Притворись моей женой - Айрин Лакс
– Какая история…
– О, дорогая, это ещё не всё! Анна Моро, впечатлённая поступком своего супруга, оставила сцену. Собственно говоря, она оставила сцену не только по этой причине: к тому момента она была беременна от своего любимого супруга. И граф Андрей сбежал из французской тюрьмы, чтобы увидеть своего первенца. Разумеется, потом он вернулся под стражу, но какая любовь!.. Charmant!..
Я, околдованная изумительной историей, сидела, не шевелясь и едва дыша.
– Поэтому, дети мои, прошу вас: всё, что угодно, но только не поджигайте особняк! Я не столь молода, как мне хотелось бы, чтобы нервничать из-за долгосрочного ремонта.
– Бабулечка, не переживай. Мы уже всё выяснили. И я обязательно куплю тебе такие же вазы!.. Поищу на антикварных прилавках.
– О нет, Родя! Какой антиквариат! Это качественное творение умелых рук наших китайских друзей… Не переживай… Такая экспрессия, такие чувства!.. Charmant!.. Но не поджигайте особняк, – повторила бабушка Марта, лукаво стрельнув по нам глазами.
Ох, и непроста же была бабуля Марта! Мне стало ещё более неловко за тот нелепый спектакль, что мы разыгрывали каждый день, и захотелось провалиться под землю от стыда. На моё счастье появился Елисей со своим Ирусиком.
– Ой, а вы фотографии рассматриваете? Бабуля уже рассказала историю графа Власова? – затараторила Ирусик. – Жа-а-а-аль, она мне так нравится! Романтичная до ужаса!..
– Ничего, котик, послушаем её как-нибудь в другой раз, – усмехнулся Елисей, помогая присесть своей лже-супруге.
Парочка за обе щеки принялась уплетать яблочный штрудель, нахваливая бабушкиного повара, которого она прозорливо выбрала. Лесть лилась из их уст непрекращающимся потоком.
– Кстати, о старых фотографиях, – вставил два слова Елисей, – я тут порылся в фотоархиве, нашёл наши старые фотографии. Вот сейчас покажу…
Елисей вышел из комнаты и вернулся через две минуты, неся iPad. Он тыкнул несколько раз по экрану, показывая старые фотографии, комментируя их. Сразу было видно, что два брата с детства любили мутузить друг друга: они то дрались за коллекционный паровозик, то сидели, перемазанные в торте с головы до ног…
– А вот школьные фотографии… Кстати, нашёл фотографии и наших девочек. Мой котик с детства танцует…
Елисей начал листать фотографии: Ирусик на одном конкурсе, Ирусик на другом конкурсе… Потом вдруг он перелистнул влево. С экрана на присутствующих смотрела моя старая фотография. Где он её откопал, понятия не имею. Наверное, основательно прошерстил страницы одноклассников, которые отмечали школьные фотографии, подписывая всех. Разумеется, там я была той ещё толстушкой. В очках. Елисей листнул влево: ещё одна фотография. Там я стояла на школьной линейке и то ли пела, то ли рассказывала стихотворение. Момент был пойман неудачный: моя пухлая физиономия казалась ещё круглее оттого, что рядом со мной стояла очень худая девочка. Толстый и тонкий воочию.
– Ой, неудачное фото, – хмыкнул Елисей, – Таня здесь такая толстушка. Кажется, дальше были фото лучше. Ой нет, опять то же самое…
Чего добивался этим Елисей, я понятия не имела. Сейчас я равнодушно смотрела на эти фотографии. Ну, да, я была толстой… Не самое ужасное событие. Зато сейчас я – куколка с идеальной фигурой. А мой подростковый ночной кошмар Родион Власов загорается, как спичка, от моего малейшего прикосновения…
– Наверняка, тебя в школе как-то дразнили, – продолжал Елисей, – я точно помню, Родион прикалывался, рассказывал…
Родион вдруг резко поднялся:
– Извини, бабуля… Но в придачу к вазам я куплю тебе ещё стул…
Глава 32. Родион
«Убью», – промелькнуло в моей голове.
Потом треск сломавшегося деревянного стула, характерный хруст сломанного носа и визжащий Елисей. Он всегда любил гадить и гадил только исподтишка. Вот и сейчас решил немного напакостить. Но пакостил бы в другом месте, а не так – низко и подло. Баран безмозглый! Да, я обзывал Таньку раньше. Но я тогда был подростком, балбесом. Сейчас бы мне и в голову не пришло измываться над толстушкой или над любым другим человеком с каким-нибудь физическим изъяном. Потому что я понимаю: иногда под самой красивой обёрткой может прятаться настоящая гниль. Как, например, Елисей. Красавчик, хорошо сложен – и что? Ничего. Пустота, трухлявая душонка.
Трусливое, никчёмное создание, спиногрыз, которому нужно преподать урок хороших манер. И плевать на моральный облик старшего внука в глазах любимой бабули. Пусть я выгляжу неуравновешенным типом, но я не позволю молоть ему поганым языком о Танюшке.
– Родион!
Таня вцепилась в мой локоть. Крохотная, но решительно настроенная. В голосе прорезались командные нотки:
– Оставь его в покое. Немедленно.
И добавила чуть тише:
– Не пачкайся об убогого. Пожалуйста.
– Хорошо, – ответил я.
Таня отступила, а я ещё раз врезал Елисею по носу и сказал ему, наклонившись:
– Это тебе за то, что подкатывал к моей жене, сопляк.
Бабуля Марта обмахивалась бумажной салфеткой, держась за сердце.
– Мальчики, вы совсем не изменились! Вам как будто не по тридцать лет, а по десять…
– Котик, помоги мне, – простонал Елисей, садясь на полу.
– Нечего обзываться, – фыркнула Ирусик, – меня в школе тоже как-то дразнил один мальчик. Всего один раз.
– Всего один раз? – удивилась бабуля Марта.
– Да. Потом он на кожуре банана поскользнулся, когда в школу шёл. И проехался копчиком по лестнице. Случайно. Я просто мимо проходила.
– О, какое коварство! – восхищённо проворковала бабуля Марта. – Слышишь, Елисей? Никогда, никогда, мальчик мой, не оскорбляй женщин. В каком бы возрасте они ни были. Рано или поздно отомстят!
– Садись, герой, – потянула меня за рукав Таня и вдруг остановилась, – кажется, ты сбил костяшки на руке и занозу загнал. Извините, мы сейчас вернёмся.
Я ещё плохо соображал. В крови бушевал адреналин. Я не заметил никакой занозы. Мне кажется, даже если бы я загнал себе под кожу бревно, и то не отозвался
