Анна Берсенева - Вокзал Виктория
– И в «Метрополе» тоже. И в Москве вообще. Ты говорил, что у меня будут кинопробы. Теперь о них и речи нет.
– Но ты ведь совсем недавно приехала, – попытался возразить Неволин. – Тебе же хочется посмотреть московскую жизнь.
– Обо всем, чего мне хочется, я скажу тебе сама, – отрезала Полина. – Если сочту необходимым. И вот сейчас мне хочется, чтобы ты ответил на мой вопрос.
Все-таки она могла делать с ним что угодно. Он, вероятно, и сам не заметил, когда стал так сильно от нее зависим. Лишь однажды обмолвился, что ее взгляд действует на него как рюмка водки. Можно было счесть это шуткой, но Полина понимала, что так оно и есть. И уточняла мысленно: вернее было бы сказать, что она стала необходима Неволину как рюмка водки алкоголику.
– Ну… Не получается сразу, – проговорил он. – Я не волшебник все же.
– Когда будут кинопробы?
– Требуется время…
– Для чего? Или… – Полина вдруг догадалась. – Или не для чего, а – кому? Меня проверяют? – резко выговорила она.
Вероятно, Неволин понял, что отделываться пустыми словами бессмысленно.
– Да, – кивнул он.
– Для чего?
– Чтобы сделать тебе предложения по твоей дальнейшей деятельности.
– А в Париже нельзя мне было сделать все предложения сразу? – сузив глаза, сквозь зубы проговорила она. – Так необходимо было плести чушь про карьеру кинозвезды?
– Это не чушь! – воскликнул он. – Карьера будет. Только…
– Только не кинозвезды, – зло бросила она.
– Кинозвезды. Только не здесь.
Вот это новость!
– А где же? – усмехнулась Полина. – Теперь станешь заманивать в Голливуд?
– Нет, – ответил Неволин. – Речь идет о Германии.
И по тому, как переменилось выражение его лица, сделалось жестким и твердым, и голос переменился тоже, Полина поняла, что заманивать ее он уже не будет никуда.
Решение о ней уже принято. А вот ее отказ принят не будет.
Все, что выкрикивала, рыдая, мама, узнав о ее честолюбивых планах, что жестко и неумолимо высказывал ей папа, – все это правда. Из того, во что она попала, вырваться невозможно. Если она прямо сейчас откажется делать то, чего от нее ожидают, то и убьют ее прямо сейчас. Может, Неволин и убьет. А может, не доверят ему, найдут другого исполнителя, ей-то какая разница? А если отказ последует потом, уже в Германии, куда ее, как выясняется, намерены отправить, то найдут возможность убить и там.
Холодный пот струйкой побежал у Полины по спине. Она думала, что такое бывает только в романах, и вот теперь чувствовала это на собственной шкуре – буквально.
Но как же все это могло произойти? С ней, именно с ней! И именно после того, как она ощутила великую притягательность авантюризма и великую свободу, которую это качество характера дает человеку?
Она попала в ловушку, из которой уже не вырваться. И это значит…
Значит, она должна употребить весь свой разум не на бессмысленные и бесполезные лихорадочные попытки высвободиться, а на то, чтобы правильно построить свое существование в сложившихся обстоятельствах.
Эта мысль пришла Полине в голову так неожиданно и овладела ею так здраво и холодно, что даже пот испарился с ее кожи.
– Вы хотите, чтобы я шпионила для вас в Германии под видом киноактрисы? – спросила она.
Наверное, Неволин не ожидал такого ледяного спокойствия в ее голосе. Он посмотрел удивленно и пробормотал:
– Не то что шпионила…
– Не то – а что?
– Послушай, – поморщился он, – давай ты сначала встретишься с людьми, побеседуешь.
– Эти люди объяснят мне, что я должна буду делать в Германии?
– Ну, не сразу объяснят…
– Сначала научат пользоваться рацией?
Теперь уже Неволин взмок – Полина видела темные пятна пота на его рубашке. Но она не давала ему перевести дыхание; ей ничуть не было его жаль.
– Полина! – наконец взорвался он. – При чем тут рация? Мы идиоты, по-твоему? Или ты считаешь, у нас технических сотрудников мало?
– Если судить по тебе – да, именно идиоты, – отрезала она. – Поэтому не исключаю, что вы собираетесь забросить меня в Германию на парашюте.
– Мы собираемся доставить тебя в Париж, чтобы ты приехала в Берлин поездом, – сказал Неволин. – В Париже ты не должна будешь ни с кем встречаться и никому звонить. У тебя будет время только на то, чтобы приобрести хороший гардероб. Денег у тебя на это будет достаточно. Вообще, денег у тебя теперь будет достаточно всегда.
– Я бы на твоем месте не давала опрометчивых обещаний, – безмятежным тоном заявила Полина.
– Каких обещаний? – не понял он.
– В которых содержится слово «всегда». Думаешь, не понимаю, что я для вас временный расходный материал?
– Полина, – вздохнул он, – давай ты сначала встретишься с начальством, а? – Его голос звучал уже просто жалобно. – Я и так сказал тебе то, что не должен был говорить. То есть это они должны были тебе все вот это сообщить – про Париж, про гардероб… Если бы ты согласилась на то, что они хотят тебе предложить. Но я подумал, лучше заранее тебе все рассказать. Чтобы ты точно согласилась. Потому что…
– Потому что иначе меня ликвидируют, – усмехнулась Полина. – А тебе это было бы жаль. Потому что ты не некрофил и предпочитаешь видеть меня в своей постели живою.
– Я с ума от тебя сойду! – Он не проговорил это, а простонал. – Ты меня так возбуждаешь, что… Ну их к чертям, эти ялики, – иди сюда!
И, не дожидаясь ее ответа, схватил Полину за руки и притянул к себе. Впрочем, она и не собиралась возражать. Она была взволнована всем, что узнала, сердце колотилось у нее в груди, как язык в колоколе, и его возбуждение – очевидное, чуть пуговицы не отлетали с ширинки, – было ей сейчас очень кстати.
– Ла-адно… – проговорила она с медленным, растянутым вожделением. – Только уж ты постарайся все мысли у меня из головы вышибить. Сможешь?
И она расхохоталась, глядя, как он бледнеет, как дрожат его руки, расстегивая штаны, и как рвется из его рта возглас:
– Да… Да!
Глава 20
Влад позвонил, когда Вика входила в Дом со львами, как раз на крыльцо поднималась. Она теперь бывала в этом доме так часто, что впору уже было салон открывать. Благодаря сарафанному радио все женщины, проживающие здесь постоянно или приезжающие время от времени, а также их сестры, подруги, сестры подруг и подруги сестер, – все желали иметь именно такие ресницы, какие делала именно Вика. А поскольку ресницы эти надо было не только приклеивать, но и спустя три недели снимать, а потом приклеивать заново, работа у нее по этому адресу не переводилась.
И когда он позвонил, Вика как раз шла работать.
– Слушай, глупо как-то вышло, – сказал Влад. Тон был такой, как будто разговор между ними и не прерывался. Вика не была даже уверена, что он поздоровался. – Надо было мне тебя отвезти все-таки.