Не отрекаются, любя... (СИ) - Лабрус Елена

— Нравиться тут? — отклячила попку жена Свина, и, словно ощупывая что-то в задних карманах, призывно погладила ягодицы.

— Жарко, — пожал плечами Марк. — Хочешь чего-нибудь освежающего? Или, может, экскурсию по территории? Как я понял, рыбалка тебе не очень интересна?

Он показал глазами на её мужа.

Щуплый таец время от времени плескал в озеро отбросы из большого ведра с помоями. В этом кишащей пираньями месиве, где рыбы боролись за кусок повкуснее, Свин пытался выхватить на удочку добычу.

— Да, — скривилась женщина, — рыбалка точно не моё. А вот экскурсия…

О том, что закончится эта экскурсия там же, где и началась — в тесной подсобке с инвентарём и истошно гудящим дизельным генератором, Марк знал с того момента, как открыл этой дамочке дверь микроавтобуса, когда забирал их из гостиницы.

И завывающий генератор был как нельзя кстати — он заглушал звуки, что издавала эта бесстыжая Тигрица, когда Марк насаживал её на свой член.

— О, да! О, май гад! О, боже! — орала она на всех языках, выгибаясь как порноактриса в плохом фильме. Сама растирала по огромным соскам кубики льда, что прихватил Марк. И с такими упоением заглатывала его член, давясь и преданно глядя на него глазами с потёкшей косметикой, что Марку было её даже немного жаль.

Хотя нет, не жаль, ведь уже к вечеру она станет богатой вдовой. И ей уже никогда не придётся изображать для опротивевшего мужа оргазменные судороги. Если, конечно, не найдёт себе следующего.            

Трахать его бабу не входило в планы Марка, но пустые яйца, что эта ненасытная Тигрица с леопардовым принтом на футболке опустошила полностью, принесли приятную лёгкость и в мысли.

В планы Марка входило уговорить Свина съездить к маленькому буддийскому храму, тут недалеко. И слегка сломать микроавтобус. Чтобы ехать пришлось на двух мокиках, пока водитель таец будет биться над загадкой: почему микроавтобус не заводится.

Так он и сделал. Сдёрнул клемму с аккумулятора и озвучил Свину своё предложение.

Изрядно накачавшийся тайским ромом и покрасневший на немилосердном тайском солнце, как рак, Свин заглотил наживку. Может, он, конечно, думал, что трахнет в задницу смазливого парнишку — за тем тот его и зовёт в поездку вдвоём, потому и от жены открестился. Впрочем, она не сильно и настаивала.

Марк не стал его ни в чём разубеждать. На повороте, где дорога резко забирала в право, Марк на полном ходу столкнул его ногой вместе с мокиком со скалистой насыпи.

Пролетев по камням метров десять, тот разбил голову, получил ссадины, ушибы и, возможно, переломы и приземлился внизу, неловко вывернув ногу, но был жив. И даже в сознании.

— Помнишь её? — достал Марк из кармана фотографию сестры, что сделали буквально за неделю до того, как её не стало.

Наступил на пальцы тяжело дышащего Свина. Раздался хруст. Тот заорал.

— Я спросил: помнишь её? Или освежить тебе память? Казино «Платан», — Марк назвал место и дату. — Вы втроём заказали девочку…

Он придавил сильнее. Разбрызгивая кровавую слюну, мужик снова заорал, но поперхнулся, закашлялся.

— Это не я, клянусь, это не я, — запричитал он. — Это всё они.

— Кто? — склонился к нему Марк.

Тот сыпал именами, рассказывая всё, что знал. Как это работает. Куда звонить. Что это целая сеть, чёрный рынок. И про друзей своих тоже всё как на духу.

— Это они, они тебе нужны, не я. Те, кто похищают и привозят девчонок.

— Спрос порождает предложение. Не будь таких уродов, как ты, не было бы и тех, кто поставляет вам товар. Таких, как ты и твои дружки.

— Они мне не дружки. Они меня подставили. 

— Да, и сперму твою вонючую сдоили и засунули в девчонку. И твои отпечатки пальцев на её шее умышленно оставили.

— Я не хотел, клянусь, не хотел её убивать, — взвыл он, когда после пальцев Марк наступил на его яйца.

Свин затрясся от болевого шока. Глаза закатились. Тело забилось в конвульсиях.

Брезгливо скривившись, Марк решил, что с него хватит — наступил на его грязную шею и услышал хруст.

«Разрушение щитовидного хряща, коллапс дыхательных путей, механическая странгуляционная асфикция» — было написано в отчёте патологоанатома, что делал заключение о смерти его сестры.

Что будет написано в отчёте у этого ублюдка — Марку было всё равно. 

Он видел, как тело засунули в машину в чёрном мешке. Видел, как трясло в ознобе его бледную жену, которой было уже не до секса и не до поглаживаний задницы — она даже глаза боялась на Марка поднять, хотя он стоял рядом и переводил всё, о чём спрашивают и что они отвечают.

Ваан сказала, что тайские власти не будут выяснять, что случилось — просто ещё один глупый фаранг нажрался и перевернулся на мокике, но, если надо, она подключит свои связи.

Связи не понадобились. Марк видел заметку в газете о гибели туриста. Жена не стала ничего расследовать и поднимать шумиху. Привезла на родину и похоронила.

Но всё это было потом.

А тогда…

Едва тело увезли, там, где на камнях скалистой насыпи осталась кровь, Марка тошнило как Найду на помойке.

Тошнило так, как никогда в жизни. Выворачивало, словно он отравился этой мерзостью. Задуманной и совершенной.

Его тошнило от мысли, что как раньше уже никогда не будет.

От чувства, что он убил человека.

От запаха крови и мочи.

Он добрался до дома еле живой. И сидел на полу в душевой, кажется, готовый и сам отдать богу душу.

— Гриша! — словно из тумана небытия выросла перед ним Файлин.

Он повернул голову и сплюнул льющуюся сверху воду — это всё на что его хватило.

Во рту остался солёный вкус — по щекам вместе с водой лились слёзы.

Он сделал это. Он смог. Но как же ему было плохо.

И радости не было. И удовлетворения тоже. Были слабость и отупение. А ещё хотелось заползти в какой-нибудь тёмный уголок, свернуться калачиком и забыться.

— Уходи, Файлин, — покачал он головой. Он сидел голый, разбитый и был сейчас не лучшей компанией, особенно для девочки в нарядном платье.

Нет, он не забыл, что у неё сегодня день рождения. Приготовил ей подарок, но отменить ничего было нельзя, и сейчас ему было не до подарков.

— Что с тобой? — присела она перед ним.

Он качнул головой: не спрашивай. Через силу улыбнулся:

— С днём рождения, Метелька, — Он звал её то Метелька, то Вьюжка за её снежную белизну. — Но сейчас, пожалуйста, уходи.

— Ты сделал это? Да? — и не думала она его слушать. И вместо того, чтобы уйти, наоборот, залезла к нему под воду прямо в нарядном платье. Села на ноги. — Господи, ты это сделал, — двумя руками погладила его лицо, заглядывая в глаза.

— Я его убил, — произнёс он вслух.

И эти простые короткие слова словно всё в нём изменили. Что-то животное, злое, тёмное рвануло из глубины наружу как вскрывшийся нарыв, как застарелая боль. Захотелось заорать, зарычать, что-нибудь разбить.

И он заорал. И почувствовал, что дрожит. Но дрожит не от холода, не от ярости, не в исступлении. Дрожит от того, что, как победившее в схватке животное, неистово хочет совокупляться.

— Гриша, Гришенька, — гладила его Файлин по щекам, по плечам, по груди, то ли поддерживая, то ли успокаивая, то ли желая облегчить его страдания.

— Уходи Файлин! Умоляю! — отчаянно пытался он её прогнать, выставить из душа. Стаскивал с колен.

Но она уже почувствовала то, что он и так знал.

— Возьми меня, — прижалась она к его возбуждённой плоти. — Если хочешь. Если надо — возьми.

— Файлин, пожалуйста, — пытался он столкнуть её, намертво вцепившуюся в его шею, борясь не столько с ней, сколько с самим собой, потому что внутри него было только одно желание — взять её прямо сейчас. Грубо. Глубоко. Жёстко. И так сильно было это желание, что ломило не только яйца — болела задница — всё сжалось, словно стальной пружиной, которая вот-вот сорвётся.

— Марк, я хочу. Пожалуйста. Мне сегодня восемнадцать. И я хочу тебя, — шептала она, не отступая.