Бандитский подкидыш (СИ) - Шайлина Ирина

– Придурок, – повторила я, но уже без злости. – А документы снова не положил…

И, помимо воли, улыбнулась.

Глава 39. Катя

Лев был таким юрким и подвижным, что я побоялась спать с ним на кровати – упадёт ещё. Ударится. Благо, во всех комнатах тёплый пол, у меня куча новых вкусных, хрустких одеял и подушек. Постелились на полу. Он спит, а я нет. Слушаю, как он сопит. И так на душе сла-а-адко, не передать. Придвинусь к нему ближе, уткнусь носом в макушку и дышу ею. А ему жарко, он во сне отодвинуться пытается…

Когда в три часа нови проснулся, потребовал на руки и бутылочку, я нисколько не расстроилась. Я уже высыпалась без него, это мне нисколько не понравилось. Я лучше помучаюсь, поношу на руках приятно тяжёлое уже тельце. Взболтаю смесь – руки прекрасно все помнят, отмеряют сколько нужно. Поел, усадила на пол, себе сделала чая, достала вкусняшку. Вот когда Лев рядом, вкусняшки вкусные, а без него так себе.

Тренькнуло смс, МЧС оповещало об очередных возможных катаклизмах. Внимательно прочитала – у меня же ребёнок, завтра с ним пойду гулять, нужно быть ответственной. Ознакомившись, решила на этого самого ребёнка посмотреть. А его… Нет.

– Эй, – осторожно позвала я. – Ты куда делся?

Раньше Лев ерзал, да. Вертелся туда сюда и обратно. Но всегда оставался в зоне видимости и никуда не девался. Я встала и осторожно огляделась. Заглянула под стол. Сидит. Довольный собой ужасно, глаза смеются.

– Ку-ку, – сказала я.

Львенок словно этого и ждал – рассмеялся громко и в голос. Глаза блестят, на щеках ямочки, прядка тёмных пушистых волос на макушке стоит дыбом.

– Самый вкусный в мире мальчик, – улыбнулась я.

Лев вскрикнул и похлопал себя по коленкам в порыве чувств. А потом взял брошенный мной тапок и в рот потянул. Тапок я отобрала, вместо этого дала погремушку. А потом к нему под стол полезла, чем ужасно его рассмешила. Так и сидели вдвоём, тепло, уютно, сверху скатерть белоснежная шторками свисает. Спать легли только к рассвету, зато спали почти до полудня – Львенок явно подрос.

Зевая вышла из комнаты, неся ребёнка подмышкой – я и такое умела. Несу крепко, надёжно, а Львенок круглой головой вертит во все стороны, все ему интересно. Посреди прихожей стоит коляска, вот её тут точно не было раньше.

– Надо у твоего папы ключи отобрать, – озадачилась я.

– Агу, – согласился со мной Лев.

Он снова на полу сидит, исчезать никуда не собирается. Я завтракаю. Львенок уже сыт, но на мой творожок смотрит с интересом, ругается даже на своём младенческом – тоже хочет.

– Вот поговорю с твоим врачом, – к ребёнку обратилась, а он слушает, понимает. – И будем вводить прикорм потихоньку, не смотри на меня голодными глазами, нельзя пока, вдруг у тебя аллергия.

Львенок вздохнул и согласился. У меня имелась посудомоечная машина, невероятно шикарная, но во первых я не умела ею пользоваться, во вторых гонять ради одной чашки с ложкой глупо. И пока я их мыла, Львенок снова исчез. На этот раз телепортировался в прихожую, облизывать колеса коляски.

– Горе ты моё луковое, – восхитилась я. – Хоть бы продемонстрировал, как передвигаешься, все втихаря. Покажи, где нос.

Лев показал нос, а я снова восхитилась – гений растёт, не иначе. Когда мы собрались гулять, то поняли, что Давид, пока спали, хозяйничал куда основательнее. Моя куртка, карманы которой все ещё пахли сосисками с прошлого года, исчезла. Вместо нее в шкафу висела шуба из неизвестного мне, но очень красивого меха.

– Чокнутый, – решила я и Лев снова согласился.

Мне хотелось быть упрямой, словно, как ребёнку, испытывать границы допустимого. Хотелось взять и от подарка отказаться. Но на улицу хотелось ещё больше – там солнышко светило, а мы со Львенком и не гуляли вместе нормально никогда. То в плену сидели, то боялись. Беготня по лесу за прогулку не считается.

Поэтому шубу я надела, на мгновение испытав ни с чем не сравнимо наслаждение. Сапоги тоже сбежали, вместо них другие стоят. Но раз уж надела шубу, то отступать глупо, и мы со Львом пошли гулять наконец.

Солнце светит, снежинки искрят. Львенок хочет спать, но терпит, потому что он уже не какой-то там младенец, он уже соображает. И ему все интересно, и на все хочется посмотреть. Поэтому зевает, пытается тереть глаза кулачками в варежках, но терпит, не засыпает.

Мы сделали круг по красивому большому двору, на все поглазели, а потом пошли в парк, благо, он рядом. Наверное, выходной, людей много. Все гуляют и мы гуляем. Пруд не замёрз, в нем толстые утки выпрашивают у людей вкусняшки, громко орут, хлопают крыльями, приводя Левку в восторг – тот даже закричал.

– Кать? – раздалось сзади.

Я обернулась и сразу засмущалась. Застеснялась и своей шубы, и сапог дорогущих, и того, что гуляю с Левкой втайне от всех воображая себя его настоящей мамой. Передо мной стоял Виталик и шубу мою так разглядывал, словно я её украла. Ах, если бы он знал, что в свое время я украла и ребёнка, который сейчас из коляски его с любопытством разглядывает.

– Да?

– Ты… Ты чего это?

И на шубу мою показал. Роскошную шубу, к слову. Я приказала себе не краснеть.

– Замуж вышла, – сказала я вздернув нос. – За бандита.

Виталик задохнулся негодованием. Наклонился, словно пытаясь на руки взять Львенка, я сразу коляску назад откатила. И вот как сказать ему, что не его сын? Даже жалко стало, бедный мужик. Был сын и нет сына, в один момент.

– Мне это не нравится, – возразил Виталик, и я разом вспомнила, каким занудой он бывает. – И я не хочу, чтобы мой сын вырос видя всякие…непотребства. Катя, я настаиваю на том, чтобы ребёнок жил со мной.

– А я? – растерялась я.

– А ты алименты будешь платить. Катя, какая из тебя мать, ты слишком безответственна! Я на работе декретный отпуск возьму.

Я испугалась, что он просто возьмёт и отберёт у меня Льва. Нет, Виталика я не боялась, но страх потерять Львенка был ещё слишком свеж – самый страшный мой страх. И поэтому я назад попятилась, шаг, ещё один, потом другой. А потом уперлась во что-то твёрдое. И прямо спиной поняла – Давид. И с трудом подавила глупую счастливую улыбку. Пришёл, снова пришёл!

– Пошёл вон, – чётко и ёмко сказал Давид.

– А если нет? – попробовал возразить Виталик.

– Тогда в пруду утоплю. Сейчас же, не откладывая. И не смотри больше в их сторону, мой это сын. И женщина моя.

Виталик попятился, как я недавно. Потом развернулся, но шёл постоянно оглядываясь. А я спиной чувствовала близость Давида. И Львенок, наверное, тоже – уснул себе спокойно. Давид мне руки на плечи положил, а я думаю про себя – моя женщина. Так и сказал! Думаю, и улыбку счастливую прячу в пушистом воротнике шубы.

Глава 40. Катя

На мгновение такое счастье затопило. Просто – с головой. Иду по парку, Лев в коляске спит, Давид рядом. Наверное, со стороны выглядим, как семья. Я и мои мужчины, один большой, другой маленький. Оба смуглые и красивые. И плевать, что один мне не муж, а второй – не сын. Мои.

И думала, что прощу его. Не сегодня, завтра. За недоверие. Скажу, что между мной и Рафаэлем ничего не было. А эту ночь пусть помучается. И я тоже. Но это страдание – сладкое. Ты знаешь, что дальше, за ним, все будет хорошо.

Но Давид просто взял и все испортил разом.

– Ну, по домам? – спросил он.

– По домам, – хмуро ответила я и коляску покатила к дому.

Мог бы и промолчать, честное слово. Обиду на Давида и выбросила быстро – все моё внимание занимал Львенок. А ещё то, что новый год скоро. Скоро, а у меня ни одного подарка нет. И родителям надо подарить, они у меня хорошие. И мопсенышу их. И Львенку, пусть и не поймёт ещё, это же его первый в жизни новый год. И Давиду, конечно, тоже. Потому что даже сейчас, даже обиженная, понимаю – хорошо все. Не сейчас, так завтра будет.

Ночью мы снова спали вместе со Львом. Только дверь из комнаты закрыла и все с полу убрала, что малыш может засунуть в рот. Мы снова на полу спали, надо уже купить кроватку. Утром проснулась, а Лев сидит в пяти метрах от нашей импровизированной постели и с увлечением жрёт подгузник, который сам же с себя и снял. Подгузник я отняла, хорошо, что разгрызть не успел. Вытерла лужу, которую Львенок успел без него напрудить. А потом снова умиляться принялась.