Ты моя жена. Настоящая (СИ) - Пиратова Лана

Я с ужасом вижу, что у него перебинтована рука до локтя. А лицо… Что с ним? У него на лице несколько белоснежных пластырей, которые сейчас в свете луны слепят.

Слезы собираются в глазах и, когда я моргаю, первая слезинка уже стекает по щеке.

— Давид, — шепчу я и падаю ему на грудь.

Сильные горячие руки прижимают меня к себе. Он трется колючей щекой о мою скулу.

— Как же я скучал, Василиса, — произносит он. — Ты ждала меня. Знаю, что ждала.

— Давид, — я уже не сдерживаюсь и реву. Произношу слова сквозь всхлипы. — Давид, ты вернулся. Насовсем? Что с тобой? Что они сделали? Давид, зачем ты? Я так переживала. Давид…

— Ну, тихо-тихо, — чуть усмехается он. — Ты меня добьешь вопросами. Все хорошо же. Я вернулся. И даже не надейся, что тебе получится избежать наказания за свои проступки.

Я вытираю слезы и улыбаюсь.

Давид. Все такой же.

— Ну? Как ты тут без меня? Опять мне придется разгребать за тобой? — все также с улыбкой произносит Давид. — А то мне же скучно будет. Да, Василиса? Что еще ты успела натворить, пока меня не было?

— Ну, хватит, — легонько бью его по груди кулачком и он сгибается. Начинает кашлять. — Ой, Давид! Прости!

Какая же я дура! У него же рука перевязана!

— Прости! Давид. Все нормально? Скажи мне! Прости меня.

Он вдруг резко выпрямляется и опять на его лице ухмылка.

— Беспокоишься?

— Ну зачем ты? — обижаюсь я. — Я и так себе места не находила. Знаешь, как тяжело было… — осекаюсь. — Прости. Это не мне было тяжело, а тебе. Прости.

Провожу руками по его скулам, стараясь не задевать пластыри.

Давид перехватывает мою ладонь и подносит к своим губам.

Закрывает глаза, сильнее сжимает руку.

— Давид? Что? Тебе плохо?

— Голова еще кружится, — слабым голосом говорит он.

Я веду его к кровати.

— Ляг со мной, — просит он.

И я ложусь рядом. Давид прижимается к моей спине своей грудью. Обнимает за талию.

Мы так и лежим в полутьме. Сквозь жалюзи проглядывает свет луны.

— Давид, — шепчу я, гладя его по руке, — ты расскажешь мне?

— Что? — его дыхание обжигает кожу на спине. Мурашки пробегают по всему телу.

— Что там было? Зачем ты остался? Расскажешь? Я хочу знать. Все-все хочу знать.

— Обязательно расскажу, — шепчет он в ответ. — Потом, Василиса. Все расскажу тебе. Я так счастлив, что снова с тобой. Я так ждал этого. Верил. Я люблю тебя, Василиса.

Я замираю. Мне кажется, даже сердце перестает биться у меня.

Я же слышала уже эти слова от него. Но почему все равно сердце замирает. И такое приятное тепло растекается по телу. Завожу руку за голову и глажу Давида по волосам.

— Ты знаешь, — говорю несмело. — Я тоже…

Я впервые собираюсь сказать эти слова. И страшно, и приятно одновременно.

— Что тоже? — Давид как обычно не готов ждать.

Рукой поворачивает мое лицо к себе, приподнимается и смотрит.

— Что тоже, Василиса? — читаю нетерпение в его глазах. Он ждет.

— Я тоже люблю тебя, Давид, — шепчу чуть слышно и зажмуриваюсь.

И вот уже теплые родные губы касаются моих губ. Легкий нежный поцелуй.

— Наконец-то, — усмехается он мне в губы. — А сейчас спать давай. Все потом.

— Давид… — хочу продолжения.

— Потом, — он прижимает меня к себе и я слышу его мерное дыхание.

Хм. Это точно Давид?

Лежу еще какое-то время. Давид спит. Это точно. Вздыхаю и тоже пытаюсь уснуть. А сама слышу как часто бьется его сердце мне в спину. И тепло его рук обжигает.

Все спят. Давид рядом с мной. Любимчик рядом с кроватью.

И только я не могу заснуть.

Хочу встать. Пытаюсь выбраться незаметно из объятий Давида, но он чуть просыпается, что-то бурчит невнятное и только сильнее сжимает руки вокруг меня.

Ничего не остается, как пытаться заснуть. Опять.

Утром меня будит лай Любимчика. Но он не в комнате.

Открываю глаза. Давида тоже уже нет.

Я встаю и иду на лай. Он доносится из кухни.

— Сядь, я тебе сказал! Если ты будешь вести себя также как твоя хозяйка, полетишь обратно! — Давид на полном серьезе пытается что-то донести до прыгающей вокруг него собаки.

Потом Любимчик, учуяв меня, бежит к моим ногам и послушно садится рядом.

— Надо отдать его в школу для собак, — бурчит недовольно Давид, поворачиваясь ко мне спиной.

Подхожу к нему и обнимаю за талию. На руке уже нет повязки, но я замечаю шрамы.

— А что ты делаешь? — спрашиваю, щекой прислонившись к его спине. Он в одних шортах и мне нравится касаться его кожи. Поднимаю руки выше и пальцами перебираю волоски на его груди.

— Завтрак готовлю, — отвечает он. — Садись, — кивает в сторону стола.

Я пожимаю плечами и отпускаю его. Сажусь за стол, Любимчик бежит и садится рядом.

— Как ты нашел Любимчика? — спрашиваю у Давида, когда он ставит передо мной тарелку. — Ты же прогнал его.

Давид садится напротив.

— Прогнал, — усмехается. — Я устроил ему шикарную жизнь. Отправил в охрану ресторана. У него была бы не жизнь, а малина.

Я хмурюсь.

— А Дактиф… — осекаюсь и испуганно смотрю на Давида.

— Рассказывай, — улыбается он. — Ты думаешь, я как и ты буду вздрагивать от этого имени?

Недовольно сжимаю губы. Продолжаю:

— Он сказал, что ты выбросил Любимчика в море, а он спас, — прикусываю губу и отворачиваюсь, сама сейчас понимая, какая же я глупая. Повелась как ребенок.

Давид лишь хмыкает. Жует завтрак.

— И ты поверила, что я могу убить собаку? — спрашивает спустя несколько минут.

Мне почему-то так стыдно, что я так и не могу поднять на него взгляд.

— Ясно, — говорит он.

Встает и идет к окну. Засовывает руки в карманы и встает ко мне спиной. Смотрит куда-то ввысь.

Мне очень и очень стыдно. Я ведь и правда поверила чужому человеку, что Давид может убить животное. Неужели я тогда была настолько зла на него, что поверила?

Я чувствую вину.

Встаю и тихо подхожу к нему.

Встаю рядом и обнимаю.

— Давид, — тяну капризно, — ну, прости. Конечно, я так не думаю. Сейчас не думаю, — поправляюсь. — Но ты ведь тоже! — долго быть милой у меня не получается. — Ты тоже вел себя там… — ищу подходящие слова.

— Я лишь хотел, чтобы мы были вместе, — произносит он, даже не повернувшись ко мне.

Стоит как каменная глыба! Да что с ним?

Он же вообще не пристает ко мне! С момента возвращения ни разу! Хотя я сейчас не сильно и сопротивлялась бы. Он ведет себя странно.

А, может, у него проблемы? Он же в больнице лежал.

Но о таком лучше не спрашивать.

Рисую узоры у него на животе, обвожу пупок. А Давид берет мои руки и разводит их в стороны.

Поворачивается, наконец.

— Одевайся, — говорит, но я вижу, как дергается уголок его губ. Он ведь сдерживает улыбку сейчас.

Взгляд сам падает на шорты. Ничего не могу с собой поделать.

Нет, там все в порядке. Он же хочет меня. Почему тогда так ведет себя?!

Давид, конечно, замечает мой взгляд.

Складывает руки на груди и усмехается.

Мне кажется, я краснею.

— Одевайся, — повторяет он. — Мы едем в ресторан.

— В ресторан?

— Да. Мне надо кое-кого отблагодарить. Ну, а потом… — многозначительно замолкает.

— Что потом? — не выдерживаю я.

— Ну, вот потом все и узнаешь, — опять усмехается он. — Давай, беги в душ. Я на этом этаже схожу.

Ну, вот, опять. Чтобы Давид не зашел ко мне в душевую кабинку? Давид, которого знаю я, точно зашел бы.

И я, как дурочка, жду, когда откроется дверь и сильные руки обнимут меня. Жду. Стою под струями воды. Жду. А Давид так и не приходит.

Лишь слышу его недовольный голос из комнаты:

— Долго еще? Мы опаздываем.

Меня это злит.

— Сейчас! — кричу из кабинки.

Когда выхожу в комнату, Давида уже нет. Я быстро одеваюсь и сушу волосы.

Спускаюсь вниз.

— Что так долго? — спрашивает Давид уже в дверях, поправляя рукава рубашки. — Чем ты там занималась?