Только с тобой - Ники Сью
— Сынок, — подает голос тетя Лена, разрывая давящую тишину, между нами. — Что происходит? Ты что себе позволяешь?
— У нее спросите, — выплевывает Игнат слова, будто брезгает вообще произносить что-то в мою сторону. Вот так проживи всю жизнь с человеком, а настоящего его узнаешь только во время конфликта. Оказывается, что тихие и спокойные могут быть теми еще монстрами.
— Мне ваши выяснения отношений уже по горло, — говорит папа строгим тоном. — Не хочет моя дочь отношений, значит, не будет их. Хватит вот этого бреда. Давайте, на выход!
- Арин, — усмехается вдруг как-то безумно Игнат. — Ты скажи мне, как из такой вот правильной девочки ты за три дня превратилась вот в «это»?
— Ч-что? — едва слышно подает голос мама, и я замечаю, как ее брови ползут вверх от удивления.
— Игнат! — прикрикивает тетя Лена на сына взволнованно. Глаза бегают в разные стороны, видимо волнуется.
— А что Игнат? Да вы посмотрите не ее шею! — с истерическим смехом в голосе заявляет Богданов. Три пары глаз, как по команде устремляют свой взор на меня, явно ожидая увидеть что-то странное. Я опускаю голову, и ладошкой закрываю часть тела, поглаживая участок кожи.
— Где ты ночевала, Стрельцова? Это значит вот такая ты правильная? Что какой-то урод тебе засосал…
— Он не урод! Замолчи! Замолчи! — срываюсь на крик я, и выхожу из-за папиной спины. Челюсть сжимается до хруста, хочется дать пощечину человеку напротив, но не могу. Как же противно. Безумно противно все это слушать, да еще и при родителях.
— Что правда глаза колит, Ариш? Мне значит, в уши льешь, что ты такая вся недотрога, а перед тем ноги раздвигаешь?
После всей грязи, всего яда, что выплеснул на меня Богданов, я просто поднимаю руку и думаю, как бы похлеще зарядить, как бы заставить его прочувствовать все то унижение, которое испытываю сейчас я. Но меня опережают. Мама. Моя мама. Женщина, которая боготворила этого человека. Она вдруг оказывается возле папы и со всей силы ударяет парня по лицу. Смотрит на него с неприсущим ей отвращением. Будто увидела таракана под ногами, и во избежание беды, нужно бы раздавить насекомое.
Сказать, что я в шоке, ничего не сказать. Мне в последнее время казалось, что мама готова отвернуться от меня во имя Игната. Однако ее поступок, ее сильная рука и этот взгляд, говорят об обратном. Моя мама — это все еще моя мая. Вот так в один миг все переворачивается с ног на голову.
— Значит так, Арина, — зовет вдруг родительница меня. — Иди погуляй. А мы тут дальше сами. Нечего тебе выслушивать все это. Лил, выпроводи сестру.
— Теть Наташ, вы серьезно? Вам все равно, где была ваша дочь? У нее на шее засос, вот такой вот. Какой-то парень разв…
— АРИНА! — Кричит довольно грубо мама. — Мне еще раз повторить?
Я тут же отступаю и шмыгаю за дверь. Повторять больше не надо. Раз мама заварила сама эту кашу, то пусть сама ее и расхлёбывает. Хотя меня приятно удивил тот факт, что она заступилась. Да еще и как!
Выбегаю из подъезда, невозможно просто было находиться там. В глазах пелена, в ушках голос Игната. В тот момент, когда я мчалась к дверям, он кинул очередную гадость в мою сторону и попытался схватить за руку, но мама с папой ему не дали такой роскоши. Наверное, все что ни делается, все к лучшему. И засос на шее, и разговор дома при родителях. Теперь все знают правду. Мама про Игната, Игнат про мои новые отношения. Хотя вот последнее стало явно новостью для всех. Вопросов будет потом. Как на них отвечать даже не представляю. Разве что прийти на ковер вместе с Кириллом, но согласится ли он знакомиться с моими родственниками. Мы ведь всего сутки вместе. Хотя еще и суток не прошло.
Спускаюсь по ступенькам, с опущенной головой. Ногами двигаю на автомате, настолько ухожу в себя. Думаю, что, если бы вернулась на год назад, никогда бы не дала шанс этим отношениям. Хотя, между нами, с Богдановым и было много чего хорошего, на самом деле, хорошего, но все это перечеркнул сегодняшний день. Его поведение при моих родителях, при его маме, разве так можно. Как бы он меня не ненавидел, но чувство гордости и этикета никто не отменял.
Подхожу к ступенькам, которые ведут к выходу из двора, и замечаю впереди тень. Судя по черным найкам — ее хозяин парень. Делаю шаг в сторону и тень кедов повторяют за мной. Делаю шаг в другую сторону, но найки вновь копируют мое движение. Начинаю раздражаться. Совсем нет настроения, вернее оно слишком эмоционально неустойчиво. Поднимаю голову и хочу уже кинуть грубое «можно пройти», как дар речи пропадает напрочь. Хлопаю ресницами, затем делаю глубокий вдох и даже наклоняюсь чуть вперед. Вдруг глюки. Но нет, все по-настоящему.
— Кирилл?
— Я что настолько странно выгляжу, что ты меня не признала? — усмехается он, и так искренне и нежно улыбается. Не знаю почему, но просто делаю шаг навстречу, утыкаюсь носом в его широкую грудь и обхватываю руками за талию. Хочу ближе, совсем поближе к нему. Сейчас особенно живо ощущаю это.
— Ты чего, Ромашка? — тревожно звучит голос Соболева, а затем он захлестывает меня в своих объятиях. Ничего не отвечаю. Лишь вдыхаю его запах, такой родной, такой дурманящий. Забываю о реальности. Тону в его мужских руках и медленно успокаиваюсь.
— Арин, ты дрожишь вся, — шепчет мне на ушко Кирилл, прижимая еще сильней. Зарываюсь лицом в его горячую грудь и протяжно, глубоко вздыхаю.
— Можно мы так немного постоим? — едва слышно прошу, а может и умоляю. Чувствую рядом с ним себя маленькой девочкой, которую защитят от любых бурь и снегопадов. Вот бы этот миг продлился вечно.
— Могла бы просто не убегать утром, я бы тебя и не так обнял, — иронично отзывается Соболев, явно стараясь приподнять мне настроение. И даже сейчас, когда я прячу лицо в этих сладких объятиях, все равно смущаюсь. Какая-то глупая шутка, и мозг уже поплыл ванильными фантазиями.
Мы стоим на проходе минут пять, вплоть до того, пока
