Рядом с тобой - Тея Лав

– Хорошо, что самолет после полудня, – зевая, бормочу я и тут же погружаюсь в сон.

Мы проспали.

Боже, мы проспали.

Мама уже звонит, не прекращая, но я не беру трубку, боясь потерять лишних несколько минут. Мы едва успеваем умыться и даже не завтракаем. Заказываем такси и всю дорогу до аэропорта, я нервно пишу маме сообщение, чтобы она простила меня, если мы опоздаем.

Но фортуна оказывается на нашей стороне. Мы влетаем в стеклянные двери аэропорта Логан, когда мама снова звонит и говорит, что у нас есть пять минут до конца регистрации. Стайлз тяжело дыша, волочит за собой два чемодана, а я пытаюсь уложить непослушные волосы под капюшон футболки.

Сгрузив багаж на транспортную ленту, мы улыбаемся друг другу и заливаемся истеричным смехом.

– Это твоя вина. – Стайлз достает наши документы.

– Возможно. – Я пожимаю плечами.

Через сорок минут мы уже поднимаемся над Бостоном, чтобы через шесть с лишним часов нас встретил Лондон. Лондон, в который так неожиданно для себя, я горю желанием попасть.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Дядя Генри! – Я бросаюсь на широкую грудь дяди и чувствую ответное объятие.

– Как же я счастлив, что ты все-таки здесь. – Он размыкает руки и проводит шероховатой ладонью по моей щеке.

Для меня все еще внове наши теплые отношения. В то время, когда мы жили в Лондоне, и когда Марк был жив, дядя много работал, и я почти его не видела. На маминой свадьбе я видела в его глазах растерянность и сожаление о том, что многие годы были упущены. Но я не собираюсь его ни в чем обвинять. Именно благодаря ему, мы с мамой оказались в Америке, в Салеме. Где я встретила Стайлза.

Думая обо всем этом, я выстраиваю ряд причин в своей голове. Мы оказались в Салеме не просто так. Дядя Генри помог нам утроиться именно там – в маленьком пригороде Бостона, где жила его первая любовь.

Дядя ждал нас в международном аэропорту Хитроу с замысловатой табличкой в руках. Но мама сразу же узнала его.

Разница с Бостоном в целых пять часов. В Лондоне около двух часов ночи, когда мы выходим из аэропорта.

На улице мама останавливается и блаженно улыбается.

– Сколько же прошло времени.

Прошли целые годы. Мне было четырнадцать, когда я в последний раз стояла здесь.

– Какие планы? – потирая руки, спрашивает Джош.

– Спать, – отвечает дядя Генри, загружая наши чемоданы в багажник своего темно-синего «Форд фокуса». – Завтра у меня выходной, и мы проведем день, как пожелаете, но сегодня вам нужно выспаться в постелях.

– Мы все останемся у вас? – интересуется Стайлз.

Дядя Генри подмигивает ему.

– На счет домика в Дувре думаю, вы договоритесь, – он кивает в сторону мамы и Джоша. – Но сегодня разместимся в моей скромной квартирке.

Стайлз кивает и берет меня за руку. Я посылаю маме немой вопрос. Еще дома мы договорились, что несколько дней мы со Стайлзом сможем пользоваться домиком в Дувре.

Она лишь пожимает плечами и садится на переднее сиденье машины.

Дорога от Хитроу до Паддингтона занимает чуть больше часа. Почти столько же, сколько и на метро. «Скромная квартирка» дяди Генри оказывается двухкомнатной и просторной квартирой на первом этаже на узкой улочке, где жилые дома викторианской эпохи когда-то были конюшнями. Несмотря на поздний час, мы не отказываемся от еды. За столом мы строим планы на день, но я клюю носом и почти не слушаю. Перелеты утомляют меня, хотя мне и не часто доводилось летать, но шесть с лишним часов для меня это предел.

– Как будем размещаться Генри? – спрашивает мама, когда мы убираем со стола и перемещаемся в гостиную.

Там стоят пара кремовых, оббитых бархатом дивана и несколько удобных кресел.

– Э-э, – дядя смотрит на меня и Стайлза, – думаю, ребята займут гостевую комнату, а вы мою. Я же улягусь здесь. – Он обводит руками комнату.

– Ничего подобного. – Мама с улыбкой косится на нас. – Ты будешь спать в своей спальне, мы тут разберемся.

Дядя чешет затылок. Я задаю себе вопрос: не смущает ли его, что мы со Стайлзом будем делить одну кровать? Конечно, он ничего не говорит и не фыркает, он плохо знает моего парня, но я уверена, что он ничего не имеет против, так как моя мама поддерживает нас. К тому же она предупредила дядю, что именно мы со Стайлзом отправимся в домик в Дувре. И мне девятнадцать, а Стайлзу в августе исполнится двадцать. Мы уже вышли из подросткового возраста.

Пока я перебираю в голове все нелепые предположения, мама уговаривает дядю удалиться в его спальню. Он целует меня в лоб и улыбается Стайлзу, прежде чем скрыться в узком коридорчике, который ведет к дверям двух спален. Он так посмотрел на Стайлза, что мое сердце сжалось. Как я раньше не могла догадаться об этом? Стайлз очень похож на свою маму.

И мой дядя это видит.

Я засыпаю на диване и просыпаюсь самой первой. Рядом храпит Стайлз, его длинные ноги свисают с дивана и практически находятся на полу. Под стеганым одеялом невыносимо жарко. Я осторожно переползаю через Стайлза и насколько могу, закидываю его ноги на диван. Он тут же сворачивается клубочком и отворачивается к стене.

Бледные лучи освещают пасмурный Лондон. Я выглядываю в окно и изучаю узкую улочку, которая заставлена машинами жителей домов и цветными клумбами у самых дверей. Мне все еще не верится, что я так далеко от Бостона.

– Ты уже проснулась. – Тихий голос дяди