Пустышка - Дина Павлова
Глава 34. Тигран. Допрос Ани
Я редко испытываю ненависть. А еще реже эта ненависть длится дольше чем день или два. Но в этот раз я живу, я дышу ею, я чувствую что еще чуть-чуть, и хрупкое горло каждого моего врага хрустнет под моими пальцами.
Как же я ненавижу мою семью! Как я хочу сатисфакции, чтобы они жрали землю и просили прощения. Но мне их раскаяние не нужно, нужно унижение. И может мне легче от этого не станет, но хотя бы я буду знать, что они ощутили то, что чувствую сейчас я. А еще я хочу чтобы их преследовал страх за свою жизнь.
Чтобы никто ничего не заподозрил, на следующее утро я сам еду забирать Аню из роддома. Сидя в центральном автомобиле кортежа, вместе с Арсеном, мы накидываем план сегодняшнего дня.
— Врачи за вашей матерью приедут в шесть, — методично объясняет мой помощник, пока я безразлично смотрю в окно, нблюдая как мимо проносятся заснеженные деревья. — Точнее это будет врач и санитары.
— То есть если она будет сопротивляться, то они ее доведут до машины?
— Конечно, свяжут и доведут. Все пройдет гладко. За такую сумму… Пришлось правда идти выше чем даже руководство больницы. Сейчас строго с этим…
Поворачиваюсь к нему:
— До уровня чиновников из министерства?
— Да. Все оказалось непросто. — кивает, — У нас есть свои люди. А один и вовсе нам обязан по гроб жизни. А все равно. Не поверите, пришлось объяснять ваши мотивы. Все конфиденциально, но без объяснения почему ваша мать может быть опасна, уговорить не получалось. И да, нам все равно придется подтянуть уголовное дело. Иначе любая проверка… И ваша родительница вернется домой.
— Нужна Лиля значит. Чтобы сдала анализы, я не знаю как ты это провернешь… — снова поворачиваю голову к окну, чтобы скрыть горечь. Вспомнились все ее выкидыши. Получается девчонке вытравливали плод, а я ее оскорблял, что она «пустышка». Да, хреново вышло, — В общем мне нужны доказательства что мать травила Лилю.
— Проще это делать с вами.
— Что делать?
— Доказать что она вас травила. Вас, а не Лилю.
— Я не хочу чтобы все знали что я бесплоден. В крайнем случае придумаем какое-нибудь еще преступление. Главное чтобы моя мать никогда, слышишь? Никогда не вышла из дурки. А когда она умрет, я ее похороню на кладбище среди бомжей, слышишь? — я это говорю не Арсену, я говорю себе, потому что мою ярость нужно как-то выплеснуть. Ближайшие несколько часов я буду играть роль, а потом…
— Я подумаю надо этим, — кивает Арсен, безошибочно угадывая мое настроение. Мы подъезжаем к роддому. Что ж, сейчас начнется последняя часть этого дешевого спектакля. По правде сказать эту дрянь мне видеть совсем не хочется, а ее ублюдка — так тем более. И я надеюсь что после сегодняшнего для мы больше не встретимся.
Аня выпархивает из роддома со свертком на руках, вся счастливая и, судя по всему, совершенно не догоняя что вообще происходит. Удивительной тупости девушка. Я подхожу к ней, дежурно целую в щеку:
— Ребенок здоров?
— Все идеально, — щебечет. Несет что-то про рост и вес, пересказывает комментарии врачей, но мне плевать на этого выродка. Мы садимся в машину.
— Нужно будет купить кроватку для ребенка и кучу вещей, — смотрит на меня, покусывая пухлые губы. Сверток начинает шевелиться и хрипеть. Только этого мне не хватало. Ненавижу чужих детей.
— Заткни его, — рычу сквозь зубы. Надо было в разных машинах ехать, иначе по пути удавлю курву.
— Да, конечно, — бледнеет. Ага, значит догадывается что произошло. Ну и славно. Всю дорогу мы молчим, Аня кормит младенца грудью, боясь и пискнуть. И когда наконец автомобиль подъезжает к особняку, я, искусственно улыбаясь, говорю ей:
— Пошли, дорогая. У нас есть масса тем для разговора.
Нет, не такая она и дура. Я вижу как она прижимает ребенка к груди, как дрожат ее красивые губы. Правильно боится. Как только мы оказываемся в комнате, я запираю дверь.
— От кого ребенок?
— Не понимаю о чем ты… — Аня прижимает младенца сильнее, я вижу она уже готова зарыдать, и от этой картины я невольно расплываюсь в злой улыбке.
— У меня мало времени. Ты рассказываешь кто и как тебя завербовал, кто отец этого ублюдка, а я сверяю со своими данными. Если где-то соврешь… — я подхожу к ней вплотную и наклоняюсь к свертку, касаясь пальцем крохотного личика, — если где-то соврешь, я сверну голову твоему ребенку. А посадят за это тебя.
— Тигран, — Аню накрывает истерика. Ее плечи начинают дергаться, как и подбородок, даже сказать ничего не может. Похоже что переборщил, зато сэкономил время.
— Успокойся и говори.
— Прости меня, я прошу тебя, прости меня! — и слезы градом. Я ее точно убью и закопаю в саду. Вместо того чтобы рассказать как и что, эта идиотка теперь рыдает в истерике! Набираю номер телефона прислуги: — принесите воды питьевой, пластмассовые стаканчики, а еще бумагу и ручку.
Аня не сводит с меня взгляда, наполненного ужаса, ребенок начинает орать, и я чувствую новый виток бешенства.
— Значит так, сучка. Тебе принесут воду, ручку и лист бумаги. У тебя будет час написать все: и кто отец ребенка, и как ты в его койке оказалась, и кто травил Лилю и меня. Все расскажешь. Засомневаюсь в правдивости истории, со своим выродком можешь попрощаться. Это ясно?
— Что со мной будет?
— Если правду напишешь?
Кивает.
— Отпущу в чем есть на все четыре стороны. Но это только в случае если ты ничего не утаишь.
Глава 35. Тигран. Признание
— Как успехи? — я
