Игорь Срибный - Даша из морской пехоты
– Вам, наферна, нужна сматреть мои документы? – спросила Сауле, протягивая офицеру свой ридикюль.
Пока офицер изучал ее бумаги, Сауле ловко вспарывала банки с консервами…
– Вы обязаны были в трехдневный срок встать на учет в военной комендатуре! – лейтенант пытался подлить строгости в свою речь. Но это у него слабо получилось. – Вы же офицер, Инга…
– Ах! – всплеснула руками Сауле. – Вы сами сказали, что сдэс стреляют. А я одинокая женщина… Мне страшно!
В окно она увидела солдат, которые топтались во дворе.
– А солдат вы могли бы чем-нибудь занять, пока я накормлю вас обедом… – нежно проворковала Сауле…
Дальше события развивались бурно, с какой-то катастрофической быстротой. Офицер вышел и приказал автоматчикам осмотреть хозяйственные постройки и сад и дожидаться его у машины, а сам возвратился в гостиную. Они пили вино и ели консервы… Захмелевшая хозяйка прильнула к красавцу-офицеру, и тот, за долгие годы войны соскучившийся по женской ласке, не смог устоять. Взяв красавицу Ингу на руки, он понес ее в спальню, где и показал ей всю свою молодецкую удаль. Трижды он порывался уйти. Но, встав с кровати, он видел разметавшуюся в обворожительной наготе хозяйку, кустик рыжеватых волос между ее ногами, и как зверь бросался в новую битву.
Совсем обессилев, офицер на дрожащих ногах шагнул к стулу, на который повесил свое обмундирование, и даже успел надеть подштанники…
Но ненасытный зверь проснулся в Сауле. Она не пожелала расставаться с неистовым русским. Спрыгнув с кровати, она упала перед ним на колени и, оторвав резким движением единственную пуговицу с подштанников, сорвала их с бедер русского. Взяв в руки поникшее хозяйство офицера, она стала покрывать его поцелуями, а потом раскрыла рот и начала легонько посасывать его…
Лучше бы она не делала этого… Для деревенского парня такое проявление страсти было чем-то постыдным, неслыханным, омерзительным, диким…
Он был настолько потрясен, что, выхватив из кобуры пистолет, выстрелил в эту извращенную самку…
Пуля вошла Сауле в голову, некрасиво забрызгав кровью ее шикарные волосы цвета вымытой дождями пшеницы…
Эпилог
«Красная звезда» со статьей Горяинова о Даше и Андрее действительно попала Даше в руки, но спустя месяц после ее публикации. Она с замиранием сердца читала слова Андрея о ней – Даше Ракитиной, для которой мир в один день разделился на прошлое – то, что было еще вчера: окончание техникума, новое платье к выпускному балу, практика в поселковом госпитале, мечты о будущем… И войну. То, что называлось войной, обрушилось на нее необходимостью выбора. И выбор между жизнью и смертью для Даши оказался простым, как дыхание.
В статье была указана полевая почта госпиталя, в котором находился на излечении Андрей, и Даша написала ему. Но пока письмо дошло до адресата, Андрея уже выписали…
И снова в воздухе повисла неизвестность…
В июле сорок пятого Дашу демобилизовали. И она отправилась домой – в Пятигорск. Мама от радости, что дочь вернулась живой, не искалеченной, не знала, куда ее усадить и чем угостить – в доме было хоть шаром покати…
В новой, гражданской жизни Даше пришлось все начинать сначала. В туфлях училась ходить – отвыкла за три года в сапогах. Она привыкла к ремням, к подтянутости, казалось, что теперь одежда мешком висит на ней. Три года она ходила в брюках, это удобно – вечером их постираешь, под себя положишь, ляжешь, а утром они будто выутюженные. Правда, не совсем сухие. Выйдешь на мороз, коркой покроются. А тут идешь в гражданском платье, в туфлях, встретишь офицера, невольно рука тянется, чтобы честь отдать. Привыкшая к продпайку, Даша не сразу осознала, что здесь в хлебном магазине за хлеб нужно платить, и несколько раз забывала расплатиться. Продавщица уже знала Дарью и понимала, в чем дело, и ни разу не остановила девушку, когда та, взяв хлеб, уходила, не расплатившись. Дома мама выговаривала ей, конечно, и на другой день Даше приходилось извиняться и оплачивать две булки сразу.
А потом мать нашла среди Дашиных документов снайперскую книжку… Даша была на кухне, что-то стряпала, когда услышала душераздирающий крик мамы: «Дарья!» Бросив сковородку, она ринулась к матери.
– Дарья, ты что, людей убивала?! – в трясущихся руках враз постаревшей мамы Даша увидела снайперскую книжку. – О, Господи, спаси и помилуй!
– Мама, я не людей убивала, а фашистов! – Дарья забрала книжку и убрала ее в шкаф. – Да, мне пришлось на войне быть снайпером.
– Ты же писала, что была медсестрой в госпитале… – мама тихо заплакала.
– Была, мама, и санинструктором в окопах, и медсестрой в госпитале. Была! Но вот… Ладно, расскажу… Была у меня подруга – Машенька Королева… Она ранена была, а потом вернулась в морскую пехоту. И снова попала к нам в госпиталь. Она вытаскивала с поля боя очередного раненого, и позади них разорвалась мина… Моряк был убит сразу, а Маше… Ей обе ноги раскромсало… Когда Машу привезли в госпиталь, она просила: «Дашенька, ну, попроси кого-нибудь, пусть пристрелят меня… Кому я такая буду нужна?..» Так просила… так просила… Ее отправили на Большую землю, и след потерялся. Я не знала, где она, как… И только недавно я нашла Машу… Помог мне добрейший человек – Наум Михайлович. Собственно, он и нашел Машу – в Москве, в Доме инвалидов… Я была у нее, когда за орденом в Кремль ездила. Она все эти годы по госпиталям кочевала, ей десятки операций сделали. Она матери своей не призналась, что живая, мать до сих пор не знает ничего о судьбе дочери… Можешь себе это представить, мама?! Вот что такое санинструктор…
– Но ты же… Кто ж тебя замуж возьмет теперь, Дашенька? – мать не могла сдержать слез.
– Ты прямо как наш командир! – рассмеялась Дарья. – Тот тоже говорил: «Эх, девки! Всем вы хороши, но после войны побоятся ведь на вас хлопцы жениться. Рука меткая, тарелкой пустишь в лоб и убьешь…»
– Как же ты в снайперы-то попала? Ты ж и стрелять-то не умела!
– Научили, мама! Да так научили, что… – Дарья улыбнулась. – Принимал испытания у нас полковник – начальник штаба дивизии. Заставил показать, как умеем стрелять, маскироваться на местности. Отстрелялись хорошо, потом маскировка на местности… Ну, мы и замаскировались… Полковник пришел, ходит осматривает поляну, потом стал на одну кочку – никого не видно! И тут «кочка» под ним голосом твоей дочери взмолилась: «Ой, товарищ полковник, встаньте с меня, пожалуйста!» Вот смеху было!
– Да, тебя послушать… Вроде легкая прогулка… Смех…
– Да нет, мама, далеко не легкая, – Даша стерла улыбку с лица. – Очень тяжело было… И слава Богу, что все это в прошлом!
Она чмокнула мать в щеку и ушла на кухню.
Даша ничего не говорила матери об Андрее, хотя сама думала о нем постоянно. Она ждала встречи и… боялась ее. Прошло столько времени… Она не знала, что будет говорить при встрече… Думала, что расплачется и сказать ничего не сможет. Она уповала на Господа, но не знала, какой молитвой молиться, чтобы вернул ей любимого…
Дарья искала работу, но в городе работал только Горячеводский госпиталь, а возвращаться к раненым Даша не хотела, вновь видеть кровь и грязь – это было свыше ее сил. А другой работы ей никто не предлагал. Оставался только дом, дом, где от ее плохого настроения даже кот Абрек стал прятаться под диван…
И однажды Даша решилась… Они сидели на кухне, неспешно пили чай из листьев вишни и смородины, и Даша рассказывала маме об Андрее.
– Он пришел ко мне на перевязку, и наши глаза встретились, – говорила Даша. – И все вокруг растворилось, исчезло. Даже огромный корабль, казалось мне, превратился в какую-то крошечную серую массу. Были только он и я. Со стороны это выглядело, наверно, смешно… Двое военных людей стояли друг напротив друга, и по его лицу блуждала глупейшая улыбка, а у меня в голове билась только одна мысль: «Ну, и…» Но знаешь, мама… У меня сразу же возникло странное чувство, что с этим человеком меня что-то в жизни свяжет. Потом мы вместе ушли в морскую пехоту и были рядом, хотя иногда у нас даже минутки не было, чтобы перемолвиться. Бои шли тяжелые, а он командовал отрядом… Мы со страшными потерями ушли с передовой… Андрея отправили в полк морской пехоты командовать взводом, а меня – в госпиталь. Так мы расстались…
– И что, так больше ни разу и не свиделись? – спросила мать.
– Почему? Он был тяжело ранен и попал в мой госпиталь. Я была с ним каждый день. Хоть пяток минут, но мы виделись! После выздоровления Андрей вернулся в свой полк и упросил командование, чтобы и меня отправили к нему. Тогда он уже командовал десантно-штурмовой ротой. И вот… во время десантной операции… Я была тяжело ранена и оказалась за линией фронта. А выздоровев, попала к партизанам. И вот с той самой операции… Ни письма, ни весточки…
Даша вдруг расплакалась…
– Знаешь, мамуля, когда Андрей лежал в госпитале, я иногда умудрялась ночь провести с ним. И вот он спит, а я лежу и разглядываю каждую его черточку, такую уже теперь родную. Со мной никогда такого не было, чтобы так потянуло к человеку… Мне так хотелось его приласкать, поцеловать…
