Заноза (СИ) - Хилинская Любовь Александровна

Парень решительно кивнул.

- Я тут подумал, что не должен ребенок без отца расти, Лер, - пробубнил он. – Ну и вообще… Ну, я это… В общем, люблю я тебя. Я понимаю, что ты меня не любишь, ну и вообще, не красавец я.

- Гриш, я… - в горле внезапно пересохло, - я чет даже не знаю, что сказать.

- Ничего не говорить! – рубанул он решительно. – Я ж от тебя не прошу ответа прямо сейчас, ты подумай, Лер. Закончим ординатуру, к тому времени малышка подрастет, если тут не сможем устроиться, поедем куда-нибудь.

Я почувствовала, что мои ладони вспотели, а сердце загрохотало от волнения. Это не Шиловский с его сиюминутным «хочу жениться», тут человек, похоже, готовился очень долго и настроен решительно.

- Гринь, я не знаю, что сказать, - повторила я и отвела глаза. – Ты прям ошарашил меня. Ты ж понимаешь, что у меня будет ребенок от другого мужчины?

- Понимаю, конечно, - мрачно отозвался коллега. – И понимаю еще, что козлина он, раз до сих пор ты живешь одна и не носишь его фамилию. Он не достоен вас, Лер. Если б я узнал, что девушка от меня беременна, я бы не раздумывая потащил ее в ЗАГС, она бы пикнуть не успела. Раз штаны снял, будь готов к последствиям. Но я тебя не тороплю, ты подумай хорошо, это серьезный шаг. Со своей стороны я тебе обещаю, что никаких измен не будет, и для семьи я готов на все.

Кивнув, я отпила большой глоток чая, чтобы смочить пересохшее горло и дрожащей рукой взяла печенье. Ну и дела, блин!

Глава 29

Утро рабочего дня началось интересно, если не сказать захватывающе. В приемный покой заявилась парочка – она и он. Она на седьмом месяце беременности, пьяная, в цветастом засаленном халате и резиновых тапках на босу ногу, он в трениках, которые, вероятно, были ровесниками его бабушки, расстегнутой рубахе, сквозь которую виднелось голое, поросшее редкими волосками рыхлое пузо в татуировках, тоже пьяный. Сия картина была бы привычной для видавших всякое работников приемного отделения, если бы не нож, торчавший из глазницы женщины. Аккуратный такой столовый прибор, который она придерживала рукой, завывая, словно сирена.

- Да уймись, дура, и без тебя тошно! – сиплым басом кинул ей мужчина и ругнулся цветасто, обдав перегаром медсестру. – Давай нам сюда врача, видишь, бабе моей надо!

Явившийся офтальмолог, Галина Николаевна, женщина средних лет, в костюме пронзительно белого цвета, с выщипанными и нарисованными бровями брезгливо оглядела парочку. Да, она явно не привыкла к такому контингенту, все ж глазное отделение в больнице почти не встречалось с настолько колоритным населением нашего маленького сибирского городка.

- Что случилось? – строго спросила она, так глянув на привставшего было со стула сопровождавшего пострадавшую мужичка, что тот стушевался и рухнул обратно.

- Да она пилит и пилит, пилит и пилит, - начал он присмиревшим голосом, - а я ж мужик! – выпятил он грудь и саданул по ней кулаком. – Ну и… Оно случайно вышло, я ж не хотел!

Дама усилила завывания, схватившись за живот.

- Ой, не могу, навалился, ирод, на мою голову! – голосила она. – Говорила мне маменька за Петьку взамуж идтить, а не за тебя, козла вонючего! Жила б щас припеваючи, а ты вон че! Ой, сделаю аборт и уйду от тебя теперь!

Она подняла голову на офтальмолога.

- Вы уж спасите мне глаз-то, доктор, а то кто меня теперь взамуж возьмет! Я ж еще молодая, я еще хочу пожить-то!

Галина Николаевна вздохнула.

- Разберемся, - сказала она и кивнула медсестре: - На рентген ее. Гинеколог пусть запись свою сделает, что по неотложным, и катите.

Пока ждали гинеколога, пока тот осматривал даму, которая, как оказалось, и на УЗИ ни разу не была, и срок беременности знает приблизительно, пока обследовали ее, муж куда-то слинял, бросив любимую у двери в рентген-кабинет.

Повезло бабе несказанно – нож вошел по нижней стенке глазницы и миновал не только само глазное яблоко, но и все мышцы каким-то неведомым науке образом. После извлечения инородного тела тетку доставили в отделение и положили в палату, куда началось паломничество студентов и преподавателей с целью поглядеть на счастливицу и лично убедиться, что глаз цел.

Муж красавицы явился на второй день, замызганный больше прежнего, долго обнимал свою благоверную на лестнице, шепча ей всяческие глупости, после чего та явилась в палату пьяная и была выписана за нарушение больничного режима домой.

Я была свидетельницей этой истории, так как меня в связи с моим положением отправили в отделение сосудистой хирургии, чтобы поменьше контактировала с гнойными больными, а оно находилось в одном крыле с офтальмологией. Забавная ситуация, конечно, анатомический нонсенс. (Здесь автор описал реальную историю, приключившуюся несколько лет назад в одной из больниц. Дама была выписана полностью здоровой без малейшего нарушения зрения)

Шиловский продолжал писать что-то, звонил, но я игнорировала эти попытки связаться со мной и держалась стойко, ощущая себя словно на вулкане. Еще это предложение Гришино напрочь выбило из колеи. Я раздумывала, могла бы я принять его или нет, ведь относилась к нему не как к мужчине, а как к другу, даже не рассматривая его в качестве супруга, но теперь вынуждена была и таким образом примерять парня к себе. Выходило, что он был бы идеальным мужем – верный, заботливый, надежный, спокойный. Но как заставить себя полюбить? Неужели мой удел – прожить жизнь с человеком, к которому я не смогу испытать и долю того взрыва чувств, который случался у меня при одной только мысли об Алексее. С другой стороны, что он мне дал, тот вулкан? Кучу проблем? Может, и правда, браки должны быть не по любви, а по схожести характеров? Не знаю.

Гриша остался в гнойной хирургии и не мог постоянно напоминать мне своим видом о предложении, однако, я и сама не могла выкинуть его из головы, бесконечно размышляя о том, да или нет. Да – значит, я стану женой человека, который окружит меня заботой, станет отцом моей девочки, и моим мужем. И я буду вынуждена делить с ним жизнь, постель, ну и вообще все. Нет – значит, я останусь одна, и буду жить одиночкой, воспитывая ребенка без отца, либо встречаясь по выходным с Шиловским. Хочу ли я для ребенка такого отца? Сама росла в детском доме, и знаю, что для малыша важны оба родителя… Сможет ли Гриша принять мою девочку как свою, считать ее своей дочкой, не будет ли потом проблем? Голова пухла от мыслей, я то так себе представляла свою жизнь, то эдак, прокручивая разные варианты.

- Замуж-то когда пойдешь? – спросила меня однокурсница с потока, проходившая ординатуру в отделении кардиологии. – Гришка весь понурый ходит, будто ты ему отказала!

- А с чего ты взяла, что я за него замуж должна выйти? – удивилась я, даже остановившись резко посреди коридора, где мы встретились после общей пятиминутки у начмеда.

- Ну как же, вы ж встречаетесь, и лялька вон будет, все уже знают, - кивнула она мне на живот. – Про тебя тут вообще говорят, что ты мужикам головы крутишь, но я ж знаю, что ты Пашку своего любила сильно. Конечно, ты выходи за Плотникова, он такой парень перспективный, да и любит тебя давно.

- Головы мужикам кручу? – нахмурилась я, удивленная услышанным. – Кто говорит? И каким таким мужикам-то? Ты ничего не путаешь, Оль? Где я и где мужики!

- Лерк, ну ты не прибедняйся! – хлопнула меня по плечу будущий кардиолог. – Ты ж раньше серой мышью была, никто и не замечал, какая ты красотка, а сейчас эффектная такая стала! Тебе идет эта прическа, прям очень к лицу. И краситься ты стала, и вообще выглядишь по-другому. И в глазах огонь. Я вообще думала, ты с кем-то из хирургов мутишь, а недавно встретила вас с Гришкой в парке, и поняла, что вы – пара. Вы такие увлеченные были, даже не увидели меня. Правильно, Лер, нечего девкам в одиночестве. Пашу не вернуть, поэтому ты молодец, что живешь дальше. Слушай, ладно, я помчалась, давай, может, в кафе как-нибудь сходим, поболтаем, как в старые времена?