Испорченный... - Екатерина Юдина
Раньше такого никогда не было. Еще ни разу в жизни Помпей не чувствовал подобное. Эта жажда не была сравнима ни с одним гоном.
Как в тумане, он достал телефон, а дальше часть его жизни словно стерли из памяти. Пришел в себя он в каком-то отеле, окруженный обнаженными девушками, отмеченными следами грубого секса на телах, но даже так Помпей чувствовал, как то бешеное пламя, разгоревшееся в нем, никак не может утихнуть.
Он прошел в ванную комнату номера и там, поставив руки на края раковины, посмотрел на свое отражение в зеркале. Во рту стоял металлический привкус, правая рука плохо слушалась и вены, идущие к сердцу, почему-то потемнели, словно он был действительно долгое время чем-то отравлен.
Эта жажда не утихала несколько дней, формируя адское неудовлетворение, и иногда Помпей ловил себя на том, что начал видеть несуществующие образы. В эти моменты ему становилось немного легче.
— Если обычные женщины не подходят, стоит попробовать омегу. — произнес однажды Голод. Он не мог не заметить состояние сидевшего сейчас в своем кабинете Помпея, который, казалось, превратился в каменное изваяние из-за того, что каждый его нерв был словно оголен и горел огнем.
Помпей поднял на него взгляд. Он что, бредил? Какая, к чертям, омега, для такого как он, в мире, где их и так по пальцам пересчитать?
— Я имею ввиду бордели, — Голод откинулся на спинку кресла и ненадолго закрыл глаза. Судя по всему, он опять не спал несколько суток.
Бордели с омегами были очень редким явлением. На всю страну их лишь два. Ближайший в столице.
В этих заведениях содержались те омеги, которые уже не могли рожать. Использованный материал, потерявший свою свежесть, но влиятельные альфы были готовы отдавать целые состояния, чтобы провести ночь хотя бы с такой омегой. Все же они для альф, как наркотик и подобие божества, а секс с ними — не сравним ни с одной обычной женщиной.
Помпей лениво поднял руку, в которой был чип. Напомнил о том, что он меченный, а меченным даже бордель для омег недоступен.
Эта тема была закрыта, но вновь вспыхнула через месяц. Как раз в то время, когда они по делам были в столице.
Голод без разрешения привез Помпея в бордель. Говорил о том, что, перед тем как возвращаться домой, хочет завезти его в одно очень важное место.
— Я заказал омегу для себя. За дополнительную плату смотрители закроют глаза на то, что я уйду, но вместо меня с ней останешься ты, — Голод отщелкнул блок с телефона и пролистал почту. На письма отвечал однословно. — Но за дверью все равно будет охрана. За целостностью омег тут смотрят очень тщательно.
Сейчас Голод был одет не так, как обычно. Не в джинсы и толстовку, а в рубашку и брюки. Точно так же, как и Помпей. Они оба являлись представителями высшего общества. Влиятельных семейств и будучи в столице жили совершенно иначе. Так, как требовало их положение.
Голод оторвал взгляд от телефона и посмотрел на Помпея. Тот сидел в кресле и курил. Сегодня ему было особенно паршиво. И, казалось, альфе было глубоко плевать на то, где он находился. Еще немного и он вовсе отключится. Но, естественно, этого не показывал. Вообще привык к такому состоянию и на это место он смотрел лениво. Мрачно.
В этот момент как раз открылась дверь и в комнату, в сопровождении охраны вошла омега. Стройная и красивая женщина лет пятидесяти, но стоило ей увидеть Помпея, как ее лицо тут же исказилось:
— Ты?! Ублюдок. Сын психопата. Что ты тут делаешь? Как тебя вообще сюда пустили? — она резко обернулась к охране. — Уведите меня отсюда. Я не хочу даже в одной комнате находиться с ним. Вы хоть знаете, какая у него кровь? Он не имеет права находиться в таком месте. Не должен прикасаться к омегам своими грязными руками.
Помпей выдохнул сигаретный дым. На слова женщины ему было плевать. На нее он смотрел холодно.
В комнате начало разворачиваться представление, за которым Помпей и Голод молча, зловеще наблюдали. Подкурили уже следующие сигареты. Омега подняла шум и на него прибежал управляющий. Он испугано посмотрел по сторонам и начал умолять женщину вести себя потише.
— Ты знаешь ее? — спросил Голод, сбивая пепел в открытое окно. — Кто она?
— Моя мать, — Помпей с безразличием выдохнул сигаретный дым, продолжая смотреть на омегу, которая в сопровождении охраны пошла к выходу из комнаты. Убегала от альфы, словно от прокаженного.
Голод приподнял бровь, но больше ничего спрашивать не стал. Вместо этого сказал:
— Я признаю свою вину. Мне не следовало самому принимать решения и везти тебя сюда. Я приму любое наказание.
— Забей, — Помпей затушил окурок о стеклянную поверхность стола и встал с кресла.
— Но…
— Молчи, Голод.
Когда они уходили, за ними увязался управляющий. Предупреждал, что деньги не вернут, так как он пошел на огромный риск, чтобы провернуть все это и отодвинуть огромную очередь на эту омегу.
— Неужели? На нее такая очередь желающий выебать? — Помпей скривил губы в оскале.
— Она элитная, — гордо заявил управляющий. — Одна из лучших. Не наша вина, что у вас с ней оказалась общая кровь. Мы, как положено, проверяли того, кто заказывал.
Управляющий продолжил размахивать чеками, на которой виднелась сумма, за которую можно было купить квартиру, или несколько машин.
Омеги, теряя возможность рожать. Вяли и почти полностью теряли свой запах. Такими они больше не были нужны государству. Им давали выбор — свобода, включающая в себя обычную жизнь, или государственный бордель для омег, где они получали часть от выручки и, несмотря на то, что они уже не являлись полноценными омегами, восхищение и желание тех альф, которые приходили к ним на ночь.
Абсолютно все выбирали второй вариант.
Помпей достал телефон и перевел Голоду деньги. Ту сумму, которая виднелась на чеках управляющего.
Когда он нажимал на подтверждение платежа, перед глазами уже плыло. Как только он это сделал, сознание окончательно порвало и альфа отключился, но сразу же пришел в себя. Упираясь рукой о капот машины, подкурил новую сигарету.
— Ты только что чуть не отключился, — Голод посмотрел в глаза альфы. Сейчас полностью черные.
— Отправляйся туда, — Помпей указал точку на карте. — Мне нужно там кое с кем поговорить. Отвезешь, оставишь машину и вернешься в убежище.
В тот вечер, Помпей, поняв, что его состояние становится критичным, отправился в больницу, туда, где работал
