Дикарь (ЛП) - Шеридан Миа
— Что же мне делать?
— Хм. Я думаю, ты мог бы начать проклинать Бога. Обычно это мое лучшее решение. Делать это очень громко и с большим возмущением.
— Это работает?
— Нет, в целом. Всё это заставляет меня чувствовать себя маленькой и беспомощной…
— Муравей, проклинающий Бога с вершины травинки.
Почему эти слова Лукаса прозвучали так знакомо? И почему они показались… более утонченными, чем она ожидала услышать от человека, который обладал скромным словарным запасом, редко и мало говорил и не имел доступа к книгам?
И всё же Лукас цитировал кого-то известного. Или какое-то произведение. Вот почему эта фраза кажется знакомой. Она из книги или стихотворения — Харпер была уверена. Она каким-то образом знала эти слова. И Лукас, сказав их, похоже, сразу об этом пожалел и быстро сменил тему.
Отбросив плед, Харпер встала с кровати и взяла ноутбук. Сев обратно, она включила его и, открыв браузер, набрала слова, произнесенные Лукасом, в строке поиска.
— Я так и знала, — пробормотала она, чувствуя, как колотится её сердце.
Это была одна из самых непонятных цитат из «Графа Монте-Кристо».
Её дикарь процитировал Александра Дюма.
«Её дикарь? Не совсем её, но…»
Дикарь процитировал Александра Дюма.
Харпер на мгновение уставилась на компьютер и закрыла глаза. Смутный образ матери мелькнул у неё в голове.
…Харпер сидит на скамейке рядом с папой, а мама идет к ним, улыбаясь. Отец что-то ей говорит. Мама смеется, кладет на скамейку бирюзовый рюкзак, целует отца, а потом берет Харпер на руки и спрашивает, что они принесли на обед…
Этот бирюзовый рюкзак. Мама носила в нём свои классные заметки. Отец шутил, что это делает её похожей на одну из старшеклассниц, а не на учительницу. Учительницу английского языка, которая всегда включала в программу свой любимый роман: «Граф Монте-Кристо».
Приглушенный звон вернул Харпер в реальность. Она выпрямилась и повернула голову на звук. Сотовый телефон. Она встала, ощущая себя немного растерянной, и поспешила к сумочке, которую оставила висеть у двери. Когда она ответила, у неё перехватило дыхание.
— Харпер, привет. Это Марк Галлахер.
— О, здравствуйте, — сказала она, возвращаясь к своей кровати и садясь. — Как у вас дела?
— Всё в порядке, спасибо. Слушай, я надеюсь, ты поможешь мне ещё кое с чем.
Она услышала шум на заднем плане, похожий на шуршание бумаги.
— Да, конечно. Вы узнали что-нибудь об этих книгах из библиотеки Мизулы?
— Нет ещё, но скоро поеду туда. Я просматривал записи в дневниках Дрисколла, и некоторые из них вводят меня в настоящий ступор.
— Что же?
— Ну, например, вот это: «Сегодня утром я заметил белохвостого оленя, который ел сырую рыбу на реке. Кажется, он был рожден, чтобы выживать в суровых условиях, ведь он готов есть всё, что угодно, лишь бы сохранить себе жизнь. Вне зависимости от того, вкусно это или нет».
Харпер нахмурилась.
— Олень, который ест рыбу?
— Вот это меня и смущает. Я погуглил этот момент, но не нашёл никаких упоминаний, что олени могут есть рыбу.
— Точно, они ведь травоядные, — сказала Харпер, удивившись не меньше агента Галлахера.
— А как насчет крайних случаев вроде… сильного голода или очень долгой зимы, что-то в этом роде? Редких, особенных ситуаций?
Харпер в задумчивости прикусила губу.
— Животное может съесть всё, что угодно, если оно голодает, но как олень мог поймать рыбу?
— Может быть, она уже была мёртвой и лежала на берегу реки?
— Пожалуй… только такое объяснение и может быть.
— Значит, если бы олень был сильно истощён и нашёл на берегу мёртвую рыбу, то мог бы её съесть?
— Животные будут делать то, что должны, чтобы выжить. Поэтому да, мог бы. Но, как правило — нет, олени не едят рыбу.
— Хорошо, я хотел уточнить у тебя этот момент. Япытаюсь со всем этим разобраться, но всё так… странно. Похоже, что Дрисколл наблюдал за одним конкретным опоссумом, одним конкретным оленем и одним конкретным волком.
— Зачем ему это делать? И откуда ему было знать, что это тот самый?
— Понятия не имею. Если у тебя появится какая-нибудь идея по этому поводу, ты дашь мне знать?
— Конечно.
— Спасибо, Харпер.
— Не за что. Э-э… Есть какие-нибудь новости? — помолчав, спросила она, зная, что не должна уточнять, о чём именно речь.
— Пока нет. Специалисты немного заняты, но я надеюсь получить информацию к завтрашнему утру. Тогда они смогут отдать тела, чтобы ты сделала всё необходимое.
Харпер некоторое время молчала, переваривая услышанное. Это было то, на что она так долго надеялась — возможность упокоить своих родителей, — но надвигающаяся реальность заставила её сглотнуть мгновенно подступивший комок в горле. Ей нужно было начать думать о похоронах или кремации, и как за это заплатить. Ей нужно было начинать звонить и договариваться, но всё, что она хотела — лежать под пледом на кровати и пить чай, который ей не нравился.
— Харпер? Ты здесь?
— Да, извините. Мне также интересно, что было найдено в машине или в багажнике? В частности, бирюзовый рюкзак? Он принадлежал маме, и она всегда убирала его в багажник после уроков.
В ту ночь они взяли внедорожник мамы, потому что дороги обледенели, а у машины мамы были совершенно новые шины. Харпер помнила это, потому что ей нравилось ездить в машине отца — в машине шерифа, — и она жаловалась, что в тот вечер они едут не в ней. Последняя поездка на машине, которую она когда-либо совершала со своими родителями, а она только и делала, что ныла и дулась тем вечером. И вот это она помнила. Ксвоему великому сожалению и стыду.
— Нет. В багажнике не было ничего, кроме разорванного одеяла.
Харпер нахмурилась. Возможно, её мама оставила рюкзак где-то в другом месте, но эта проклятая цитата не давала покоя.
— Ладно, спасибо. — Она на мгновение замолчала. — Агент Галлахер, могу я спросить, есть ли какие-нибудь новости, связанные с Лукасом, с экспертизой его стрел или анализом ДНК? Если вы не можете сказать, я пойму…
— Следы крови были найдены на всех принадлежащих ему стрелах, но это кровь животных. Нет следов человеческой. И ни на одной из стрел, использованных в убийствах, нет его ДНК.
