Люси Рэдкомб - Я нашел тебя
— Не представляю. Она со всей определенностью сказала мне, что у меня нет никаких шансов.
Бруно внимательно посмотрел на своего брата-близнеца.
— Я всегда знал, что ты романтик, но не думал, что ты еще и скотина.
Вилли в гневе схватил брата за плечи, привлек к себе и зло заглянул ему в такие похожие на его собственные глаза. И тут гнев его умер так же неожиданно, как родился.
— Слушай, но почему я должен все это переживать, кому я сделал плохо, кого обидел?
— Это уж ты решай сам. Но хочу дать тебе совет. Хорошенько подумай о том, каким будет твой следующий шаг. Исходи из того, что ты не скотина — это я переборщил, — а просто большой дурак. Ты хоть сказал ей, что у тебя есть брат-близнец?
— Что у меня есть брат, она знает, а что близнец... Не было повода и случая. — Бруно только возмущенно крякнул. — Что случилось, почему ты поднялся наверх, — спросил Вилли у внезапно появившегося Петера. — Возвращайся к тете Марго. Веди себя хорошо.
— Тетя Марго сказала, что твоя знакомая ждет ребенка. Может, это Гизела? Папочка, скажи мне, что это не так. — Петер смотрел на отца с надеждой. — Разве ей не хватит меня?
Вилли и Бруно оцепенели. В это время появилась сама Марго.
— Малыш, пошли в машину. Дядя Бруно скоро тоже придет, и мы поедем к нам. А папа все здесь устроит и тебя через пару дней заберет.
Несколько недель, проведенных практически в заточении, очень утомили Гизелу. Только человек, переживший нечто подобное, смог бы ее понять. И это при постоянно ухудшающемся физическом состоянии. Правда, согласно закону о противоположностях оказалось, что есть и некая польза от такой ситуации. Еще перед добровольным пленом девушка накупила всяческой медицинской литературы, пособий для будущих матерей и руководств по уходу за грудными детьми.
Она теперь была вполне осведомлена о том, как зачинаются дети, как день за днем идет развитие плода, что полезно и что вредно будущему человечку. Гизела знала, что плод должен расти в спокойной обстановке, что будущей матери следует слушать хорошую музыку, любоваться в музеях прекрасными произведениями искусства. И ни в коем случае нельзя волноваться. Вот с этим последним требованием было сложно. Не волноваться у нее не получалось. День шел за днем, животик подрастал, а нервы не успокаивались. В ней рос гнев на Вилли. Почему, собственно, я должна, вынашивая нашего ребенка, прятаться, как вор в ночи? Он вовсю пользуется благами жизни, а я?
События в театре изменили ситуацию. Она поняла, что скрываться в собственном офисе больше нет смысла, и возвратилась домой. Ей теперь было ясно, что так называемая любовь Вилли имеет не только нравственные, но и географические границы. В Токио он ее разыскивать явно не поехал бы.
Зачем ты продолжаешь думать о нем? — твердила она себе, подходя к дверям своего дома. Он уже нашел успокоение с этой шикарной рыжей красоткой.
Ключ никак не хотел поворачиваться, а Гизела еще больше разозлилась. Наконец дверь открылась, она вошла, но, увидев, что ждет ее в собственном доме, отпрянула. Там стоял во всем своем великолепии Вилли. Высокий, красивый и притягательно опасный.
— Проваливай отсюда! — закричала она и запустила в него первой попавшейся под руку вещью. К счастью, это оказалась мягкая игрушка ее любимый плюшевый львенок, обитавший на телефонном столике.
— Поосторожней! — тем не менее закричал Вилли, потирая ушибленный висок. — Я уйду, только сначала нам надо объясниться.
— Объясниться? А та рыжая, зеленоглазая знает, что ты пошел ко мне? Слушай, ты не боишься, что она выцарапает тебе глаза? Она еще та стервочка! Но мне все же жаль ее. Иметь дело с таким, как ты!
— Слушай, единственные глаза, в которые я хотел бы смотреть не отрываясь, — это твои. Что бы ты ни чувствовала в отношении меня сейчас, скажи: зачем ты устроила скандал в театре?
— Ага, значит, тебя проняло мое выступление там? Может быть, тебе даже стало стыдно?
— Конечно, стало стыдно. Дело в том, что в театре был не я, а мой брат-близнец со своей любимой рыжей женой. Согласись, они имели основания страшно удивиться.
Словно не поняв, о чем он говорит, Гизела продолжила:
— Прости, что я испортила тебе вечер... и костюм.
— Слушай, очнись. Ты не мне испортила вечер и костюм, а поставила под угрозу семейное счастье моего брата. Это он со своей женой был в театре, и это ему ты высказала свои претензии ко мне. Представь себе, каково ему было объясняться с женой после публичного скандала, устроенного такой красавицей, да еще беременной! Так ты рассчиталась с ним за то, что он сделал великолепный ремонт твоей подруге!
— Ты не обманываешь меня? Ты упоминал своего брата, но никогда не говорил, что вы близнецы.
— Послушай, я пришел сюда не выяснять отношения в связи с частным недоразумением. Я пришел поговорить о нашем будущем. Твоем, моем, Петера и малышки, которая появится на свет в положенное время.
Гизела старательно согнала с лица все эмоции и ледяным тоном сказала:
— Никогда не было такого сочетания — «ты и я». Все остальное — следствие этого.
Вилли, казалось, не слышал ее филиппики. Он без приглашения пошел осматривать ее жилище.
— Неплохо ты тут устроилась. Смотри-ка, а ты, оказывается, еще и книги читаешь! — Он постучал согнутым пальцем по томам ее библиотеки. — Они — украшение? Или ты действительно прочитала столько книг? — Он закашлялся, и девушке показалось, что кашлем Вилли старается замаскировать смех. — Слушай, я как мужчина...
— Это я заметила, — задумчиво протянула Гизела, с трудом отрывая взгляд от его сильных стройных ног. И вдруг испугалась волны желания, которая стала на нее накатываться. А он нарочито жалобно запричитал:
— Если у тебя есть хоть капля совести, перестань так смотреть на меня, на мои ноги, на... — Голос его дрогнул, и девушка сообразила, что смотрит на него с нескрываемой страстью.
— Знаешь, позвони-ка ты в редакцию одной из бульварных газет и сообщи, что твоя бывшая подруга смотрит на тебя так страстно, как будто хочет заняться с тобой любовью... На самом-то деле я этого не хочу, — медленно добавила Гизела, словно убеждая в этом саму себя. — Кто ты мне? Как теперь говорят, бойфренд?
— Ты права, я предпочел бы титул любовника. А бойфренд — нечто инфантильное.
Совершенно неожиданно для себя Гизела успокоилась. До этого момента девушка не была уверена, что сможет контролировать ситуацию. А теперь успокоилась, поняв, что не сможет. Но еще одну попытку защититься все же совершила: обхватила руками живот, нарочито зевнув, и сказала:
— Меня не интересуют ни твой брат, ни другие твои родственники...
