Порочный (СИ) - Грин Эмилия

Щеки порозовели, а во рту начала скапливаться слюна, стоило мне только забраться на красавца сверху.

– Что ещё сделать? – игриво промурлыкала, утыкаясь губами в его взмокший висок.

– Держись крепко…

За окном сгущались сумерки, и я с трудом могла ответить, какой сейчас день и час. Мы поужинали пиццей, и теперь лениво обнимались под второсортный триллер по кабельному каналу. Опустевшая голова беззаботно покоилась на коленях любимого. Его теплые пальцы танцевали в моих распушенных волосах, вызывая сладостную дрожь во всем теле. Ощущала себя внутри огромного невесомого купола из сахарной ваты, сотканной из самых светлых чувств, потому что каждое прикосновение мужчины было наполнено каким-то особенным сортом теплоты, от которой щемило сердце, а в груди заливались райские птицы.

– Как в старые добрые времена – валяемся на диване и смотрим ужастики, – еле слышно пробормотала, подавив зевок.

– Ага. Только раньше ты делала это в трусиках, – прошептал на ухо сводный брат, втягивая в рот мою маленькую мочку.

– Но тебя ведь всё равно это заводило? Признайся! – нежно проворковала, упиваясь ощущением его шершавого языка в ушной раковине.

– Рядом с тобой я всегда был как на вулкане. Странно, что ты этого не чувствовала, когда прижималась ко мне во время страшных сцен, – его голос вдруг сделался напряженным, а раскрытая пятерня переместилась на мою ягодицу.

Прикрыв глаза от удовольствия, тихо сказала:

– Я была неуверенным в себе подростком, поэтому даже подумать не могла, что…

– Мне всегда казалось, что ты не имела проблем с самооценкой. Вспомнить хотя бы нашу первую встречу, – хитро прищурился наглец, не отводя взгляда от моего лица.

– Ты многого обо мне не знаешь, – ответила уклончиво, не желая поднимать больную тему. – Да и я видела, с какими девушками ты встречался, – добавила еле слышно, подавив разочарованный вздох.

– Я ни с кем не встречался, Симона. Мы просто… Неважно. И большую часть свободного времени проводил в твоей компании.

– Тогда почему не приударил за мной раньше? Большинство девчонок в моем классе лишились невинности в пятнадцать-шестнадцать лет. Да что они! Моя мама родила меня в восемнадцать!

Вильям тихонько рассмеялся, поглаживая ладонью бархатистую кожу моего бедра.

– Подумал, зачем тебе такой извращенец, и не стал усложнять, – хрипло отозвался он, проскальзывая пальцами между ног.

– Вообще-то я сама могла решить, какой извращенец мне нужен! – резко отпрянула, перекатываясь на другой край кровати и глядя на него с вызовом.

В глубине души до сих пор шевелилась обида. Если бы он гораздо раньше признался в своих чувствах, мы бы не потеряли столько драгоценного времени.

– При желании я мог забраться к тебе в постель еще четыре года назад… Признаюсь честно, миллион раз проделывал это в своих грязных фантазиях, особенно после того, как ты разгуливала по дому в этих микроскопических шортиках, – Вильям тяжело вздохнул и, покачав головой, сипло продолжил: – Но я всегда относился к тебе особым образом, поэтому не хотел принуждать. Должен был убедиться, что ты желаешь меня не только из-за буйства гормонов…

– Я столько лет провела в изоляции, пытаясь понять, что же со мной не так, – щёки вспыхнули, а в горле запершило от подступающих слёз.

– Извини, что угрожал некоторым твоим кавалерам, – сдавленно произнес блондин, прожигая убийственным взглядом небесно-голубых глаз.

– Некоторым? – набрала полную грудь воздуха, чтобы запустить в него новой порцией упрёков, но Вильям не дал этого сделать: молниеносно сократив созданное расстояние, он усадил меня к себе на колени в позу наездницы и, взяв лицо в ладони, сухо ответил.

– Я уже объяснил, почему вёл себя подобным образом. И знаешь, ни капли не жалею. Одному из твоих ухажеров стоило бы вообще отрезать яйца…

От его последних слов мне стало не по себе. Повисла тягучая пауза. Но чем дольше мы глядели друг другу в глаза, тем острее становилось желание прикоснуться губами к его лицу. Ладони любимого опустились на мои бёдра, укрытые лишь тонкой тканью шелкового халата. Неожиданно Вильям сказал:

– Через несколько часов у меня самолёт. Нужно срочно вернуться в Нью-Йорк…

Установилась звенящая тишина, во время которой отчетливо слышался стук ударов моего сердца.

– А как же мы? – спросила, часто-часто втягивая ртом воздух – грудную клетку словно перехватило металлическим ремнем. Мне стало нечем дышать.

– Мы вместе, малышка! Всё хорошо. Я вернусь за тобой, как только смогу! Отъезд связан с делами отца… Не имею права его подвести… За одно присмотрю нам новое гнёздышко. Вряд ли тебе понравится та холостяцкая берлога, где я обитаю сейчас…

– Вильям, но почему я не могу поехать с тобой? – прошептала лишенным эмоций голосом.

– Возникли некоторые проблемы. Мне нужно уладить их, – ответил он уклончиво. – Но я вернусь за тобой, как только появится такая возможность. Обещаю! Будем созваниваться каждый день и общаться по скайпу. Ты доверяешь мне?

– А какие еще есть варианты? – отозвалась безжизненно.

Вильям отвез меня домой, а сам отправился в аэропорт. Лежала в кровати, не в состоянии сглотнуть ком, который встал поперек горла. В какой-то момент душа отделилась от тела, а ресницы задрожали. Я ощутила онемение в кончиках пальцев на руках и ногах, уносясь в пучину тревожных воспоминаний…

Глава 17

4 года назад

– Мона, у меня нет слов! Мы ведь проговорили с тобой ответы на все вопросы, а ты несла какую-то чушь…

– Но мам, журналистка спросила про мои отношения с отцом, и я не смогла соврать… Я ничего такого не сказала! – в карих глазах высокой стройной брюнетки появилось нескрываемое раздражение.

– Может, еще разболтаешь на весь Париж свою постыдную тайну? Слышала, сейчас в моду входит тренд вызывать в людях жалость…

Губы задрожали, а перед глазами всё поплыло.

– Нет, конечно, я не говорила им про… – запнулась на полуслове, почувствовав слабость в коленках.

– Ох, горе мне, горе! – холодно произнесла она, бросая откровенный взгляд на часы. – Симона, главное – не забудь принять таблетки!

– Но, мам, когда я жила у бабушки, уже могла обходиться без них…

– Дочка, у меня нет времени в сотый раз проговаривать одно и то же! В конце концов, за что я плачу твоему психотерапевту? – молодая женщина тряхнула ухоженной головой, поспешно отворачиваясь от меня.

– Мама, постой…

– Что еще? – карие глаза сузились, обдавая с ног до головы раздраженным взглядом. Знала – она опаздывает на интервью для популярного женского издания, но не могла оставить еще один вопрос без ответа.

– Ты запретила рассказывать об этой ситуации Анри. Но можно поделиться с Вильямом? Мне кажется, он сможет понять. Мы хорошо ладим… Устала разговаривать только с врачом…

– МОНА! – глаза матери округлись, и стали похожими на две огромные блестящие луны.

– Мам… – произнесла я одними губами.

– Дочка, ну за что мне такое наказание?! – красивая молодая женщина вскинула аккуратную бровь, а затем повелительно произнесла: – Не забудь выпить таблетку. Надеюсь, скоро ты сможешь обходиться без них, а пока лучше не рисковать! И не вздумай говорить ничего сыну Анри. Ты видела его дружков? Да они разнесут на весь Париж… А тебе здесь еще жить и учиться… И вообще, держись подальше от этого озабоченного блондина! На днях я застукала, как он зажимается в прачечной с домработницей Рози…

– Мадам Жозефин, к вам приехала съемочная бригада с телевидения!

– Иду-иду! – тут же отозвалась мама, быстро клюнув меня в щеку и выбегая за дверь.

Обреченно залезла с ногами на кухонный подоконник, просунув руки под колени. Грудь сотрясалась от беззвучных рыданий. Я сильная и больше не буду пить эти чертовы таблетки… Не дождетесь!

Не знаю, сколько времени прошло, когда я распахнула глаза… и вздрогнула, с ног до головы покрываясь гусиной кожей. Прямо напротив меня на большой кровати, застеленной розовым покрывалом, лежал сводный брат. Он обезоруживающе улыбался, сжимая в руках пухлую тетрадь с единорогом.