Одержимость мажора - Мила Реброва
Злясь от этой мысли, затыкаю ей рот поцелуем, прежде чем она скажет что-то, что снова выведет меня из себя. К моему удивлению, Ника отвечает так же зло, словно она, а не я, охвачена злостью и разочарованием. Хотя на что бы ей злиться?
– Какая же ты свинья, Мирзоев, хоть и красивая… – кусает она меня за губу, а потом царапает шею, пытаясь вырваться. – Хочешь, чтобы я стала одной из тех неудачниц, что бегают за тобой в университете? – зло цедит Губастая, воинственно смотря прямо мне в глаза. – Так вот, этого не будет!
– Если кто и бегает за кем-то, так это я! – отвечаю так же зло, снова втягивая ее в поцелуй. Запускаю руку в волосы и удерживаю за голову так, чтобы не смела больше отстраняться. Наказываю, но в конечном итоге срываюсь на ласку, вылизывая ее строптивый рот.
В сотый раз спрашиваю себя об одном и том же: почему именно она? У меня ведь были девчонки ничем не хуже. Посговорчивее и умеющие доставить удовольствие. Только вот удовольствие от их техники в сексе не шло ни в какое сравнение с тем, что я испытываю даже от простого поцелуя с моей Губастой… Один только взгляд на нее заводил меня сильнее самого лучшего отсоса в моей жизни.
Интересно, это вообще пройдет? Не может же эта одержимость ею продолжаться вечно? Должно же надоесть! Не может вечно длиться это желание, вытягивающее из меня все жилы.
– Бегаешь, потому что не наигрался! – снова укус и тычок в плечо. – Думаешь, я не знаю мысли таких испорченных мажоров, как ты?!
– Сейчас единственная моя мысль – это насадить тебя на член! – шлепаю ее по попке и проверяю, такая же Губастая влажная между ног, как рисует моя фантазия.
Реальность оказывается куда лучше, и я беспрепятственно вставляю в нее два пальца, лаская тугие стеночки, отчего она тут же сдается и выгибается в моих руках.
– Какой же ты… – стонет Ника, теряя свой пыл и желание воевать.
– Какой? – наклоняюсь и беру в рот напряженный сосок, зная, как ее это заводит.
– Гад! – всхлипывает и сжимается вокруг пальцев, вызывая дикое желание заменить пальцы членом, что я и делаю под ее громкий стон.
– Но тебе ведь нравится быть под этим гадом? – вжимаю ее в стену, начиная толкаться в узкую щелку ее киски, срывая очередную серию стонов с ее пухлых губ.
Ника не отвечает, только сильнее сжимает ногами мои бедра, встречая каждый мой толчок и запуская руки мне в волосы. На поцелуи нет сил, и я просто утыкаюсь лицом в ее шею, слизывая падающие на нас сверху капли воды.
– Халид! – стонет моя девочка, выгибаясь и прижимая мою голову к себе. – Я сейчас умру! Ах!
Я лишь стискиваю челюсти, пытаясь продержаться больше пяти минут, что довольно сложно, учитывая то, с какой силой сжимают мой ствол ее стеночки.
Ника
Ненавижу, значит? Благодарность? Знал бы Халид, как много во мне чувств, перемешанных в одно непонятное целое. Как трудно мне удерживать их внутри! И они очень далеки от ненависти и тем более благодарности. Да, сперва я пошла против себя и терпела его. Но потом всё изменилось…
Я не знала, что ему ответить, не получилось бы четко выразить всё то, что я к нему чувствую. Мне так страшно осознавать свои чувства, что я всеми силами прячусь как от него, так и от самой себя, не желая признавать страшную реальность, что я влюбилась в своего сталкера, в того, кто вынудил меня быть с ним, купил за деньги.
И если я еще как-то держусь в общении с ним, то во время секса у меня просто отключаются тормоза, мое тело меня предает, заставляя отдаваться не помня себя. Что будет, если я настолько забудусь, что прокричу о своих чувствах?
Нет, даже думать не хочу о подобном.
Халид моется в душе, а я сижу, завернутая в полотенце, и смотрю в одну точку, размышляя о том, в кого превратилась, насколько я жалкая и что мне со всем этим делать. Тело дрожит от полученного удовольствия, и я себя ненавижу за это. За то, что не могу оставаться холодной.
Любая на моем месте прыгала бы от счастья, оказавшись в этом шикарном номере и заполучив себе самого Халида Мирзоева. Но в том-то и дело, что я не они, я очень трезво оцениваю наши с ним перспективы. День рождения мажора показал мне мое место. Сердце ноет от ревности, когда думаю о тех девчонках, которых он катал на своей крутой тачке. На второй своей тачке.
Какое будущее у нас может быть с человеком, которому на день рождения дарят автомобили ценой с квартиру?
– Ты чего тут сидишь?
Вздрагиваю от голоса Мирзоева, оборачиваясь и глядя, как он идет ко мне в одном полотенце на бедрах, сглатываю от этой картины и начинаю возиться со своими волосами. Теперь они мокрые, и надо их поскорее высушить, чтобы не спутались и имели презентабельный вид. Если оставить их сохнуть просто так, превратятся в паклю.
– Не знаю, где фен, – быстро нахожусь что ответить, сама же украдкой вытираю слезы. И когда я успела разреветься?
– Он в душевой, висит на крючке, – Халид показывает рукой на вход в ванную, и я направляюсь туда. Он меня не останавливает, но идет за мной, дышит в спину.
Вот чего прилип? Закрываю глаза, чтобы не закричать. Мне вдруг становится невозможно находиться с ним рядом, не могу я выносить его присутствия! Хочу побыть одна и подумать.
– Ты мне расскажешь, что случилось?
Я уже занесла руку над кнопкой, чтобы включить фен, но из-за его фразы не нажимаю ее. Нервно выдыхаю, глядя в собственное отражение. Халид ловит мой взгляд и проводит губами по плечу, явно не собирается отходить в сторону. Ну конечно, а чего я ждала? Он привез меня с собой, чтобы мы побыли вместе, отдохнули, занимались сексом. Я сама дала ему право распоряжаться своим телом. Отдалась в безраздельное пользование.
– Мы можем кое-что обсудить? – решаюсь наконец и откладываю фен, стягиваю полотенце на груди и убирая за уши мокрые волосы. В волнении поворачиваюсь к Халиду, из-за чего он делает шаг назад. Он кажется напряженным от моего вопроса.
– У тебя задержка? – задает вопрос, приводящий меня в ступор.
– Задержка? – хмурю лоб. – Нет, ты что? Нет, я не беременна, с чего бы? – мотаю головой, –
