Инна Туголукова - Маша и Медведев
— Правда? — удивилась Маруся. — Вот и дети меня Несмеяной прозвали.
— Ах, как хорошо! — обрадовался Кузьма Кузьмич. — Какой образ чудесный! Царевна Несмеяна — вот так я вас, пожалуй, и нарисую!
— А ведь я всегда веселая была, — горько сказала Маруся.
— И будете еще! Какие ваши годы? Все самое лучшее у вас впереди, уж поверьте мне, милая барышня. Художник, он ведь немного провидец. Ему многое открыто из того, что простому смертному незнамо-неведомо…
23
Автобус пришел в Москву ранним утром, и Маруся долго бродила пустыми и тихими в этот час улицами, прежде чем сочла удобным потревожить Таю и все ее многочисленное семейство.
В «Седьмом континенте» по соседству она купила огромный торт, такой же, как привозил Митя, большой пакет фруктов и, набрав оставшийся в памяти код домофона, поднялась на седьмой этаж.
Дверь открыла Тая.
— Машка! — закричала она. — Ненормальная! Ты что же ничего не сообщила?! Мы же чуть на дачу не уехали!
На ее вопли из ванной выглянул полуголый Игорь и приветственно помахал бритвой.
— Ура! Ура! — прыгали мальчишки. — Тетя Маша приехала!
Последней, как лошадь, прискакала Нюша, до того очумело лаявшая за дверью. Сумев преодолеть преграду, она с разбегу пала Марусе на грудь, отчего та чуть не рухнула на пол, и в мгновение ока вылизала ей все лицо.
Маруся, беспомощно разведя в стороны занятые покупками руки, пыталась увернуться, но мощные Нюшины когти завязли в вязаном шарфе, и собака, пользуясь ситуацией, остервенело работала языком.
«Господи! Да уберите же вы свою лошадь!» — хотела крикнуть Маруся, но стоило приоткрыть рот, как туда немедленно проникал вездесущий Нюшин язык.
Наконец они обе повалились на торт и конвульсивно забились на его остатках, при этом Маруся, отбросив пакет с фруктами, гневно мычала, пытаясь оторвать от себя собаку, Нюша рвалась на свободу, продолжая судорожно лизать ей лицо, Игорь весело ржал, дети катались по полу, надрывая животики, а Тая выла и икала, вытирая слезы, и все пыталась что-то сказать, но никак не могла.
— Камеру! — наконец выдавила она. — Несите камеру!
Но время было безнадежно упущено: Нюша выбралась на волю и нервно сметала с пола остатки торта, а разъяренная Маруся с девственно чистым лицом набросилась на подругу:
— Ты посмотри, что эта паршивка сделала с моей шубой!
— Это давно уже не шуба! — безапелляционно заявила Тая. — Ты в ней еще в ясли ходила. Ее давно пора менять.
— Менять?! — задохнулась Маруся. — И на что же, по-твоему, я могу ее поменять? На зипун или ватник?
— Ну зачем же на ватник? — удивилась подруга. — Мы тебе шубу на день рождения из Греции привезли. Мы же в Греции были. А там, если помнишь, все есть, и больше всего почему-то шуб, и почти бесплатно. А ну, мужики, тащите сумку! — распорядилась она, и мальчишки наперегонки бросились в комнату.
Нюша задумчиво посмотрела им вслед, но предпочла разобраться с тортом.
— Вы собаку-то уберите, — предложила Маруся. — А то снова придется к психологу обращаться. Она уж, наверное, килограмма три съела. А если у такой лошади желудок расстроится, боюсь, одной, шубой дело не ограничится…
Увидев серую норковую шубку с большим капюшоном, Маруся замахала руками.
— Нет, нет и нет! Я никогда не приму такой дорогой подарок!
— Да почему не примешь-то? — возмутилась Тая. — Я что, последний кусок у своих детей изо рта вырываю?
— Ты прекрасно понимаешь почему! Я же не могу ответить тебе тем же!
— А мне не нужно от тебя того же! Зачем мне еще одна шуба?
— Послушай, Тая! — сменила тактику Маруся. — Ну куда мне в деревне такая роскошь? Это во-первых. А во-вторых, ты же видела, какая там бедность. А я начну менять шубы как перчатки. Это просто неприлично!
— Ну не до конца же своих дней ты будешь сидеть в деревне?! — воскликнула Тая и увидела, как помрачнела подруга. Почуяв неладное, она обняла Марусю за плечи и сказала: — Сейчас позавтракаем, поедем к Лизке, и ты нам все-все расскажешь…
Но у Елизаветы пришлось больше слушать, чем рассказывать.
Едва они уселись за стол, как та сообщила звенящим голосом:
— Горев объявился!
— Да ты что?! — обомлела Маруся.
— А кто это — Горев? — спросила Тая.
— Бывший жених, — пояснила Софья Андреевна.
— Ни фига себе, — присвистнула Тая. — Во нахал! И что ему теперь надо?
— Я была в ванной, — начала рассказывать Лиза, — а мама смотрела телевизор. Вдруг звонок в дверь. Я голову высунула, кричу: «Кто там?» А он отвечает: «Вам посылка из Буэнос-Айреса». Он же шутник был, ты помнишь? — повернулась она к Марусе.
— Как не помнить, — проворчала та, — особенно весело пошутил напоследок…
— Ну, я, конечно, ничего не понимаю. В полотенце завернулась, подошла к входной двери, спрашиваю: «Какая посылка? От кого? Вы, наверное, ошиблись…» А он говорит: «Вот здесь написано «Елизавете Протасовне Ершовой от министерства народного просвещения Аргентины»».
— А Буэнос-Айрес — это разве не Венесуэла? — блеснула географическими познаниями Тая.
— Это Гондурас, но какая разница? — улыбнулась Софья Андреевна.
— Ты продолжай, продолжай! — нетерпеливо поторопила Маруся.
— Ну вот. А мы как раз выпустили антологию рассказов писателей Латинской Америки. И я решила, что это, может, какой-то отзыв, какая-то реакция на наш сборник.
— Почему тебе домой-то? — не унималась бестолковая Тая.
— Ну, Господи! Я и сообразить-то ничего не успела — так, какие-то обрывки мыслей. Голая, вся в мыле, в полотенце, Буэнос-Айрес! В общем, приоткрыла дверь, выглядываю — стоит солидный мужик. Я его сразу и не узнала. Ведь десять лет прошло! Больше даже. Говорю: «Подождите минуточку, я оденусь». А он: «Зачем же? Так ты мне нравишься гораздо больше». И тут у меня будто пелена с глаз упала — Горев!
— И что ты сделала?
— Обратилась в соляной столб.
— А он?
— Шагнул в квартиру, дернул за полотенце, оно и упало. «А ты, — говорит, — еще ничего, Лизавета. Неплохо сохранилась».
— А вы-то, Софья Андреевна?!
— Я перед телевизором сидела за закрытой дверью. Слышала какой-то разговор, но и внимания не обратила, думала, соседка зашла. Да даже и не подумала ничего!
— А ты?..
— Да хватит уже кудахтать, Таська! — не выдержала Маруся. — Она сама все расскажет!
— Я полотенце подхватила и в ванную. А он мне вслед: «А задница-то обвисла. Мышцы качать надо…»
— Ну и гусь! — фыркнула Тая.
— И вот заходит он в комнату, — приняла эстафету Софья Андреевна. — «Здравствуйте! — говорит. — Узнаете несостоявшегося зятя?» «Где Лиза?» — спрашиваю я его. «В ванной. Марафет наводит. Я и не ожидал, что она так меня встретит». — «А как же это она тебя встретила?» — «На шею бросилась, плачет, знала, говорит, что ты вернешься, все эти годы тебя ждала. Велела стол накрывать, пока она там прихорашивается. Вы не беспокойтесь, я все принес, сейчас сам и накрою». Ну что мне оставалось делать, если Лиза такое решение приняла? Сижу, с ним разговариваю, пока он свои пакеты разворачивает.
