Привязанность (ЛП) - Ромиг Алеата

Я ни хрена не понимал, что делаю. Мы прятались в тумане, и теперь вертолет обыскивал землю.

— Я ничего не делаю, кроме того, что порчу тебе жизнь.

— Ты спасаешь ее, — сказала она как ни в чем не бывало. — Благодаря тебе у меня есть жизнь.

Подойдя к кузову грузовика, я поднял куртку и накинул ее на плечи Лорел. Черная кожа облегала ее миниатюрную фигуру. Снова взяв ее за руку, я осмотрел долину. Плотный туман кружился вокруг нас, пока грохот вращающихся лопастей уменьшался, удаляясь все дальше. Увеличившееся расстояние успокаивало меня, но сама идея о том, что кто-то обыскивает мою землю с помощью самолета или вертолета, заставляла нервничать.

Каждый случай, каждое нарушение, каждое новое вторжение все больше и больше напоминали Верховный Орден.

— Лорел, чуть севернее того места, где мы находимся, есть сосновый лесок, все еще во впадине. Мы можем спрятать грузовик там. Я принес еды, несколько протеиновых батончиков. Мы поедим. После этого я поеду к Джеку. Я разрываюсь между беспокойством и подозрением по отношению к нему. Что-то, черт возьми, не так, но, несмотря ни на что, я в долгу перед ним.

— Я с тобой.

Моя рука обвилась вокруг ее талии, я притянул ее ближе. Я хотел видеть её в своих объятиях. Я не был уверен там она принадлежала или нет, но чем дольше она со мной, тем меньше я заботился о правильности или неправильности.

— Все, что у меня с собой, — это один пистолет с ограниченным количеством патронов. Я смогу достать больше у Джека, а также поработать над тем, чтобы вытащить нас с ранчо и уехать. Прямо сейчас… — Я выдохнул, глядя в ее гребаные голубые глаза, полные неоправданного доверия. — …мне чертовски страшно, и мне это не нравится.

Ее маленькая рука легла мне на грудь, на рубашку.

— Я думала об этом прошлой ночью, когда засыпала.

— О плане, как вытащить нас с ранчо? Расскажи.

— Нет, — ее щеки залились румянцем. — Ты боишься.

Я выдохнул воздух.

— Я не анализирую.

— Тогда что ты, черт побери, делаешь?

— Что я делаю. Ты сказал, что не хочешь лишать меня жизни. Это то, что я делаю. Я имею дело с воспоминаниями и реакциями. Позволь мне продолжать это делать.

Облака вокруг нас сдвинулись, кружась на утреннем ветру, солнечные лучи осветили сияние белизны. Пройдет немного времени и туман рассеется.

— Поторопись, черт возьми.

— Я не верю, что твоя потеря памяти и отсутствие инстинкта самосохранения были физически или даже психологически связаны. Это маловероятно и клинически кажется невозможным.

Отпустив ее, я сделал шаг назад и обернулся. С каждым поворотом в пределах моего поля зрения я дышал, мой разум был заполнен днями, неделями и месяцами после взрыва. Руки сжались в кулаки, когда я вспомнил ужасную и мучительную боль, пока мою обугленную кожу разбирали на куски. Этих воспоминаний я не хотел, и все же с осознанием моей личности они вернулись. Это была не только физическая мука, но и психологическая. А потом я вспомнил о покое, когда она, наконец, исчезла. Не вспоминать о потерях было легче, и это позволило мне сосредоточиться на моем долге перед Орденом.

Когда я снова оказался лицом к ней, я выдохнул.

— Лорел, у нас нет на это времени. Может, я просто чертовски не хотел вспоминать.

Лорел покачала головой.

— Я не знаю, что произошло, но у меня есть теория.

— У тебя есть тридцать секунд, а потом я двигаю чертов грузовик.

Она подошла ближе, положила руки мне на плечи. Вернувшиеся воспоминания заставили меня напрячься, отступить от ее прикосновения. Стиснув челюсти, я остался неподвижным.

— Тебя это беспокоит? — спросила она, переводя взгляд с моих глаз на свои руки.

— Нет.

Мой ответ не был полной выдумкой. Мне нравилось прикосновение Лорел, то, что она может прикасаться, и то, что она это делала. Мне нравилось, как ее взгляд встретился с моим. Все в ней было противоположностью беспокойству. Меня окутало чувством вины.

Ее голубые глаза уставились на меня.

— Прошлой ночью ты сказал, что с тех пор, как вернулись твои воспоминания и истинная личность, вернулся также и инстинкт самосохранения.

Я кивнул.

— Возвращение воспоминаний — не единственное, что изменилось.

Я нахмурился.

— Что-то еще изменилось, Кадер, Мейсон…

Ее губы изогнулись в полуулыбке.

— …Эдгар.

Воздух наполнился ее хихиканьем.

— Извини, но мне потребуется немного времени, чтобы говорить это с невозмутимым лицом.

— Он был хорошим человеком.

Ее улыбка погасла.

— О, мне очень жаль.

Я пожал плечами.

— Миссия удалась, потеря члена команды считалась несущественной в борьбе до тех пор, пока цель достигнута. Эдгар умер героем, о котором никто не знал, не читал в книгах по истории и даже не видел его фотографию в новостях. Когда мне нужно было выбрать имя, оно казалось…подходящим.

Влага заполнила ее голубые глаза.

— Ладно, Эдгар. Я буду называть тебя любым именем, которое ты выберешь.

Солнце над головой продолжало светить, согревая землю и угрожая нашему савану невидимости.

— Поторопись со своей теорией.

— Подумай об этом. Что еще изменилось за последний, скажем, месяц… или, точнее, за последние несколько недель?

Я не понимал куда она клонит.

— Каждая чертова вещь.

— Почему?

Потому что она трахалась со мной, разговаривала и подстрекала меня.

— Хочешь, чтобы я сказал, что это ты?

Ее голубые глаза расширились, она кивнула.

— Да, именно этого я и хочу.

Я обнял ее за талию и притянул к себе.

— Это ты. Каждая чертова вещь — это ты. Мой мир перевернулся с ног на голову, потому что твой гребаный взгляд уставился на меня через чертов экран компьютера. С тех пор ничего не изменилось.

Лорел кивнула.

— Вот именно. Это и есть ответ.

— Что? Я бегу, как трус, из-за тебя?

Она пожала плечами.

— Во-первых, кем бы ты ни был и какое бы имя ни выбрал, ты не трус. Во-вторых, гипервозбуждение или острая реакция на стресс, известная как инстинкт самосохранения, является химической. Она есть у всех. Это то, что поддерживало тебя в безопасности и сохраняло всю твою жизнь. Это то, что позволяло тебе в детстве воровать еду для тебя и сестер и не попадаться. Это сработало, когда ты подумал, что Лорна в опасности, и эта химическая реакция позволила тощему подростку противостоять взрослому мужчине.

Я чертовски ненавидел то, что она знала мое прошлое, и в то же время, в ее знании было утешение, в нашей связи, чувстве обмена без слов, понимании без объяснений.

— Она была у тебя; я не верю, что после несчастного случая она исчезла. — Лорел закусила губу. — Я помню, как в первый раз увидела тебя таким, какой ты сейчас, — нет, во второй, — когда ты столкнулся с Синклером на встрече. Твое самообладание было частью того, что привлекло мое внимание. По моей теории, у тебя, Кадера, никогда не было недостатка в этой химической реакции. Ты научился сдерживать ее. Я имею в виду, это делают другие — солдаты, правоохранительные органы, пожарные, телохранители…

— Я не герой.

— Эти люди рискуют жизнью. То, что делаешь ты, также опасно. Было бы разумно, чтобы люди в твоей сфере деятельности также научились контролировать, подавлять реакцию. Поступая таким образом, она позволяет тебе чувствовать себя непогрешимым и непобедимым. Это позволяет тебе встретить опасность лицом к лицу и добиться успеха. Вот что ты мне сказал. Что произойдет, если ты не добьешься успеха?

— В следующий раз у меня все получится.

— Что, если следующего раза не будет?

Мои пальцы крепче сжали ее бедра, а сердце забилось быстрее.

— Это гребаный анализ.

— Что, если у тебя не будет другого шанса? Что, если, как и твой друг Эдгар, ты не вернешься с задания или миссии?

— Тогда меня не станет. Мне, блять, будет все равно. Я жил ради заданий. Я переходил от одного к другому. Даже здесь, с Джеком, ничто не имело значения. Я имею в виду, что мне наплевать на эту землю, но не совсем. Мне плевать на него, но я знаю на что он способен и без меня. — Ее слова дошли до меня, и я кивнул. — Все это больше не соответствует действительности.