Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам

Фарли сегодня не сдерживался. Он был чем-то раздражен, сравнивал меня с какой-то забытой богом женщиной, которую он держал в горах, говорил, что мы все одинаковые, все шлюхи, которые не могут держать ноги сомкнутыми. Я видела за его глазами чудовище, которое даже Дюк не смог бы сдержать. Я боролась изо всех сил, но он одержал верх еще до того, как переступил порог комнаты. Он был вдвое больше меня и состоял из одних мускулов. Мое тело могло выдержать лишь немногое, когда я подвергалась его гневу.

Сейчас, после его избиения, я разрывалась между желанием умереть и инстинктом выживания. Эта агония была невыносима. И я чувствовала, как ласка смерти побуждает меня прекратить борьбу. Я столько раз желала, чтобы она пришла ко мне, но теперь она была здесь, и неужели я действительно хотела уйти?

— Положите ее на стол, мне нужно увидеть повреждения. Если она умрет, ты за это заплатишь, — рыкнул Дюк на Фарли.

— Она не умрет. Она гребаный таракан, — пробормотал Фарли, затем поднял меня и положил на стол. Я закричала, когда огонь пробежал по моим ребрам и по позвоночнику. Что-то было сломано. Может быть, даже много чего.

— Тише, рэд, — приказал Дюк, отодвигая мои волосы от лица, чтобы посмотреть на меня. Я посмотрела на него сквозь слезы в глазах и обнаружила там беспокойство. Но не за меня. Если бы я умерла, весь допрос был бы провален. Но разве они не понимали, что это было бессмысленно с того момента, как я появилась здесь? — Если это перелом, ей нужна медицинская помощь, — сказал он Фарли без обиняков. — Если это перелом, она справится.

— Так что же нам делать, босс? — с тревогой спросил Фарли, бросив на меня взгляд, словно я была корнем всех его проблем.

— Мы поддерживаем ее жизнь, как можем. Но сюда не приедет ни один врач, — прорычал Дюк, снова поворачиваясь ко мне лицом. Он сунул руку в карман, достал свернутый косяк и сунул его мне между губ. — Это снимет напряжение, рэд.

Я выплюнула косяк изо рта, не желая милости от Дюка. Лучше я буду страдать. Я лучше поговорю со смертью и решу, хочу ли я, наконец, сдаться. Она был лучшей компанией, чем они.

— Как хочешь, — холодно усмехнулся Дюк, сунул косяк в уголок рта и направился к двери. — Давай, Фарли, оставь эту мелкую дрянь страдать. Скоро она будет умолять меня о лекарстве.

Я не буду. Никогда.

Фарли склонился к моему лицу, оттопырив верхнюю губу. — Не вздумай умирать, или я последую за тобой в ад и сам притащу тебя назад, маленькая дрянь.

Слишком поздно, я уже в аду.

Он последовал за Дюком из комнаты, а я подтянула колени к груди и перекатилась на неповрежденный бок. Я поморщилась от синяков и порезов, каждая часть моего тела болела и кричала. Я провела языком по ране на внутренней стороне щеки и попыталась вспомнить, каково это — быть в порядке. Когда тело нигде не болит.

Может быть, это никогда не закончится. Может быть, я обманывала себя, полагая, что когда они поймут, что я никогда не дам им нужного ответа, они сдадутся и отпустят меня. Но, конечно, этого не произойдет. Если бы они сдались, они бы убили меня. Зачем было оставлять меня в живых? Это было чудо, что они вообще сохранили мне жизнь, хотя было ясно, что я — их единственная надежда получить код, который им нужен. В конце концов, они сдадутся. Они должны были. И что тогда? Неужели я проведу остаток жизни, подвергаясь их пыткам, пока один из них не пустит мне пулю между глаз и не закопает меня там, где меня никогда не найдут? Было ли мое будущее уже предрешено? А если так, то зачем бороться? Я могла бы отдаться в объятия смерти и позволить ей унести меня в мирное место, в тишину, темноту и вечность.

Но что-то держало меня здесь, словно голос в глубине моего сознания, обещавший лучшие дни. Он обещал солнечный свет на моих щеках и прикосновения, которые не причиняли боли. И, возможно, я могла бы подождать еще немного…

Удар.

Мое сердце заколотилось от этого звука, который заставил мои чувства обостриться, как лезвие.

Удар — удар — удар — удар — треск.

Я крепче сжала нож, когда до меня донесся звук рухнувшей двери и в хижину ворвались тяжелые шаги. Я знала, что это они, даже не глядя. Кто еще мог прийти сюда, кто еще мог вломиться?

— Проверь ванную, — приказал Дюк, и мое сердце превратилось в ледяную глыбу.

— Да, босс, — сказал Фарли, маршируя в ту сторону, его ботинки прошли мимо кровати.

Мебель была опрокинута, и металлическая рукоять ножа впилась в мою ладонь, когда я попыталась приготовиться к драке.

— Мы знаем, что ты здесь, рэд, — прорычал Дюк. — Если ты выйдешь, я буду с тобой помягче. Заставь меня ждать, и тебя ждет мир боли.

Страх скользнул по моему позвоночнику, слезы жгли глаза, пока я пыталась сохранить ясность мыслей.

Я должна была быть готова, если они найдут меня.

— Давай, птичка, — сказал Орвилл, и рядом скрипнула половица. — Иди ко мне.

Я почти снова почувствовала его руки на себе, как он провел пальцами по изгибу моих бедер или по выпуклости груди. Он всегда был хищником, ожидающим нападения, и мне нужно было, чтобы его разорвали на части, как Квентина. Я представила его под собой, окровавленного и кричащего, и это воспоминание придало мне сил, которых я так жаждала.

Я заставила себя открыть глаза и уставилась на крошечный лучик света, просачивающийся сквозь щель в половицах надо мной.

Я не позволю им напугать меня.

Кто-то отодвинул кровать, и моя рука дрогнула на ноже, пока я, стиснув зубы, ждала своей участи. Я буду готова, если понадобится. Я бы пролила как можно больше крови.

Напряжение сковало мои конечности, когда на меня упало еще больше света, и я забеспокоилась, что стук моего сердца достаточно громкий, чтобы его услышали эти монстры.

Тень заслонила свет, и я застыла, неподвижная, как кремень, железо и сталь. И я хотела воплотить в себе каждую из этих вещей, стать бесстрашной сущностью, способной устоять перед лицом чего угодно.

Надо мной появилось лицо, прижатое к дереву, и один голубой глаз заглянул между трещинами, направляя фонарик в щель. Орвилл увидел меня, а я