Мой папа самый лучший (СИ) - Ройс Саша

— У тебя есть помощница?

— Да. Поговорим о помощнице?

— Нет.

— Достань контейнер из холодильника и разогрей еду. Там не перепутаешь. Так что не стесняйся. Я тем временем переоденусь, — распоряжается Мирон и оставляет меня одну.

Ощущая себя Машей в доме Медведя, иду к холодильнику и выполняю задание.

Когда он возвращается, все готово. Стол сервирован на две персоны, еда пышет жаром, а в керамическом чайнике томиться свежезаваренный зеленый чай.

Я послушно сижу и жду на своем конце стола появление хозяина. Оставшись одна, я использовала возможность, и собрала волосы в аккуратную шишечку. Что, судя по взгляду, не одобрил вернувшийся Мирон.

— Ты подобрала волосы.

— Чтобы в суп не попали, — пояснила я, расправляя салфетку.

— А потом распустишь? — спрашивает он, словно шаловливый мальчишка.

Добродушная усмешка трогает мои губы.

— Посмотрим! — многообещающе выдыхаю я.

Мы ужинаем и в какой-то миг я отвлекаюсь, углубившись в свои мысли.

Вопросы строем и роем беспокоили меня.

Забрали ли Аврору вовремя с тренировки?

Не сильно ли она расстроилась, что я не вернулась за ней?

Глупо думать, что дочка Мирона отнесется к моему поступку просто. Легко.

Очень хотелось позвонить Дарье Филипповне и принести свои извинения за то, что не привезла Аврору. За то, что не могу навестить ее и проконсультировать по семейному праву.

Было еще кое-что, что беспокоило меня. Но это потом. О себе я подумаю позже.

Из одной маленькой черной точки чувство вины за считанные секунды превратилось в черную дыру в моей душе.

Захватило сознание.

И вот я, не мигая, сижу, уставившись в одну точку.

Позабыв о еде.

Позабыв о Мироне.

Фоном идет тихий ненавязчивый голос.

И лишь потом я возвращаюсь.

Поднимаю голову и встречаюсь с глазами лазурного оттенка. Вот только брови над ними озадачено сдвинуты.

— Ты думаешь о них, — казалось бы, спокойно констатирует факт хозяин дома.

Однако в его голосе мне чудиться упрек.

— Думаю, Мирон, — не скрываю я и смотрю на него ясным взглядом. — Ты за что-то на них обижен, да?

Потемкин снисходительно усмехается, качнув головой.

— Нет! — он слегка проходится по бороде ладонью.

Но все-таки нечто в выражении лица Мирона послужило частичкой подтверждения озвученной версии.

— Надеюсь, я не средство для мести? — изгибаю бровь.

Во мне ровным счетом ничего не откликается на безумное, но в то же время вполне логичное предположение. Это значит, что я не верю и не допускаю мысли, что Мирон так мог поступить со мной.

И его реакция всецело подтверждает мои выводы.

Он покидает свое место и неторопливо подходит ко мне. Неожиданно присаживается на корточки и смотрит на меня снизу вверх.

— Маленькая девочка Лиза…

— Нет, я не маленькая девочка, — живо возражаю я.

Уголки моих губ плавно тянутся вверх.

Широкие ладони Потемкина коконом накрывают мои кисти. А сильные пальцы нежно и заботливо перебирает мои тонкие пальчики.

— Тогда почему ты думаешь, что находишься здесь из-за чьей-то обиды? — Мирон произносит слова столь проникновенным голосом, что я едва заметно выгибаю спину из-за мурашек, внезапно затанцевавших у меня между лопаток.

Успокаивающий вдох.

Облегченный выдох.

А потом откуда-то берется короткая усмешка.

— Ты… правда понимаешь во что вляпываешься? — слова выходят такими, будто я не читала лет десять. И только что зачитала важный для себя вопрос.

Не отрывая от меня глаз, Мирон обхватывает одной ладонью кисти моих рук, а другой прикасается к моему лицу и бархатно гладит по щеке.

— Сейчас ты настоящая. Такой ты была у Ванды. Такой ты была в машине. Ты не боялась условностей. Не боялась нарушить правила. Отпускала себя. Переставала думать о других.

Слезы обжигают глаза.

Но я не стыжусь их.

Мирон участливо относится к происходящему. Он просто их вытирает. Ни капли упрека. Или чего-то подобного.

Вскоре меня охватывает судорожный вздох.

— Пойдем. Выйдем на минутку из дома. Тебе надо подышать, — заботливо призывает он.

Согласно киваю и поднимаюсь со стула.

Стараюсь продышаться по дороге. Осушаю остатки слез, обмахиваясь руками. Вроде бы становится легче.

Когда мы проходим через гостиную, Мирон подхватывает до этого оставленный им пиджак и набрасывает мне на плечи. Деликатно приобнимает меня за спину и провожает к двери.

Оставляет меня только на миг, чтобы включить внешнюю подсветку дома. И уже через несколько секунд я ощущаю его теплые руки на своих плечах.

Прохладный ночной воздух врывается в легкие, остужая напряженность эмоций, скопившихся в горле. Свежесть наступившей ночи наводит порядок в голове, и вот уже мысли разлетаются по своим полочкам.

— Идем к беседке.

Мы неспешно передвигаемся по саду. Напротив роскошной беседки стоит деревянная скамейка с закругленной спинкой, отделанная красивыми коваными поручнями витиеватой формы.

Можно присесть здесь. Хорошее место, чтобы отдохнуть. Послушать природу в округе. Но я не тороплюсь.

Мне приятно ощущать тепло мужских рук на своих плечах.

Я замираю и чуть подаюсь назад. Хочу почувствовать дыхание Мирона на своей щеке…

Он приникает лбом к моей голове, и так мы стоим какое-то время.

Придя в себя, на язык просятся безобидные колкости. Вот только я не решаюсь провоцировать Мирона. Мне пока хорошо и спокойно. Зачем?

— Это безумно сложно, — я медленно поворачиваю к нему голову, — но я не буду ни о чем тебя расспрашивать и просить, чтобы ты сделал так-то и так-то, — договариваю уже глядя ему в глаза, — ты мужчина. Ты долж… В общем, лучше знаешь, как поступить! — с широтой душевной выпаливаю я и наивно улыбаюсь.

В этот момент я думала об Авроре. О навязанной ей учебе в Англии. О кошке, пробежавшей между матерью и сыном…

Как вдруг мужские сильные руки развернули меня за плечи, а затем, очутившись на моей талии, крепко ее стиснули.

— М-ми-рон, — ошарашено шепчу я.

— Как скажешь, детка, — мягко рыкнул он и подхватил меня.

Не успела сказать «ой», как оказалась на руках Потемкина.

Я не враг своему здоровью, поэтому ради безопасности обхватываю руками его шею.

Прищурившись лисичкой, гляжу на него.

Одновременно пытаюсь унять пульс и бешеный стук сердца в груди.

— Свежим воздухом ты уже надышалась, — воодушевленно протянул Мирон. — Время позднее. Пора в кровать!

Холодная вода дарит приятную прохладу.

Хочется еще.

Снова подставляю руки под струю и, щедро набрав в пригоршню воды, умываю лицо.

Как же хорошо!

Влажной ладонью провожу по открытому участку шеи и выключаю кран.

Тщательно осушаю полотенцем лицо, руки.

Сейчас я отвлекаюсь на любые манипуляции, лишь бы не думать, где я нахожусь, и кто ждет меня за дверью.

Вот только сердце все равно не унять.

Губы трогает обреченная усмешка.

Возвращаю полотенце на место и смотрю на себя в зеркало.

Все в порядке.

По привычке поправляю одежду и выхожу из ванной комнаты.

Но не успеваю я сделать и пары шагов…

Не успевает мое зрение адаптироваться после яркого освещения к мягкому полумраку…

Как меня сшибает волна мужской непробивной энергетики и впечатывает в стену.

Широкие ладони смягчили удар.

Мне не больно.

Но я прижата к стене его телом и совсем не могу пошевелиться.

Я подозревала, что Мирон проявит себя. Вот только не так сразу…

Ему удалось меня удивить!

Опять…

Он ласково сжимает мою шею сзади и слегка побуждает наклонить голову. А сам, сдвинув ворот моей кофты, приникает губами к чувствительному участку между шеей и плечом. Становится безумно щекотно, ведь Мирон делает это нежно, и явно смакуя.

Из меня вырывается что-то похожее на стон и смех одновременно.

— Что ты хочешь выщекотать, Мирон? — с придыханием спрашиваю я.