Верная - Юлия Резник
– Т-ш-ш, не спеши… Дай…
Ну вылитый пёс. Всё понимает, а вот сказать не может. От нежности першит в горле. Я затихаю… и даю. Хотя на деле в этот раз именно Серго выступает в роли дарителя. Я же – просто везунчик, на которого обрушиваются все существующие блага. Ребристые от воды кончики пальцев проходятся по груди. Касаются сосков, теребят их и сжимают, высекая из меня задушенные вздохи, лёгкие стоны и всхлипы. Пробегают вниз. Замирают на выпирающих бедренных косточках. Я знаю, что худовата, что вовсе не в его вкусе, и слегка напрягаюсь, когда он уделяет особое внимание моим… кхм… углам. Но следом Серго волчком поворачивает меня к себе и становится очевидным, что все мои страхи совершенно напрасны. В его глазах – огонь. Его ласкающие руки дрожат. И этими дрожащими от нетерпения руками он начинает меня намыливать. Взбивает пену, ласково проходится руками, моет плечи, грудь, живот и – едва касаясь – самое сокровенное. Утыкаюсь лбом ему в плечо, вжимаюсь пальцами в предплечья. В глазах совершенно противоестественно вскипают слёзы. Я… господи, сколько я этого ждала? Какой ценой это меряла? Зажмуриваюсь в глупой уверенности, что так сохраню этот миг в памяти более ярко, отчётливо.
– Нет уж, лучше смотри, – задушенно смеётся Серго. Я послушно поднимаю ресницы и смотрю в его глаза, пока он моет меня внутри ну уж слишком тщательно. – Не хочу, чтобы мне попала в рот собственная сперма, когда я буду…
– Что? – сглатываю.
Серго, продолжая удерживать мой взгляд, отступает на полшага. Лениво улыбается и медленно опускается вниз. Этого же не может быть, правда? Щёки обжигает. Я подставляю лицо струям воды и, раз уж он так хочет, ставлю одну ногу на выступающий бортик.
– Дай палец, так ты и руку по локоть оттяпаешь, да? – смеется Горозия.
– Терять мне уже нечего.
– Всё правильно, девочка. Всё правильно. Надо на максимум жить.
Это последние слова, которые ещё доносятся до меня сквозь шум воды и крови в ушах. А потом только стоны. Крики. Бессвязные требования и мольбы.
– Да-да, вот так. Пожалуйста-а-а.
На этот раз мой оргазм как цунами. Захлёстывает и несёт… несёт в какую-то абсолютную бездну. Я тону, краем сознания отмечаю, как он резко выпрямляется, закидывает мою ногу себе на бедро, и умираю, уже соединившись с ним. Абсолютно счастливая.
Глава 18
Серго
Я не понимаю, как мне быть дальше. Более того, пока я даже не берусь судить об этом, иначе башка взорвётся. Вместо этого я в кои-то веки позволяю себе просто наслаждаться происходящим. Тёплой, живой, настоящей Женькой. Её голова лежит у меня на груди. Перебираю мокрые длинные пряди, соскальзываю пальцами ниже, на шею, которую мне, признаться, всё ещё хочется свернуть. Это ж надо – тратить свои лучшие годы на сидельца вроде меня! Это неправильно… Неправильно – рисковать и подставляться. Неправильно перечёркивать свои интересы ради интересов какого-то мужика. Пусть даже любимого. Неправильно столько на себя взваливать. И тащить… Если бы моя дочь поступила так, я бы сошёл с ума. И решил, что как-то неправильно её воспитывал. А тут… не знаю. У меня когнитивный диссонанс. С одной стороны, мне, чтобы привести Женьку в чувство, до сих пор хочется хорошенько её встряхнуть. С другой, я бы полжизни отдал, чтобы морок её любви ко мне никогда не рассеивался. Чтобы и через сотню лет она смотрела на меня так же. Как? Как на бога. Стоит только подумать о том, сколько всего она для меня сделала за эти годы и… нет. Лучше не думать. Это просто невозможно осмыслить и остаться в здравом уме. Осознание глубины её чувств, бесконечности её преданности лишает разума. И всё другое начинает казаться таким незначительным, таким мелким, а я сам – таким непроглядным дураком, что словами не передать. Почему я этой глубины не разглядел сразу? Уж не для того ли, чтобы спастись? Чтобы с достоинством пережить выпавшие на мою долю испытания, ведь если бы я что-то понял тогда, без неё в клетке мне было б совсем не выжить. Или я излишне драматизирую? Что я на самом деле чувствую к ней, кроме огромной благодарности и довольно эгоистичного чувства довольства, вызванного тем, что в этом грёбаном, насквозь прогнившем мире есть человек, который любит тебя вот так иррационально, вопреки здравому смыслу? А вот хрен его знает. Я любовь не так себе представлял. И теперь, по мере того, как меняется моя оптика, уверенность хоть в чём-либо тает, как прошлогодний снег.
– Сколько мы можем здесь оставаться? – проникает в мои мысли тихий голос Воскресенской.
– А что? Ты спешишь?
– Нет… Но ты сам говорил – это может быть небезопасно. Наверное, лучше не злоупотреблять.
– Забей. Разок можно. Потом непонятно ведь, когда ещё появится такая возможность.
Женька затихает. Я веду пальцами по её животу вверх, очерчиваю грудь. Она манит меня страшным образом. Кто бы мог подумать. Но что ещё более интересно, так это тяжесть, охотно наполняющая низ живота. Я даже не предполагал, что я ещё на такое способен. Всё ж мне сорок четыре, а не шестнадцать.
– Серго…
– Да?
– Что теперь будет?
– Не знаю. Как ты понимаешь, события последних дней несколько скорректировали мой план.
– Я не хотела.
– Чего?
– Менять твои планы.
Женька приподнимается и, меняя положение, садится, натянув на грудь простыню. Один сосок непослушно выглядывает из-под её покрова. Мой рот наполняется слюной. Желание ей обладать здорово отвлекает.
– Да, ты просто решила их к чертям
