Малыш от генерального - Мария Сергеевна Коваленко
Раньше я бы о таком и не фантазировала. Прежняя Аглая Калинина была предельно осторожна в своих мечтах. Опасные иллюзии она уничтожала трезвым взглядом на жизнь, словно бациллы антисептиком. Так было спокойнее и безопаснее. В стерильном мире даже глубокие раны лечатся легче.
А нынешняя Аглая... Эта ненормальная настолько осмелела, что могла представить маленькую розовую ручку в широкой мужской ладони, две пары похожих карих глаз, детский смех и громкий мужской хохот... обязательно от счастья.
Наверное, именно эта нездоровая смелость заставила меня открыть рот в машине, когда поехали дальше. И именно она заставила потом надежно его закрыть.
– Твой брат светился от счастья, – улыбнулась я. – Не видела его таким раньше.
– Свежий воздух и регулярный секс! Никаких чудес не надо! – Марат усмехнулся и стиснул мое колено.
– А еще беременная невеста... – Я вспомнила округлившийся живот будущей жены Дамира. Та ждала двойню и уже на раннем сроке походила на уточку.
– Не думаю, что беременность могла сделать его счастливым.
Лицо Марата незаметно изменилось. Игривость куда-то пропала, а уголки губ опустились.
– Но ведь у них будет малыш. Даже два. – Сглотнула. – Или ты у нас из модной породы чайлдфри? Нет детей – нет проблем...
– Не имею ничего против детей. Пусть другие на здоровье их заводят.
– Но сам ты бы не хотел стать отцом. Так?
– Разговор был о брате. – Будто спрашиваю о чем-то неприятном, на щеках Марата заиграли желваки.
– Я понимаю... Просто было интересно. Прости за любопытство.
В горле будто ком застрял. Хотелось заклеить собственный рот скотчем. А эту беседу забыть, словно ее и не было.
Чувствовала ведь, что не нужно и заикаться о детях. Секс для некоторых даже не повод для знакомства, а я тут...
– Я не сторонник теории, что без детей в паре не бывает счастья, – Марат заговорил сам. Я уже и не надеялась на ответ, но он будто почувствовал, как мне плохо. – Дети... Беременность... Вокруг этого придумано столько мифов! Кому-то эти мифы здорово портят жизнь. Заставляют прогибаться под чужие ожидания, проводить опасные эксперименты над здоровьем. А у некоторых вообще забирают все.
– Для кого-то из твоих близких беременность закончилась... плохо?
Вместо того чтобы задавать вопросы, мне просто необходимо было срочно замолчать. Как угодно! Придумать новую тему для разговора, попросить остановиться и зацеловать Марата до звезд перед глазами. Сгодился бы любой способ. Лишь бы только не продолжать.
Злой хохот интуиции не предвещал ничего хорошего. Я еще не забыла, что у Марата была невеста и в один из дней ее не стало. О том, что девушка погибла не одна, а с маленькой частичкой любимого мужчины, и думать было больно.
– Жена отца умерла при родах. Врачи предупреждали ее, что с больным сердцем беременность слишком опасна. Но она не послушалась. И еще одна дорогая мне женщина посчитала, что жизнь неродившегося ребенка дороже, чем своя.
– Но врачи... Они должны были...
У меня не нашлось слов. Язык от шока не слушался. Дико хотелось обнять свой живот. Укрыть малыша от всех страхов и опасностей.
– Иногда, когда пациент принимает решение, врачи бессильны. Даже когда выбора, по сути, и нет.
Марат сжал руль до побелевших костяшек, но больше ни жестом, ни мимикой не выдал своего состояния. Уверенный, спокойный, как на совещании. Скала, до вершины которой не добраться.
– Ты... Любил ее? – вырвалось само.
Я до боли закусила губу, но было уже поздно.
– Это прошлое, – прозвучало так же ровно, как и признание. – Неважно чье. Просто хочу, чтобы ты понимала – я не хочу детей. В эту лотерею пусть играют другие. Я уверен, что можно быть счастливым без грязных подгузников и тонны разбросанных по дому игрушек. Жить той жизнью, которая устраивает двоих. И наслаждаться каждым днем.
Впервые за время нашего разговора Марат покосился в мою сторону. Однобоко улыбнулся и вернул свою правую руку на мое колено.
– Так ведь, маленькая?
От желания разреветься и закричать «Нет!» меня чуть не разорвало. Не успела я еще нарадоваться своему счастью. Не накопила впрок достаточно ласки и тепла, чтобы не мерзнуть потом одной. Ничего не смогла...
Мало мне было и его, и новой себя. Настоящей, яркой жизни – мало.
Однако старая дрессировка сработала безотказно. Глаза щипало, но я улыбнулась. Губы, как под анестезией, не чувствовались, но сумела четко и ровно произнести:
– Да.
Всего одно слово.
Фальшивое. Горькое. Ложь во благо. Казалось, так будет легче... пока. И неважно, что потом.
Жаль, я тогда и не догадывалась, как скоро пожалею об этой своей слабости. И не пошла до конца.
Глава 20. Непослушная
Марат.
Жизнь, наверное, меня испытывала. Не первый раз, но нынче – в особо извращенной форме. Рядом появилась женщина, с которой вспомнил, как это – чувствовать себя живым. И тут же с одержимостью ревнивой жены работа лихо взяла за причинное место.
Как бы мы ни надеялись, что Герасимов отступится, этот старый баран упрямо пер к своей цели. То Игнатов, то другие подрядчики регулярно сообщали о внеплановых проверках или форс-мажорах, а всегда равнодушные акционеры вдруг стали просить встреч и задавать на них очень странные вопросы.
Все это было ненормальным. В офисе порой становилось настолько жарко, что даже непосвященный в тонкости ситуации Бадоев предлагал устроить кое-кому несчастный случай.
Я, конечно же, отшучивался, что обязательно, но и не думал в этом направлении.
До поры.
Пора настала внезапно. В субботу, когда все нормальные люди сидели дома, а у меня в офисе из ушей валил пар.
