Барбара Босуэл - При вспышке молнии
Ее незамысловатый ответ показался Уэйду на редкость разумным.
— В самом деле, — согласился он.
И обнял ее, сначала осторожно, но потом, когда ощутил всем существом тепло и нежность миниатюрного тела, прижал к себе со всей силой. В голову ударило, как от доброй порции виски.
— Поцелуй меня, — прошептал он, касаясь ее губ своими, и почувствовал, как нежный рот приоткрылся ему навстречу. От этого молчаливого согласия Уэйд окончательно потерял голову. Обхватив Дану одной рукой за шею, он припал к ее губам в глубоком поцелуе.
Дана порывисто прижалась к нему и тихо застонала. Поцелуй длился и длился, и в ней уже бушевала буря.
Внезапно Уэйд оторвался от нее. Дана стояла, пошатываясь, не понимая, сон это или явь. Она открыла глаза. Колени ее ослабели. Уэйд запирал дверь. По спине у Даны побежали мурашки. Мгновение спустя Уэйд уже снова был рядом.
— Уэйд, так нельзя, — сказала Дана, но сама себе не поверила. Слова, которые она произнесла, не вязались ни с ее страстным тоном, ни с тем, как пылко она его обнимала.
— Разве, Дана?
— Ты назвал меня Дана? — В его устах собственное имя впервые понравилось ей.
— Мне нужно было как-то привлечь твое внимание, — повторил он ее недавнее смешное оправдание и улыбнулся. — А ты сегодня дважды назвала меня Уэйдом. И теперь полностью можешь рассчитывать на мое внимание. — Его теплое дыхание касалось ее шеи. — Я снова хочу тебя поцеловать.
И не только поцеловать. Теперь, когда он узнал, каково это, целоваться с ней — чудесно, восхитительно, — у него возникли и другие вопросы, на которые нужно было найти ответы. Как ей больше нравится, чтобы ее любили — медленно и ласково? Или стремительно и страстно? Достигнув исступления, она кричит или тихо вздыхает? Уэйд застонал от наслаждения.
Его ладони скользнули вдоль ее спины к талии, затем вниз по бедрам, а потом стали медленно, но непреклонно забираться под футболку. Он поцеловал ее в шею около уха, погладил шелковистую, кожу и улыбнулся, когда она прерывисто вздохнула.
— Саксон, не надо, — прошептала она, одновременно вцепившись в его плечи и притягивая к себе.
— Чего не надо? Этого? — Продолжая свой путь, его ладони сомкнулись на ее грудях. Дана застонала.
Уэйд заглянул в ее округлившиеся глаза. Что это мелькнуло в ее взгляде — испуг? Он нахмурился. Мысль о том, что она боится его, не понравилась Уэйду.
— Я никогда тебя не обижу, Дана, — произнес он хрипло. — Не бойся.
Но его слова не убедили ее; Дана была просто в ужасе. Это же Уэйд, лихорадочно думала она. Они знакомы столько лет, что и не упомнить. Уэйд который всегда встречается с несколькими женщинами, чтобы чувствовать себя свободным, и никакие отношения не заводит всерьез и надолго.
А для нее физическая близость возможна только так, всерьез и надолго. Все еще невинная в свои двадцать шесть, Дана знала, что мимолетные связи не для нее, словно она родилась в прошлом веке. А если Уэйд обнаружит, что она еще не знала мужчин… О! Он либо поднимет ее на смех, либо будет так потрясен, что не сможет больше общаться с женщинами без основательного курса психотерапии. Так или иначе, их дружбе придет конец. Они оба будут чувствовать себя неловко.
А она не хочет лишаться его дружбы. Она слишком ею дорожит.
Пока Дана воображала себе перспективы одна другой хуже, Уэйд решил развеять ее страхи и сомнения и поцеловал с таким пылом, что у нее перехватило дыхание и в голове не осталось ни одной мысли. Он почувствовал, Дана окончательно сдалась, подчинилась ему, и это подействовало на него ошеломляюще.
Казалось бы, он сам желал этого. Перед ним была не славная, симпатичная сестренка старого друга, а страстная, влекущая женщина, чей поцелуй кружил ему голову, как ничей другой. Он вдруг понял, что никогда никого не желал так же горячо, как ее сейчас. Чувства, бушующие в нем, были куда сильнее простого вожделения. Он не понимал еще, что это за чувства, но ощущал их всей душой.
Наконец он нехотя оторвался от ее губ, чтобы перевести дух, и увидел Дану словно впервые.
— Ты такая красивая, — услышал он свой голос сквозь звон в ушах. Он прижал ее к себе. — Чувствуешь, как ты мне нравишься? — Он весь дрожал от нетерпения. — Дана, я хочу тебя.
Больше ждать было невмоготу. Уэйд схватил ее на руки и отнес на кровать.
— Саксон, — выдохнула она.
Она хотела сказать что-то другое, но мысли опять путались. Было сразу страшно и волшебно хорошо; раньше ей не пришло бы в голову, что такое возможно.
Уэйд тесно прижался к ней. Теперь их разделяла только одежда. Мучительно-сладкое чувство охватило ее, вызвав к жизни неистовые, бурные желания, о существовании которых она даже не подозревала.
Он поднял ее футболку и обхватил губами вишнево-красный сосок. Дана застонала и прижала к себе его голову, запустив пальцы в густые волосы. Он принялся теребить чувствительный бугорок кончиком языка, и ее пронзило острое наслаждение. Она забилась под ним, беззвучно моля о большем.
— Одежда, — невразумительно пожаловалась Дана. Зачем она сейчас — чтобы мучить ее, препятствуя соприкосновению кожи с кожей, которого так жаждало ее тело?
Дрожа от волнения, она вытащила рубашку Уэйда из брюк и запустила под нее руки. Это прикосновение словно вдохновило ее. Она чувствовала, как под пальцами круглятся его мускулы, вдыхала пряный мужской аромат. Голова у нее закружилась.
Осмелев, она провела рукой по его животу. Ее пальцы пробрались еще ниже и слегка коснулись чего-то гладкого и пульсирующего. В безотчетном порыве девической робости она отдернула руку.
Уэйд схватил ее за запястье; снедаемый неодолимой страстью, он хотел было вернуть руку туда, откуда она так поспешно ретировалась, и ненароком взглянул Дане в лицо.
То, что он увидел, заставило его разжать пальцы и откатиться в сторону. И проклясть себя! На него смотрела испуганная маленькая девочка. И неудивительно! Навязав ей поцелуй — и пообещав, что он будет единственным, — он почти набросился на нее в ее собственной комнате! Боже, Тим убил бы его за то, что он посмел обойтись с Даной как с доступной девицей. Нечистоплотный, беспринципный эгоист, привыкший общаться с кем попало.
Уэйд мысленно попытался возразить на собственные обвинения, но, к своему ужасу, не нашел для себя никаких оправданий. То, что он сделал, — ужасно.
— Это какой-то бред, Шилли. — Поспешно, чтобы не передумать, Уэйд спустил ноги с кровати. Упершись локтями в колени, он обхватил голову руками. — Я не могу.
Он снова перебрал в памяти все, что произошло. И снова оказался мерзавцем в собственных глазах. Коварным, похотливым мерзавцем. Он был готов сорвать одежду с сестры своего лучшего друга — которая, между прочим, тоже его лучший друг — и овладеть ею прямо здесь, в ее собственной постели! В двух шагах от ее родителей Боба и Мери, которые доверчиво смотрят телевизор.
