Папа (для) моей дочери (СИ) - Фомина Татьяна

– На Кирин фотосалон была написана жалоба: нарушение статьи об обнародовании и дальнейшем использовании изображений без согласия владельца, – разбиваю я тягостное молчание.

– Что за бред! – восклицает отец.

– Это не бред, а статья.

– Там смешные штрафы!

– Штрафы, может, и смешные, а вот последствия поднятой шумихи уже масштабнее.

– Клим, этот вопрос можно было легко решить.

– Для тебя, возможно, и легко, но на Киру посыпались ещё и проверки.

– Что за проверки? – Отец щурит взгляд, словно хочет выцепить всё, что ему необходимо.

– Это тебе лучше спросить у неё.

– И Кира решила, что во всём виноват я?

– Да. Я тоже так считаю.

Отец усмехается. Его губы кривятся в насмешливой улыбке.

– Ну, спасибо! Красавчики! То есть если бы я сам не приехал, вы бы так и обвиняли меня во всех смертных грехах?

– А это не так? Тогда зачем ты приехал?

Теперь я смотрю на него в ожидании ответа.

– Мать попросила. Она была уверена, что Кира специально выкладывает в сеть свои фото. В интернете писали, что они поженились. Это правда?

– Правда, – отвечаю. То, что брак фиктивный, я решил не уточнять.

Отец замолкает, и в комнату опять спускается тишина. Он потирает подбородок левой рукой, словно это помогает ему думать.

– Не нравится мне всё это, – бормочет отец себе под нос. – Ой, как не нравится.

– Поверь, Кире это тоже не понравилось.

– А позвонить мне и спросить было сложно? – Отец осуждающе смотрит на меня.

– Я звонил матери.

– Матери… – эхом повторяет отец, барабанит пальцами по подлокотнику, вдруг резко встаёт, хватает телефон и отходит к окну. Судя по тому, что он практически сразу подносит его к уху, абонент стоит на быстром наборе.

– Глеб, это Стас. Поднимай свою гвардию, пусть разомнутся, заржавели небось. Не заржавели? Это хорошо! Юдина с Тимохиным отправляй в Шарм-эш-Шейх… Что? Ты бы сам поехал? Ха-ха! Да не вопрос! Поедешь, какие твои годы... Нет. Не Киру. Художника. Да хрен его знает! Слабое звено он, вот почему! Глаз с него не спускайте! И чтобы ничего не сожрал!.. Вряд ли. Международный скандал точно поднимать не будут, а несчастный случай или отравление вполне… Обязательно! Докладывать сразу же! Нет. Пусть пока загорают. И прослушку на Вальковых. Обоих! И Снежану. Всё. До связи.

Отец отключает вызов. В стекле хорошо видно его отражение. Он смотрит в одну точку, губы плотно сжаты, а глаза прищурены. Наконец он вздыхает и поворачивается ко мне.

– Откуда взялся этот художник?

В его голосе звучит металл. Папа явно не в восторге от новости про нового мужа дочери, но сейчас вынужден думать и о нём.

– Сергей – сын моего коллеги.

– Ну, артисты! – шумно вдыхает отец, качая головой. – Устроили самодеятельность! Нет, чтобы с отцом посоветоваться, так они из меня злодея сделать решили! И ведь сделали! Во детки пошли! А ты сам какого чёрта творишь? – Папа резко меняет тему. – Почему работу бросил? – строго спрашивает он.

– Я работаю.

– Кем?

– Пап, давай я сам буду решать, где и кем мне работать, ладно? – Мне сейчас только его моралей не хватало для полного счастья.

– Конечно сам! Вы, вон, уже нарешали! Господи! Вот уж точно: неисповедимы твои пути. Я ведь не сюда должен был лететь! Так, ладно. Я в Москву, а вы… – отец выразительно смотрит на меня, – чтобы больше никакой самодеятельности! Да, и тебе советую возвращаться.

– Я не могу.

– Что значит «не могу»? – Отец замирает. – Тебе денег на билет дать?

– Деньги у меня есть, но я останусь здесь.

– Да что это за место-то такое? Аномалия, что ли? Или и у тебя тут тоже «художница» появилась? Так их и в Москве полно, только свистни! Нарисуют, чем только пожелаешь.

– Папа, я уже сказал, что останусь здесь, – отрезаю, давая понять, что больше обсуждать этот вопрос не намерен, но это не особо помогает.

– Я могу услышать вескую причину твоего решения, а не то, что ты прилип к чьей-то юбке? – продолжает настаивать отец.

Мы опять молчим. Я не хочу, чтобы он вмешивался, и без того всё слишком сложно.

– Папа, я сам решу свои проблемы, – пытаюсь уйти от прямого ответа.

– Клим, я не собираюсь решать за тебя твои проблемы. Я хочу знать причину, по которой мой сын оставил работу в элитной клинике.

В комнату опять прокрадывается тишина. Мне совсем не хочется говорить ему об Ирине и уж тем более о том, как она появилась в моей жизни, но кажется, уйти от ответа не удастся. А может, оно и к лучшему: сразу сказать ему правду?

– Ну? – подталкивает отец.

– У меня здесь растёт дочь. Надеюсь, для тебя это достаточно веская причина?

Я вижу, как челюсть отца в буквальном смысле падает. Он открыл рот, а вымолвить ничего не может.

– Растёт – это значит, что она уже родилась. Так? – Ответ ему не нужен. Он разговаривает сам с собой. – Но ты здесь…

Он замолкает, подсчитывая время.

– Почти три месяца, – подсказываю я.

– Да, – тянет папа, словно ему тяжело говорить. – И ведь пока я не отправил тебя к сестре, ты даже и думать об этом не думал. – В меня утыкается указательный палец. – А сейчас уже растёт дочь?

– Папа, я же сказал, что сам решу свои вопросы. Но отказываться от неё я не собираюсь.

– Офигеть! Ну, детки! – Отец хватается за сердце. – Клим, посмотри, есть ли здесь коньяк. К чёрту всё!

– Папа, коньяк не решает проблем.

– Нет, конечно! Но с ним их переносить как-то легче.

Глава 29

Ирина

Так я не уставала, даже когда проводила на ногах целый день. Каких-то несчастных сорок минут в кафе вместе с Климом вытянули из меня все силы. Не знаю почему, но мне стало очень сложно с ним общаться. Ведь он прав: до этого всё было нормально, а теперь я смотрю на него совсем по-другому. Но не это самое страшное. Хуже всего то, что моё тело реагирует на него не так, как мне хотелось бы, и я очень боюсь, что Клим может это заметить.

Я уже серьёзно начинаю жалеть, что согласилась на его предложение. С одной стороны, я не хочу лишать Женю их общения, а с другой – прекрасно понимаю, что дочь с ним не оставлю, и мне снова придётся испытывать это непонятное мучение, когда он оказывается рядом. Кажется, я сама загнала себя в угол, и очень надеюсь, что найду выход из сложившейся ситуации или это всё-таки пройдёт.

Звук входящего сообщения заставляет вздрогнуть. Достаю телефон: номер не определён, но я слишком хорошо помню эти цифры. Вздыхаю и убираю телефон.

– Мама, что так долго?! – слышу возмущение дочки, стоит мне открыть дверь.

– Привет. На работе немного задержалась. Соскучилась?

– Да-а!

– Клим передаёт тебе привет.

Ставлю сумку и хочу снять обувь.

– Правда?! – радуется Женя, прыгая возле меня.

– Ага.

– Он что, одними приветами решил отделаться? – Из кухни выходит бабуля, вытирает руки полотенцем. – А самому появиться смелости не хватает?

– Бабуль, перестань, пожалуйста, – устало прошу я.

– Чего это перестань? Я только начала! А-то ишь как устроился: привет передал и думает, всё? Миссия выполнена? Нет, чтобы прийти, познакомиться…

– Мам, – тянет меня дочка. – А Клим к нам придёт?

– Нет.

– Почему? – Женя обиженно сопит. – Я тоже хочу, чтобы он пришёл! Я ему игрушки покажу! И Лиу!

– Я его не приглашала.

– Ну, мам! – канючит Женя и теребит меня за руку.

– Жень, он сказал, что завтра заедет.

– Правда?!

Пожимаю плечами. Надеюсь, что Клим не просто так это сказал. По крайней мере, до этого он ни разу не подводил девочек, если что-то им обещал.

– Давай дождёмся завтра и всё узнаем? – предлагаю я.

– Давай!

– Ну ладно. Завтра значит завтра, – хмыкает ба и собирается уйти на кухню.

– Бабуль, я не собираюсь завтра его приглашать. Ни завтра, ни послезавтра, ни потом.

Бабуля резко разворачивается и смотрит на меня в упор.

– Почему? Страшный такой, что ли? Или глаза свои бесстыжие стыдно показать?