. Я не знаю, что там искали, но все это образовывало неописуемый кавардак. Что я могла сделать? Охрана офиса разводила руками. Жаловаться начальству? Но у меня не было никаких доказательств, из сумки ничего не пропадало. Я не знала точно, кто это сделал (хотя подозревать могла). Не могла же я пойти к руководству телеканала и пожаловаться, что моя помада валяется на дне сумки, а не в косметичке, куда я ее положила! И до каких пор смогло бы начальство переносить мои бесконечные жалобы? Не оставлять сумку в комнате редакции? Но не могла же я тащить с собой тяжелую сумку, когда направлялась в туалет — это было бы смешно! Странные события — обыск моей сумки, стали происходить буквально за несколько дней до того, как всем стало известно о моей концертной аккредитации. И все это безмерно раздражало меня потому, что происходило не один раз.
Однажды (это было в один из критических дней) я положила в кармашек сумки запечатанную в целлофан прокладку. Меня позвали по телефону, в приемной я разговаривала по телефону минут пять… Вернувшись, я обнаружила прокладку на самом дне сумки, полностью распечатанную и… разодранную на части. Ватные кусочки явно повествовали о чьем-то нездоровом рассудке. И в то же время помогли установить мне виновницу всего. Именно виновницу, потому, что я поняла: все это делает женщина. Только женщина может распечатать, не повредив, обертку так. Обертка была с секретом. Мужчина бы не догадался. Это сделала женщина, которая знает в таких вещах толк. Я приняла решение справляться с ситуацией самостоятельно. В день пресс — конференции вся редакция в полном составе сидела в комнате и ждала зарплату. Там же находился мой враг. Вернее, врагиня. Я молчала, полностью погруженная в свои мысли. Кто-то меня о чем-то спросил. Я не расслышала и попросила повторить вопрос. Чем вызвала бурную почву для комментариев.
— Некоторые тут сидящие, — сказала одна девица, должность которой заключалась в том, что она отвечала на телефонные звонки, — которые думают, что они тут самые умные, а не видят, что они наглые и тупые. (Текст оставляю без правок — это был любопытный речевой экземпляр).
— Не понимаю наше начальство, — сказала мой предполагаемый враг, любительница склок, скандалов и чужих сумок, журналистка, как и я, претендующая на мое эфирное время, — взяли какого-то дебила и дали ей лучшее эфирное время. А все, что умеет-только задницей вертеть!
— Потому, что вместо мозгов все делают другим местом, — добавила телефонная девица. — Они думают, что самые тут образованные. А сами оголяют свои ноги.
Я не выдержала довода про ноги и засмеялась. Глядя мне в лицо, моя оппонентка — враг сказала злобным, шипящим тоном:
— Проститутка на темной иномарке! Думаешь, если шляешься с новыми русскими, то тебе позволено всё?!
В комнате разлилась мертвая тишина. Чей-то мужской голос из дальнего угла попросил ее успокоиться. Я поднялась и стала напротив нее:
— Почему же на темной? А, может, на белой?
— Проститутка! Сука!
— Да не пошла бы ты…. На три буквы? Судя по твоему виду, тебе этого очень не хватает!
В тот момент раскрылась дверь и кто-то сказал, что привезли деньги из банка. Вся толпа вывалила в бухгалтерию. Когда я вернулась и открыла сумку, то замерла, словно меня прибили к полу. Журналистского удостоверения в моей сумке не было. Его вытащили именно в редакции, здесь.
Первым, что я ощутила, была холодная дрожь вдоль позвонка. Удостоверение можно восстановить в течение недели, если бы не одна мелочь. Сегодня вечером ожидалась пресс — конференция. На пресс — конференцию пускали только по официальному удостоверению. Без него я туда не пройду. Следовало срочно что-то предпринять. После пресс — конференции должны были выдать официальный бланк аккредитации, по которому можно было посетить все фестивальные мероприятия. Без этого бланка на всех моих съемках можно было ставить жирный крест. Я постаралась спокойно взять себя в руки.
Медленно и спокойно потому, что у меня словно что-то оборвалось в груди. И падало вниз, в никуда. Может, сердце? Я посмотрела на тень ветки, дрожащую в немытом стекле темных сумерек города. Меня пронзило острое желание тихонько спрятаться, замереть в пустоте. В сумерки всегда возникает глубинное желание затаиться. В сумерки безнадежность иногда становится словно ад, и просто необходимо видеть рядом близкого человека. В сумерки так хочется быть слабой. Но позволить себе эту роскошь (быть слабой) я не могла. Я была абсолютно одна. Я стояла в пустой комнате в наползающей темноте и лихорадочно соображала, что нужно сделать для того, чтобы окончательно не потонуть дальше.
Несколько лет назад, путешествуя вместе со своей подругой, мы забрели в древнюю Белгород — Днестровскую крепость — одно из самых моих любимых мест на земле. Этот памятник архитектуры, на холме, над соленой, вязкой гладью большого лимана, всегда представлялся мне чем-то особенным.
Это древнее сооружение из желтого камня было для меня вроде некоего символа, составленного из нескольких атмосфер. Символ непререкаемой крепости духа, которой так славились древние замки. Я обожала бродить по крепостным стенам, вдоль провалов бойниц и молчащих подземелий. Именно с Белгород — Днестровской крепостью была связана для меня весьма примечательная история, показывающая, как относился ко мне мой кошмар. Вернее, к моей работе. Это было в тот период, когда после того, как я поняла, что он еще и убийца, я попыталась отвлечься работой, чтобы прекратить бояться его…. Себя.
Постепенно я перестала его бояться. Человеческое сознание обладает удивительным свойством — зачеркивать в памяти все для себя неприятное, попросту выбрасывать вон. Я поступила в точности как героиня знаменитого романа: сказала себе «я не буду об этом думать, я подумаю об этом позже….завтра». И все прошло.
