Мария Соареш - Земля любви, земля надежды. Расставания и встречи
Но однажды по дороге на фабрику она увидела раненых повстанцев и не колеблясь поспешила им на помощь, добровольно оставив свой станок.
— Я прошу подыскать мне временную замену, — обратилась она к Умберту. — Не могу я оставаться здесь, когда люди истекают кровью на баррикадах. Совесть не позволяет.
Умберту был обескуражен.
— Я не ослышался? Ты хочешь оставить рабочее место, зная, что сотни девушек будут счастливы занять его вместо тебя?
— Да, я все знаю, поэтому и прошу вас о временной замене. Уличные бои не могут продолжаться вечно. Когда они закончатся, я тотчас же вернусь на фабрику.
— И ты полагаешь, я встречу тебя с распростертыми объятиями? — язвительно усмехнулся Умберту. — Не думал, что ты до такой степени наивна.
— Я только попросила, а вам решать… — насупилась Нина.
— Правильно, мне решать, — подхватил Умберту. — Вот я и приказываю тебе: выбрось из головы эту блажь и отправляйся к станку!
— Нет, я пойду к раненым, они сейчас нуждаются во мне гораздо больше, чем вы, — твердо ответила Нина.
— Но это же безумие! — воскликнул Умберту. — Добровольно лезть под пули! Пусть мужчины воюют, если им так хочется. А что тебе там делать, среди них?
— Я буду перевязывать раненых и отправлять их в лазарет.
— А ты не подумала, что тебя тоже могут ранить или даже убить? И кто тебе сказал, что мне ты менее нужна, чем тем несчастным бунтарям? Ты мне очень дорога, Нина! Я люблю тебя и не допущу, чтобы ты подвергала себя такой опасности!
— Я знаю истинную цену вашей любви, — скептически заметила Нина. — А удерживать меня вы не имеете права. Я ухожу. Прощайте!
Она решительно, с гордо поднятой головой, направилась к выходу, но Умберту догнал ее и цепко ухватил за руку.
— Я не позволю тебе уйти! — заговорил он с жаром. — Сейчас же увезу тебя в роскошную квартиру, где ты будешь жить ни в чем не нуждаясь.
— Отпустите меня! — требовала Нина, пытаясь высвободиться из его объятий.
— Нет, не отпущу, не надейся! — вошел в раж Умберту. — Я увезу тебя, и ты станешь моей любовницей!
Когда Нина услышала это, в ней невесть откуда появились дополнительные силы, она отбросила от себя Умберту, а затем еще и влепила ему увесистую пощечину.
— Вы негодяй! Я презираю вас! — гневно бросила она, выбегая из кабинета, а Умберту прокричал ей вдогонку:
— Ты уволена! Я не возьму тебя обратно, даже если ты приползешь на коленях!
Так Нина потеряла работу, зато приобрела новых друзей из числа повстанцев, которые горячо полюбили ее за самоотверженность и деятельное сострадание к раненым.
Ее помощь оказалась для них бесценной, поскольку раненых день ото дня становилось все больше, и это был закономерный итог восстания. Силы противоборствующих сторон были изначально неравны. Вооруженные до зубов солдаты превосходили противника и числом, и умением, ими руководили опытные командиры, а на баррикадах оборонялись в основном неоперившиеся юнцы, доселе не нюхавшие пороху. Оружия у них было мало, и держались они по сути только за счет неиссякаемой веры в справедливые идеи революции.
Среди этих молодых ребят особенно выделялся мужеством и храбростью Жозе Мануэл, за что друзья-студенты и выбрали его своим командиром. А ведь ему, сыну богача, казалось бы, незачем было отстаивать идеалы революции. Его отец, выходец из Португалии, переселившись в Рио-де-Жанейро, открыл там сеть хлебопекарен и сколотил на этом огромное состояние. С самого рождения Жозе Мануэл ни в чем не нуждался, и здесь, в Сан-Паулу, мог бы жить в отдельной комфортабельной квартире, но он предпочел поселиться с университетскими друзьями в пансионе, правда, весьма приличном.
Окунувшись в студенческую жизнь, он искренне увлекся идеей социальной справедливости. Эта идея владела тогда умами прогрессивной молодежи, и неудивительно, что ее приверженец Жозе Мануэл оказался в конце концов на баррикадах.
Здесь же, во время жестоких уличных боев, судьба свела его и с Маурисиу, который тоже отличался завидной храбростью, но был постарше и порассудительнее Жозе Мануэла. Именно Маурисиу призывал молодых бойцов действовать разумно, тактически грамотно, а не демонстрировать бесстрашие, подставляя горячие головы под пули.
Когда солдаты еще не начали стрелять, а только расположились плотным кольцом вблизи баррикад, надеясь деморализовать повстанцев своим грозным видом, Маурисиу отправил во вражеский стан разведчиков, и те вскоре доложили, что правительственные войска уже оборудовали несколько огневых точек, укрепленных пулеметами.
— Значит, на мирный исход рассчитывать не приходится, — заключил Маурисиу. — Они готовятся к бою основательно, и нам следует сделать то же самое. К сожалению, у нас нет пулеметов, зато есть гранаты, с помощью которых мы должны в первую очередь уничтожить их базовые огневые укрепления. А кроме того, я считаю, что пора нам, братцы, рыть окопы.
Если первое предложение Маурисиу было встречено бойцами с одобрением, то перспектива рыть окопы их отнюдь не вдохновила.
— Зачем это нужно? Мы не будем окапываться! — загалдели они. — Нам вполне хватит и баррикад, за которыми можно укрыться от огня!
Маурисиу объяснил им, что во время массированной пулеметной атаки наскоро сооруженные укрепления могут рассыпаться как карточный домик.
— Когда солдаты станут стрелять по мешкам с песком, он высыплется наружу, и наши баррикады сразу просядут, а в отдельных местах и вовсе развалятся, — добавил он для пущей убедительности и на сей раз был поддержан соратниками.
Так, благодаря усилиям и находчивости Маурисиу этот участок фронта оказался наиболее надежно укрепленным, здесь были самые малые потери среди бойцов, хотя оборонялись они дольше всех.
Правительственным войскам так и не удалось прорвать оборону на этом участке, и тогда они пошли в обход, шквальным огнем сломив сопротивление на других баррикадах.
— Они заходят с тыла! — верно оценил обстановку Маурисиу. — Через несколько минут мы окажемся в западне, и они будут расстреливать нас в упор. Приказываю всем рассредоточиться и мелкими группами отступать к близлежащим домам!
— А может, еще немного продержимся? Лично я готов биться до последнего патрона! — заявил Жозе Мануэл, которому было особенно трудно смириться с поражением.
— Нет, ты уйдешь вместе со всеми! Я приказываю! — скомандовал Маурисиу, добавив: — Твоя жизнь еще пригодится отечеству!
Тем временем войска противника уже подошли на опасное расстояние, несколько бойцов, попавших под обстрел, получили серьезные ранения и не могли самостоятельно передвигаться — их надо было уносить с поля боя на руках.
