Счастье по принуждению - Олли Серж
— Я разделяю ваше мнение и обещаю, Тимур Сабирович, — отвечает Крылов. — Благодарю… Всего хорошего…
Провожаю позднего гостя и ещё минут пять стою на крыльце курю, размышляя о вечном. Нет, не о смерти или несправедливости мира. А о проблеме отцов и детей. Как сложно это все, оказывается. Человека воспитать. А с другой стороны — у миллионов людей как-то получается. И иногда вполне неплохо. Пытаюсь представить Демьяна за рулём своей тачки. Вообще, интересно, каким он будет? Где вообще эта грань — не разбаловать при всех возможностях? Сам придушу, если он когда-нибудь…
Катя после встречи с Крыловым ведёт себя странно. Даже немного отморожено. Кормит, заново укачивает на фитболе проснувшегося Демьяна и смотрит в одну точку.
Мне становится не по себе. Беспокойное чувство, что я чего-то не понимаю или не знаю, а значит — не контролирую, нарастает.
— Катюш, мылыш… — ловлю ее за талию и поднимаю к себе. — Ну ты чего? Расстроилась? Испугалась? О чем думаешь?
— Ты меня любишь? — Она поднимает на меня блестящие глаза.
— Конечно, — отвечаю уверенно. — Вы с сыном для меня — самое дорогое. Моя семья.
— Нет, ты не понял, — мотает она головой и закусывает губу. — Именно меня…
Глава 28
Внимательно разглядываю ее встревоженное лицо.
— Конечно…
Прикрывает глаза.
— Тогда скажи.
— Что сказать? — Не понимаю я.
— Что любишь скажи…
— Люблю… Да ты чего, Катя?
— Не знаю, — вздыхая, прижимает она к себе крепче задремавшего ребёнка. — Просто, ты мне этого не говорил… — с досадой.
— Я говорил…
— Нет… — упрямо.
— Ладно… Ни одной, кроме тебя этого не говорил, — шепчу ей на ушко. — Я люблю тебя, женщина. Помнишь, я спрашивал, не будешь ли ты жалеть, что между нами ничего не было?
— Помню…
— Так вот, теперь мне стало ещё страшнее не успеть пожить с тобой.
— Правда? — поднимает на меня свои блестящие глаза. Очень красивые.
— Правда, — киваю.
— Я люблю тебя, Тимур…
Осторожно целую ее в губы и стираю со щёки слезинку.
— Эй, ты чего? Давай, клади в кроватку Демьяна и пошли спать.
Я держу своё обещание не трогать Катю из последних сил, а эта… женщина будто нарочно трется и вжимается в мой пах своей попочкой, удобно устраиваясь на боку. Подушку взбивает она! Нет, ну что за садизм?!
— Ещё одно движение… — шеплю ей угрожающе, — и я за себя не отвечаю. Будет изнасилование…
— Я просто вдруг подумала… — Катя разворачивается ко мне лицом и привстает на локтях. — Как он будет? Ну тот ребёнок, если Людмила такая откровенно чокнутая. А Ирина Львовна? Она очень хотела внуков. Крылов ей не отдаст, пока будет в силах.
— Ты вообще думаешь не о том, — подкатываю глаза. — Просто забудь об этих людях. Они сделали свой выбор.
— Мне кажется, что отсутствие любви толкает людей на страшные вещи… — вздыхает Катя. — И на неправильный выбор.
— Это отсутствие совести толкает. — Сурово обрываю ее стенания. — Я был в том мире, где за слова приходилось отвечать жизнью. И только от тебя зависит, будут тебя уважать или нет. Это в мире офисных менеджеров и сытой псевдо интеллигенции принято «передумывать». Не пытайся никого оправдать. Так или иначе все получат по заслугам. Мы, вот, друг друга… — убираю ей за ухо выпавшую прядь волос и щелкаю по носу. — Они все друг друга.
— Пообещай, что ты не будешь вершить справедливость, — требует Катя. — Пожалуйста. Я не хочу. Пусть их и дальше карма или Боженька наказывают.
— Ладно, ладно, — улыбаюсь. — Обещаю.
Я и не собирался… Точнее, то что хотел, уже сделал.
Моя женщина наклоняется и сама меня целует.
— Ммм…. — отвечаю на прикосновения губ и сжимаю ее талию. — Издеваешься?
— Осторожненько можно… — тихо отвечает на выдохе.
Меня не нужно просить дважды.
С рычанием жадно врываюсь в ее рот языком и переворачиваю нас.
— Тише, тише, чудовище, — смеётся Катя, уворачиваясь от моих совсем не нежных губ.
Я кайфую от того, как она меня обнимает, как ласкает плечи, обрисовывает пальчиками татуировки, целует в небритую линию челюсти и принимает мой член в себя с глухим вздохом.
— Тимур…
— Да… — с гортанным стоном толкаюсь в неё. Как же хорошо.
А то придумала: «не сейчас», «не сегодня»….
В этот раз я действительно стараюсь все делать нежно. Не закидываю Катины ноги себе на плечи, не ставлю ставлю ее раком и не деру до хриплых стонов, не прошу закончить в ее горячий, нежный ротик или на сисички… Только в самом конце немного разгоняю свою эмоциональную девочку, чтобы кончила ярче.
— Очень люблю твои дырочки, люблю их трахать. Мммм…. Ты — моя женщина, Катя. Только моя. Чувствуешь, как твоя кисонька течёт от пошлостей… Мокрая.
— Тим… — вспыхивает.
— Моя женщина хочет дабл, в попочку пальчик, да? — продолжаю скабрёзничать.
— Да… — со стоном стыда сдаётся Катя.
Распробовала легенькие шалости.
Меня самого трясёт от перевозбуждения. Я реально представляю, как сейчас ещё чуть-чуть и залью ее всю. Это вообще охрененно — кончать в свою женщину, не парясь о резинках и чистоте. Таким должен быть качественный секс.
Чувствую, как Катины ноготки врезаются в мои плечи все глубже и ритмичнее. Как ее дыхание становится глубже. Стоны несдержаннее. И когда по телу моей девочки прокатывается первая судорога оргазма, я перестаю себя сдерживать. Буквально в несколько жестких, амплитудных подач догоняю ее и заканчиваю, как хотел. До краев ее…
— Люблю тебя… — говорю Кате и целую в висок.
Она сворачивается у меня под боком колечком и прячет нос на груди. Вжимается так, будто хочет срастись, и буквально через пару минут сладко засыпает. Я отрубаюсь следом.
Открываю глаза уже утром. С мыслью, что как-то уж слишком громко мой сын чавкает.
Поворачиваю голову, надеясь увидеть на другой стороне кровати Катю с ребёнком, но их там нет. Странные звуки доносятся из-за двери ванной комнаты.
Прислушиваюсь. Вода? Спросонья не
