Нора Робертс - Просто будь рядом

— Мне показалось иначе, — сказала Анналин, закинув ногу на ногу. — К тому же без везения мы бы и половины дел не закрыли. Вы его остановили, и неважно, как именно. И во многом благодаря вам она верит, что мы сможем остановить его снова. И освободить Мелли. Если у вас в этом есть какие-то сомнения — а, видит бог, у меня самой они есть, — то если вы хотите, чтобы Бри и дальше держалась и приносила пользу в расследовании, пожалуйста, не показывайте их.

Ева ответила, не раздумывая — ей и не о чем было раздумывать:

— Давайте начистоту. В данный момент у меня нет никаких сомнений. У меня есть факты, закономерности, теории и собственное чутье. Я не думаю, что мы освободим Мелинду Джонс и арестуем Макквина и его напарницу. Я это знаю.

— Откуда вы это знаете? — спросила Анналин, бросив взгляд в сторону двери. — Нет, стойте. Если знаете, скажите, когда Бри вернется, нам обеим.

— Скажу. А сейчас займитесь аналитикой.

Выговорившись, Анналин молча принялась за работу. Ева продолжила расставлять фотографии, и когда Бри вернулась с добычей, доска уже практически приняла привычный для Евы вид.

Комнату наполнил аромат гамбургеров и жареной картошки, и на какое-то мгновение чужое помещение показалось родным и знакомым. Ева взяла одну из пластиковых тарелок с гамбургером и с аппетитом в него вгрызлась.

— Недурно, — постановила она. — Ладно, вот как я обычно работаю — и мы будем работать, пока я здесь: я мыслю картинками, вот как на этой доске. Если я сижу в кресле с закрытыми глазами, это не значит, что я сплю. Так я думаю. Если я приказываю выметываться, это значит, мне нужно, чтобы вы со своими мыслями не путались у меня под ногами. Детектив Джонс, когда я называю Мелинду «потерпевшая», вы не дергаетесь. И чтобы этого выражения лица, которое было сегодня на инструктаже, больше не было. Я понимаю, что она — ваша сестра и в каком-то смысле это может для вас быть плюсом. Но если ваши переживания начнут мешать делу, до свиданья.

— Да, сэр.

— Детектив Уокер вас понимает и поддерживает. Пока идет расследование, она должна думать о своей работе, а не о том, не случится ли у вас сейчас — да хоть когда — нервного срыва.

— Я…

— Я не закончила. Мы найдем Макквина и посадим его обратно за решетку. Я считаю, что самый быстрый способ сделать это — найти его напарницу. Мы установим ее личность и место нахождения, арестуем, посадим в комнату для допросов и будем мордовать, пока не сделаем из нее вот такую же точно отличную техасскую отбивную, — Ева откусила еще кусок, запив его глотком пепси. — Пока Макквина не поймали, он долго на воле резвился. Сейчас он выбрал этот город и сделал его своей личной извращенной игровой площадкой. Но на этот раз долго резвиться он не будет по трем простым и ясным причинам.

Ева откусила еще от гамбургера и пристроилась на край своего сверкающего стола.

«Гляди-ка, — подумала она, — неужели я приспособилась?»

— Во-первых, я за эти двенадцать лет чертовски поумнела. На этот раз у нас больше ресурсов, и знаем мы о Макквине гораздо больше. Во-вторых, сейчас он озабочен тем, как меня достать, и ради этого он перешел все границы, положился на слишком многих людей, оставил слишком много концов. И мы вытрясем из этих людей все, что они знают, и распутаем все эти концы, пока не доберемся до него самого. И в-третьих, — произнесла Ева и сделала долгий глоток, — у нас есть Мелинда. Она — профессиональный психотерапевт. Она знает, как общаться с людьми, как проникать в их мышление. Ей хватило пороху столкнуться с ним лицом к лицу в тюрьме, понять, что, чтобы вернуть себе назад свою жизнь, нужно на это пойти. Ей хватило мужества пойти работать туда, где каждый день будут напоминания о том, что он с ней сделал. Значит, она умнее и крепче Макквина. Если вы мне не верите, не верите в то, что я сказала, мне от вас никакого проку. Идите, займитесь чем-нибудь другим.

— Я вам верю, — сказала Бри. — Я верю во все, что вы сказали.

— Что вы это кольцо постоянно крутите? — внезапно спросила Ева, и Бри тут же остановилась.

— Это кольцо Мелли. Я… Я его надела на следующее утро после ее похищения. Хотела, чтобы часть ее была всегда со мной, что-то, к чему можно было бы прикасаться, что бы мне напоминало, что я — часть ее.

— Хорошо, — кивнула Ева. — Займитесь хронологией.

Ева повернулась к доске с фотографиями, внесла еще кое-какие изменения и дополнения и начала прохаживаться перед ней, хмуро поглядывая, на выстроенную Бри хронологию, пытаясь пристроить к ней все остальное.

Нужно было съездить на прежнее место жительства напарницы, посмотреть квартиру, поговорить с соседями, окрестными продавцами. Может, федералы уже делали то же самое, но идея Рорка о наступлении с двух направлений ей импонировала.

Может, там она что-нибудь найдет. Какой-нибудь след — кто-то что-то сказал, кто-то что-то видел. Какое-то впечатление, мнение.

«Соли маловато, — промелькнуло у Евы в голове, пока она расправлялась с картошкой. — Вообще, считай, не положили. Может, носить с собой экстренный запас в кармане, на случай картофельной необходимости?»

Ева отдавала себе отчет в том, что подсела на соль. Как и на кофе. Это была еще одна ее неуемная потребность — которую Рорк также исправно удовлетворял. Стало быть, он для нее — своего рода наркоторговец?

— За что она в него влюбилась?

— Что-что? — переспросила Бри.

Ева нетерпеливо замотала головой.

— Макквин в тюрьме. Она соглашается ходить к нему за деньги — надо зарабатывать на жизнь, удовлетворять свои потребности. Она — бывалая мошенница, тертый калач, думает только о себе. Все наркоманы такие. Какие тут сантименты? Но она в него влюбляется.

Она снова принялась ходить, разглядывая обе фотографии напарницы и Макквина.

— Конечно, он привлекателен. Возможно, даже в ее вкусе. Он тоже матерый и знает, что почем. Но ему нравятся девочки — юные, податливые, только-только расцветающие. Она для него слишком стара, слишком умела в постели. Как бы старательно она ни заботилась о своем теле, она уже не первой свежести. Это она должна понимать.

— Но он очарователен, — возразила Бри. — Когда он впервые меня насиловал, он был очарователен. Я не в том смысле, что…

— Я понимаю. Вы его очарованию не поддались, но чары все равно были.

— Он говорил мне комплименты. Какая я хорошенькая, какая у меня мягкая кожа. Наплевать, что я в это время кричала от боли, он все говорил и говорил. У него там были зажженные свечи, музыка. Словно это был романтический вечер, — сказала Бри и покачала головой. — Вы же помните. Я вам это уже рассказывала, тогда, когда вы меня в больнице навещали.