Не дружи со мной - Ася Лавринович
– Ага, – растерянно отозвалась я. Щеки от такого открытия запылали. Снова взглянула в сторону Паши. Сейчас он демонстративно уставился на сцену. Потом опять оглянулся на нас…
Я встала на ноги, уперлась руками в подлокотники и склонилась над Буравиным.
– Что ты делаешь? – удивился Герман, когда мое лицо оказалось слишком близко.
– Провожу следственный эксперимент, – сообщила я.
Герман осторожно выглянул и посмотрел на Пашку. Потом снова на меня. Зажмурился и вытянул губы в трубочку. Клоун! Не дождавшись поцелуя, приоткрыл один глаз. Спросил:
– Сосаться-то будем?
– И не мечтай! – рассердилась я. – Лучше ответь: тушь не размазалась?
– Какая тушь? – озадачился Герман.
– Для рисования, блин, – огрызнулась я. – Мы же сидим на уроке изо. Буравин, не тупи! Макияж у меня как?
– А-а-а! Все тип-топ!
– Комочков на ресницах нет?
– Не-а!
– А Пашка смотрит?
Буравин снова выглянул.
– Ага! Сейчас нас глазами испепелит.
– Клево!
Я с довольным видом выпрямилась.
– Так, может, это… – продолжил Герман, развалившись в кресле и глядя теперь на меня снизу вверх. – Подойдем ближе и прямо перед ним засосемся?
– Без любви, как ты выразился, не засасываюсь, – серьезно проговорила я. – Правило Ковалевой! И что за слово? Ужас! Я тебе не пылесос. Пока, Буравин!
Сделала пару шагов и обернулась:
– И хватит про нас с тобой всякие глупости болтать. А то я в отместку такого насочиняю! – предупредила я.
Буравин послушно закивал. Настроение мое значительно улучшилось. Реакция Паши на наш спектакль, конечно, немного озадачила. Но охватившую радость скрывать было сложно. Ой, а если Буравчику все это только показалось? Пританцовывая, я подошла к Долгих.
– Чего это ты такая веселая? – нахмурившись, поинтересовался Паша.
– Да так… – Я не могла скрыть улыбку. – Любовь, знаешь ли, окрыляет!
– К Буравчику?
– А к кому ж еще? – Я похлопала Долгих по плечу и рассмеялась. – Не к тебе же, Павлуша!
Чувствовала, как Пашка напряжен. Мамочки, неужели все это мне не снится? Он… он ревнует? Когда я встречалась со Степой, такого точно не было!
Мы молча уставились на сцену, где сейчас завывала какая-то разукрашенная девица в платье из ядовито-зеленых перьев, как у попугая. Паша наклонился ко мне и проговорил:
– Ты права, любовь окрыляет. Уля, кстати, должна тоже прийти.
– Ой, ну надо же! – не поворачиваясь, протянула я. – Вот радость-то!
– Ага. Не только тебе с Буравчиком целоваться.
Я сердито оглядела танцпол. Заметила своего длинноволосого «приятеля». Будь он тоже неладен.
– Вон твоя Ульяна пришла, – кивнула я в сторону меховых «Гуччи». – Иди с ней целуйся!
– Где? – завертел головой Паша. – Сдурела, Ковалева? Это же мужик…
– Да? А как со спины на Ушацкую похож! Один в один!
Наверное, мы с Пашей здорово поссорились бы, если бы в толпе танцующих не мелькнуло знакомое лицо…
Глава одиннадцатая
– Поля, ты в порядке? – озабоченно спросил Паша.
Я посмотрела на Долгих, а затем снова уставилась на сцену, возле которой уже никого не было. Разумеется, в этой странной истории все растворяются по щелчку пальцев. Мне просто показалось.
– Нет, не в порядке, – честно ответила я. – Мне на улицу надо. Здесь душно и шумно. И, кажется, начались галлюцинации.
Долгих тут же схватил меня под локоть и повел к выходу.
– Где болит? Воды принести? – засуетился Паша, когда мы оказались на свежем воздухе.
– Погоди ты, не мельтеши, – попросила я.
– А что такое? Мутит? Голова кружится?
– Ага. В ней чертики отплясывают.
– Чертики? Какие чертики? – удивился Паша.
– Черные и с рожками. Румбу. Ча-ча-ча…
Долгих внезапно прильнул губами к моему лбу.
– Температуры нет, – вынес вердикт Пашка, когда я растерянно подняла на него глаза. – Но освежиться тебе не помешает.
С этими словами Долгих подхватил меня на руки и перекинул через плечо.
– Ой-ой! – запричитала я. – Что творишь, Павлентий, платье задралось!
Я попыталась одернуть задравшееся платье, но Пашка уже сам поправил короткую юбку, дотронувшись пальцами до моей оголившейся «пятой точки». И, кажется, его рука задержалась там дольше положенного.
– Долгих, прекрати меня лапать! – прорычала я.
– Ты же не хочешь светить трусами на всю улицу? – подал голос Пашка. – Привет, ребят!
– Что? Кто там? – всполошилась я, поднимая голову.
– Привет, Паша, кого тащишь? – донесся насмешливый мужской голос.
– Ковалеву. – Пашка повернулся спиной и продемонстрировал меня нескольким знакомым ребятам, которые вышли из клуба покурить.
– О, привет, Полинка!
– Привет, – кисло отозвалась я, продолжая висеть вверх тормашками.
Паша, словно избушка на курьих ножках, опять развернулся и понес меня в сторону пляжа.
– Только не смей в воду кидать, слышишь? – истошно заорала я. – Убью!
Но Пашка, продолжая держать меня на руках, уже на ходу разувался. Долгих зашел в воду прямо в брюках. Легкие волны бесшумно окатывали его ноги. Еще полчаса назад я любовалась этим берегом с балкона клуба, а теперь рисковала искупаться в море прямо в одежде.
– Паша, это уже совсем не смешно! – продолжала вопить я.
Долгих, аккуратно придерживая меня за спину, низко склонил к воде. Я закинула ноги парню на талию, а руками обхватила его крепкую шею. Вцепилась, словно клещ.
– Убью, точно убью! – шипела я, глядя в смеющиеся глаза друга. Чувствовала, что подол платья все же намок. Ладно, волосы были собраны в пучок.
Вдруг Пашка резко выпрямился и, крутанувшись вместе со мной вокруг собственной оси, понес меня обратно на берег к лежакам. Осторожно усадил на один из них.
– Ну ты и дурной, – серьезно сказала я, ощупывая влажное платье.
Паша молча вытянул ноги. Брюки его были мокрыми почти по колено.
– Хватит обзываться, Полимер, смотри, какое море красивое.
Черное, сонное, спокойное… А вода на вид – как густой кисель. Волны с мерным шорохом лизали песчаный берег.
