Женевьева Дорманн - Маленькая ручка
Она поднимается, мрачная, думая о том, что день пропал. Так всегда бывает, когда она пропускает свежие часы раннего утра, которые любит больше всего, особенно летом, когда город еще спит, а машин мало. Тогда она, в брюках, свитере и кроссовках, выскальзывает на улицу, где у дверей министерств зевают охранники. Это час, когда бабули, наскоро накинув норку поверх ночной рубашки, достающей им до пят, спешат предаться извращенному удовольствию: выгуливают на пустынных улицах своих такс или других тявкалок, которым они разрешают безнаказанно гадить прямо на тротуаре и предпочтительно перед подъездами домов. Для Каролины это час, когда ей не хватает ее коня. Это час, когда, в память о милых ее сердцу скачках, она бежит, прижав локти, рысцой, к бистро на улице Бабилон, — чтобы выпить там за стойкой чашечку кофе с теплым рогаликом и выкурить чудесную первую сигарету, чей дым — словно поцелуй вновь обретенной жизни.
Иногда бег уносит ее по улице Севр до самого Люксембургского сада, она бежит вдоль его решетки, еще закрытой в этот час, и с каждым шагом в ноздри бегуньи ударяет бодрящий запах деревьев, перегноя, свежеподстриженных лужаек, влажных от росы, аромат петуний, свежих грибов, смолистых древесных соков, навевающих воспоминание о детстве и ее коробках с цветными карандашами.
Каролина никогда не забывала, выбегая на улицу Медичи, бросить взгляд на высоко расположенные окна Клары Бошен, самой близкой и самой старой ее подруги по пансиону, которую она вновь встретила в Париже после нескольких лет разлуки и чья квартира нависает над красивым садом.
Затем она возвращалась на улицу Бак, чтобы проследить за уходом детей в сопровождении Франсуазы и еще раз позавтракать вместе с Сильвэном.
Да, кстати, почему он ее не разбудил сегодня утром? К чему такой поспешный уход? Она во сне не почувствовала ни ласки, ни поцелуя, она в этом уверена.
Головная боль сжимает ей виски, и она чувствует себя перепачканной. Наверное, это вчерашнее смешение вин, к которому она не привычна. Да, они много выпили за этот ужин и вернулись оба немного пьяные. Она даже не помнит, кто уснул первым.
Сидя на краю ванны, Каролина смотрит, как пузырится и растворяется таблетка аспирина, брошенная в стакан с водой. От этого вечера наедине с Сильвэном она хранит смутное воспоминание о чем-то очень нежном и очень приятном, но закончившемся не так. И вдруг под душем Каролина вспоминает о настоящей причине ее плохого утреннего настроения. А все так хорошо началось! Она правда мечтала об этом ужине наедине с ним. Она чувствовала себя такой красивой, такой желанной в том ресторане и такой желанной для Сильвэна, ставшего наконец снова таким, каким она его любила, — забавным, предупредительным, болтливым. Наконец-то она снова обрела его после стольких недель, на которые их с ним развело рождение ребенка!
Она вспоминала об их ночном возвращении и о желании, подталкивавшем их в постель, и как все это закончилось. За четырнадцать лет, что они занимались любовью, такое случилось впервые, и по его вине, Сильвэна. Он всегда показывал себя таким нежным и таким жадным до нее, что именно ей, Каролине, иногда случалось уклоняться от его ласк из-за усталости или ссоры, когда они обменивались резкими словами, когда Сильвэн обижал ее, у нее тогда пропадало всякое желание заниматься любовью. Ей надо было сначала успокоиться, забыть все, что ее покоробило. В своем тщеславном мужском убеждении ему было трудно понять, чтобы женщина простила вам грубость, достаточно немного позднее на нее вскочить; будто бы мужских качеств, выказанных во всей красе и действии, достаточно для того, чтобы, как по волшебству, заставить забыть об озлоблении и огорчении, в которых мужчина виноват. Каролина объяснила ему, что она, во всяком случае, не так устроена и что ей нужно сначала принадлежать ему головой и сердцем, а потом уже всем остальным.
На этот раз было другое. Они не ссорились, напротив. Он вправду устал вчера вечером, как утверждал, или же устал от нее? Все это, возможно, было связано с рождением ребенка. Он по виду не очень обрадовался, узнав, что она снова беременна. Может быть, он чувствует себя обделенным этой плодящейся ребятней, неизбежно лишающей его частички жены. Или же… Не подурнела ли она случаем, не заметив того? За несколько месяцев превратилась в этакую тетеньку?
Каролина роняет к ногам купальный халат и, совершенно нагая перед большим зеркалом, начинает критическим взглядом изучать себя в фас, в профиль, со спины, выворачивая шею. Ну, в общем, нет. Не так уж она, в конце концов, и страшна. Живот вернулся на место. Соски, может быть, немного вялые, но у нее, слава Богу, маленькие невесомые грудки. Поставив руки на бедра, она расправляет плечи, с удовольствием разглядывает свои кругленькие ягодицы и, успокоившись, покачивает ими, выпячивает зад задорным и вульгарным движением испанской танцовщицы. Затем подходит к зеркалу, чтобы поближе рассмотреть свое лицо. Она обхватывает его руками и кончиками пальцев натягивает кожу на скулах, пока глаза не превращаются в щелочки, отчего стираются едва заметные морщинки, наметившиеся под ее глазами за тридцать один год. Еще не конец света. Кожа красивая, возможно, немного бледная, но свежий воздух Шозе быстро вернет ей румянец.
Но, может быть, изменился он, Сильвэн. Ее гинеколог однажды набросилась на женские журналы и на сексологов, говорящих всякую ерунду про длительность физической близости семейных пар и способы продления желания. Продление желания! У нее, у маленькой мамаши Блонде, было свое мнение на этот счет, ведь к ней в кабинет приходят пары на грани распада. Она говорила, что желание убивает повтор, привычка, долгая совместная жизнь, недостаток воображения, а главное, уточняла она, это что в одинаковом возрасте у мужчины и женщины разная реакция. Он в двадцать лет огнем пышет, потом, с годами, успокаивается; а она, напротив, медленнее пробуждается, но со временем становится все ненасытнее. Результат: в сорок лет их пара превращается в чету ленивца и неудовлетворенной женщины. В идеале, заключила Блонде, он должен быть на десять или двадцать лет моложе ее. Естественно, такую правду сказать нелегко.
Да, но в каком возрасте мужчина становится менее пылким? Сильвэну скоро сорок, он на восемь лет старше ее, так что получается… Каролина отказывается от неутешительных подсчетов. Во-первых, она никогда не была сильна в арифметике. А потом, могут же быть исключения: мужчины, которые долго «пышут огнем», долгие чары, сумасшедшая любовь, отвергающая общие законы, чудеса. Да что она знает, эта Блонде? Возможно, она тоже ошибается со своими мрачными теориями? Как знать? Сильвэн был ее единственным любовником, ей не с чем сравнивать. Надо будет спросить, что об том думает Клара Бошен. У Клары-то было столько любовников, что она должна знать о мужчинах все.
