Грешник. На острие - Анастасия Шерр
– Что теперь?
– Теперь? Спрячу тебя. Ты же этого хотела?
– Но ты же не просто так это делаешь, – вопросительно смотрю на него. Ему идёт борода и чуть вьющиеся волосы, собранные в пучок. Широкие, высокие скулы и ровный нос. Мужик очень даже неплох, если не касаться тараканов в черепушке.
– Ты знаешь, чего я хочу.
– Я никогда и ни за что не соглашусь выйти за тебя замуж.
– Посмотрим, – расслабленно откидывается на спинку сидения и прибавляет скорости.
В какой-то момент я задремала, а когда открыла глаза, почувствовав запах кофе, увидела перед собой бургер из автомобильной кафешки. Желудок тут же требовательно заурчал.
– Не королевская еда, но придётся смириться, – усмехнулся Шамиль, протягивая мне стакан с кофе.
– Спасибо, – сделав большой глоток, потянулась за бургером.
– Отработаешь в постели, – серьёзно заявляет этот, но я, слишком уставшая и сонная чтобы о чём-то спорить. Вгрызаюсь в ароматную булку с кунжутом, стону от удовольствия. А открыв глаза, вижу, как зрачки Шамиля расширяются и появляется похабная ухмылочка.
– Пошёл ты.
ГЛАВА 36
– Так себе жилище, – осматриваюсь вокруг с кислой миной. Я не ожидала хоромов, но и посредственной квартиркой меня не удивили.
– Что, не нравится? Твоя королевская задница не согласна сидеть на простеньком диване? – как обычно, стебётся надо мной Хаджиев, швыряя на пол сумку с вещами.
– Моя королевская задница будет в порядке только подальше от тебя, – испытав чувство обиды (отчего-то вдруг), я достаю телефон, чтобы проверить звонки и сообщения, но гаджет тут же исчезает из моей руки. – Эй! Дай сюда! – пытаюсь отобрать свою вещь у Хаджиева, но он, нажав на выключение, кладёт мой телефон в свой карман.
– Это пока побудет у меня. А ты можешь расслабиться. Займись чем-нибудь. Я буду вечером.
Я ошалело смотрела ему в спину, пока засранец шёл к двери. Поначалу подумалось, что он пошутил, но вскоре поняла – нет. Он это серьёзно.
– А ты куда? – крикнула ему и услышала уже из подъезда:
– Дела у меня! – и дверь захлопнул. Не стоит и пытаться её открыть. Уверена, я взаперти. В очередной клетке, только менее комфортной, чем у Короля.
– Охренеть, – выдохнула раздражённо.
И как долго мне здесь сидеть?
С другой стороны, я понимала, что выхода другого нет. Придётся сидеть в подполье, пока отец не остынет, а Самсонов не перестанет меня искать. В упорности последнего не стоит даже сомневаться. Он давно уже открыл на меня охоту. Сдерживал его желание только Король, но теперь, когда отец на его стороне, меня точно никто не спросит. Получается, единственный выход – это Хаджиев. Пока я ему нужна, псих будет охранять меня. Что-то вроде меньшего из зол. Как же я ошибалась.
Он нагрянул ночью, когда я уже уснула перед телевизором на старом скрипучем диване. Я не слышала когда меня раздел и разделся сам. Очнулась ото сна лишь когда он схватил меня за лодыжки, резко потянул на себя и, раскидав мои ноги в стороны, устроился между них. Отвёл ластовицу трусиков и вжался в меня твёрдым, горячим, как кипяток, членом.
– Ты… Ты что? Ооохренел? – выдохнула я сипло, и стукнулась об подлокотник головой, потому что он в меня водрался. Вскрикнула, запуская в его предплечья ногти.
Толчки сильные, яростные. Такие же сумасшедшие, как он сам. И нутро разрывает от сладостной боли, а я не знаю реальность это или сон.
Пока он жёстко меня сношает, сдавив горло, окидываю взглядом пространство и даже улавливаю звук музыки, доносящейся из его наушников, лежащих на столике рядом.
Я всё же не сплю. Понимаю это, когда Хаджиев притормаживает и толчки становятся медленнее, но глубже. Боль исчезает, потому что я уже мокрая и он своим членом погружается в мою влагу. Скользит, продолжая удерживать меня за горло, смотрит в глаза.
– Ты красивая, когда кончаешь. Хочу это видеть, – голос с низкой хрипотцой и взгляд на мои груди, колышущиеся в такт его движениям. – Давай, – звучит приказ, и меня тут же сотрясает от сладостных спазмов. Запрокинув голову, шепчу его имя и под скрип дивана кончаю. Разряды тока по конечностям, по моллекулам. По голосовым связкам и до кончиков пальцев. Меня подбрасывает, сжимаю мышцами его член, а Хаджиев, оскалившись, кончает.
Лежим долго. Смотрим в потолок. Мокрые и уставшие почти проваливаемся в сон.
– Тебе опять понравилось, – констатирует он.
– Ага, – вздыхаю. Сложно не согласиться.
– Так может попробуем?
– Что именно?
– Стать парой.
– И чем же мне это поможет? – приподнимаюсь на локте, чтобы видеть его лицо.
Шамиль вспотевший и большой. Мускулистый и смуглый. Ну точно жеребец. Качественный генофонд. Жаль, с кукушкой беда.
– Выйдешь за меня и Самсонов прекратит свою охоту.
– Ты знаешь его? – заглядываю в лицо Хаджиева, а тот кривит рот в усмешке.
– Не нужно его знать, чтобы понимать, зачем ты ему сдалась. Там не только деньги, я прав? Он принципиально хочет сделать тебя своей, так?
– Ты мне скажи, – безрадостно усмехаюсь. – Ты похоже уже изучил его.
– Разумеется, – подтверждает мою догадку. – Врага нужно знать не только в лицо.
– Ну и как? – рассматриваю его с интересом. – Всё узнал?
– Да.
– И что дальше?
– Фиктивный брак. Ты получаешь свободу, а я часть бизнеса твоего отца.
От предложения меня едва не передёргивает. Но вообще, конечно, было бы неплохо проучить Короля. Чтоб не повадно было лишать меня свободы выбора.
– Не думаю, что это хорошая идея. Но помечтать ты можешь, – довольная произведённым на него эффектом, отворачиваюсь к стенке и закрываю глаза. Моей улыбки он не видит.
– Ты сука, Валерия Игнатьевна. Дерзкая, неблагодарная сука.
– И тебе спокойной ночи.
ГЛАВА 37
– Почему ты стал таким?
– Каким? – кусает бутерброд, возвращает внимание мне.
– Социопатом, – отрезаю кусок яичницы, кладу в рот и едва не стону от удовольствия. В последнее время нормально поесть получается не всегда. Отдать должное Шамилю, он не собирается морить меня голодом. Ресторанная еда, конечно, похуже домашней будет, но лучше, чем вообще ничего. – Ты ведь не всегда таким был, правда? Когда это случилось?
– Не помню. Скорей всего в подростковом возрасте.
– И что послужило тому причиной? – осознаю, что не стоит лезть туда, где тебе станет дурно, а именно в черепушку психически нездорового, но здорового телом мужика. Но поделать с собой ничего не могу. Нравится мне познавать. И раз уж мы трахаемся, как
