Собственность нефтяного магната (СИ) - Вестич Виктория

- Вам нужно поговорить со своим врачом, возможно, ваш ребенок под особым присмотром. Его не могут просто так не приносить. Фамилия?

- Моя? – уточняю растерянно.

- Да, мамочка, ваша, ваша, - терпеливо улыбается она.

- Веденеева.

Медсестра вбивает мои данные в компьютер, хмурится, прокручивая страницу.

- У нас нет таких пациенток и детей с такой фамилией тоже нет, - растерянно говорит она, - Может быть вас уже выписали?

Ее вопрос вгоняет меня в ступор на несколько секунд, но затем я беру себя в руки.

- Не может быть. Мне никто ничего не сказал. Подождите! – осеняет меня, - Шахов! Да, точно, Шахов! Посмотрите, пожалуйста, ребенка по этой фамилии.

На меня сходит такое облегчение, что приходится уцепиться пальцами за ресепшн, лишь бы не осесть на пол. Ну конечно! Очевидно, что Рустам просто записал малыша на свою фамилию!

Но облегчение очень быстро сменяется разочарованием, когда я слышу ответ медсестры:

- Нет, тоже нет. Как вы назвали своего сына? – поднимает она голову ко мне, - можем поискать по имени и отчеству.

- Я… не успела… точнее, я знаю, как бы хотела его назвать, но… у меня никто ничего не спросил. Я только после родов его видела и все… - бормочу с отчаяньем, чувствуя, как подкатывают слезы.

Они застывают в горле комком, так и не покатившись из глаз, потому что до меня доходит смысл сказанных недавно слов.

- Подождите… - говорю сдавленно, - то есть как у вас нет пациентки с фамилией Веденеева?

Медсестра окидывает меня подозрительным взглядом.

- В записях нигде нет. Вы уверены, что это ваша фамилия? Где ваши документы?

- Не… не знаю… я… они, наверное, в палате, в моих вещах, - оглянувшись на свою палату, растерянно произношу я. Мне было абсолютно не до проверки документов и уж точно прямо сейчас я не могла сказать, где именно находятся какие-то мои вещи…

Все, что происходит потом, похоже на какую-то сюрреалистичную комедию, потому что абсолютно никаких записей в базе данных ни обо мне, ни о моем ребенке не находится. Ровно как и никакой одежды, документов и прочего. А когда я закатываю настоящий скандал, персонал просто вызывает сотрудников полиции, ведь даже те девушки, что лежали со мной в одной палате, оказалось, видели лишь то, что меня привезли на каталке – и всё.

Через два часа абсолютно вымотанная после истерики я сижу в уголке приемной полиции, опустив голову. В больничной одежде, только халат поверх накинут, которым поделилась со мной сердобольная женщина, лежавшая рядом в палате эти пару дней. В нескольких метрах от меня за столом сидит мужчина в обычной гражданской одежде, а его коллега в форме стоит рядом, склонившись над компьютером и опираясь рукой о стол.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Вроде на бомжиху не похожа… - вполголоса говорит он.

- Да кто их поймет сейчас. Ты же знаешь таких, может наркоманка или еще что… - бурчит первый и повышает голос, - Как, говорите, ваши фамилия-имя-отчество?

- Веденеева Алиса Дмитриевна, - отвечаю безэмоционально.

За все это время я уже устала бесконечно повторять одну и ту же информацию.

- И вы утверждаете, что родили ребенка?

- Родила. А Шахов Рустам Вячеславович – отец этого самого ребенка! И я уверена, что это он все подстроил! Он хотел его забрать с самого начала моей беременности, - подскочив с места, я бросаюсь к столу в попытке хоть сейчас достучаться до них.

- Тише, тише, - выставив вперед руку с опаской тянет сотрудник полиции, разгибаясь.

- Да вы послушайте! Он угрожал его забрать и сделал это. Он не хочет даже давать с ним видеться, просто вышвырнул меня и подстроил все так, будто ничего и не было! Вы понимаете? Понимаете?? Шахов на все способен, у него куча денег и связей, он…

- Подождите, кто? – останавливают меня.

Сидящий за столом мужчина поднимает на коллегу недоумевающий взгляд, на что полицейский поясняет:

- Я просто слышал недавно эту фамилию, когда про заповедник читал. Ну, помнишь, я тебе рассказывал, что нефтепровод через него кладут?

- Да! Да-да-да, это он, он! – едва ли не подпрыгнув, тараторю я, - Я о нем и говорю! Это его компания занимается этим!

В кабинете воцаряется молчание. Нехорошее такое.

- Дамочка совсем, похоже, головой тронулась, - сочувственно вздыхает полицейский в форме, обращаясь к коллеге, словно я не стою перед ним, и прыскает, - Ни паспорта, ни одежды, а говорит, что от нефтяного олигарха родила.

Дежурный подхватывает его хохот и откидывается на стул с явным облегчением.

- Че, в обезьянник ее? До выяснения личности? – спрашивает стоящий рядом с ним мужчина и получает кивок в ответ.

- Нет, подождите! – пытаюсь остановить я подступающего ко мне полицейского, - Мои документы наверняка у Шахова, он специально забрал их!

- Да-да, точно, документы забрал олигарх, одежду, наверное, вообще Путин украл, - качает с сарказмом головой мужчина, перехватывая руку выше локтя, - Идемте. Скоро выясним вашу личность и вас отпустят.

- Пожалуйста! Пожалуйста, послушайте! – повышаю я голос, но меня быстро утаскивают вглубь помещений, несмотря на крики, и уже спустя полминуты за моей спиной захлопывается дверь камеры.

Лязг железа, поворот ключа и я растерянно застываю посреди помещения, не веря, что это происходит со мной.

Все это один сплошной бесконечный кошмар, проснуться из которого никак не получается.

Глава 27

В полицейском участке мне приходится провести остаток дня и ночь. Меня даже кормят жидкой кашей вперемешку с редкими кусочками переваренного куриного мяса, и хоть на вид еда выглядит не очень, я съедаю ее всю. Мне нужны силы, а еще я из-за нервов слишком голодная. Я не могу найти себе места: то меряю шагами камеру, то забиваюсь в уголок и плачу снова тихо.

Еще я постоянно хожу сцеживать молоко над раковиной в туалете, потому что грудь болит невыносимо. Хорошо хоть конвоир за дверью остается, понимающе относится, а не стоит и пялится рядом… да тут все равно и не сбежишь никуда – на единственном небольшом окне под потолком решетка.

На все мои расспросы у полицейских, что проходят мимо, ответ один: «Скоро со всем разберутся». Но они даже не останавливаются и, подозреваю, вообще не в курсе, за что меня задержали. Они так всем говорят, не вникая в суть. Если честно, я перестаю что-либо ждать уже к обеду следующего дня. Я сижу, покачиваясь, на жестком сиденье, пытаясь придумать хоть какой-то выход. Почему они вообще так долго выясняют, кто я? Разве поиск по базе занимает столько времени?

- На выход давай, гражданочка, - постучав связкой ключей по металлическим прутьям, зычно окликает меня полицейский.

Я вскидываю голову, не понимая, меня зовут или приведенную недавно женщину, одетую в ультракороткое мини. Судя по одежде и вызывающему поведению, занята она одной из самых древнейших профессий. С горькой иронией для себя подмечаю, что мы с ней, по сути, ничем и не отличаемся. Меня разве что можно было гордо содержанкой именовать, но принцип нашей «работы» от этого не менялся.

- Да, ты, ты. Веденеева же? Алиса Дмитриевна? – уточняет полицейский.

- Да! – мгновенно воспряв духом, подскакиваю с места и бросаюсь к выходу.

Мужчина отпирает дверь, делает приглашающий жест и дает выйти из камеры.

Неужели Шахов помог? Может это все какая-то чудовищная ошибка была? Или он меня проучить решил? Я лихорадочно перебираю в голове возможные варианты и готовлюсь буквально ко всему. Я сейчас хоть в ногах валяться у Рустама готова и клясться, что все поняла, что никогда ничего себе лишнего не позволю, лишь бы увидеть своего ребенка, взять его на руки, прижать крепко.

Но когда меня заводят в кабинет к дежурному, никто меня не встречает. Лишь сидящий за столом мужчина поднимает взгляд и в нем читается неподдельная жалость. Я и сама знаю, что выгляжу сейчас ужасно, видела себя в зеркале утром: волосы взлохмачены, глаза воспалены от слез, одежда кажется грязной. И то это больничная ночная рубашка, халат и тапочки.