Ольга Иженякова - Обратная сторона

Но наиболее сильное впечатление произвела на Ивана личная встреча с медведем.

— Как-то весной я заночевал в лесу у себя в избушонке, вышел по нужде, извиняюсь, штаны приспустил, а медведь прямо на меня как прыгнет, как припрет к стенке, а сам игриво так присел рядом.

Ну, чисто цирк! В полуметре всего, представляете? И глазами так внимательно за мной следит, интересно ему видать, что я буду делать. А я стою, к стене прильнул, не шелохнусь. И так продолжалось минут двадцать, наверное, не меньше. У меня вся жизнь перед глазами пробежала.

Я стоял ни живой ни мертвый, до двери метра четыре, так мне еще надо было ее открыть, оборачиваться. Все, думаю, конец. У меня как раз Санька родился, еще даже месяца не прошло, жалко-то умирать вот так было, ой, не передать, как!

А медведь понюхал воздух, повернулся и медленно ушел, не оглядываясь. Я тогда вспомнил, что при мне ружья нет, быстро забежал в дом, схватил ружье, оно у меня всегда заряженное на случай чего, — вернулся, а медведь, как в кино, по берегу медленно-медленно идет. Стрелять в него я передумал. Что-то человеческое в его характере проскользнуло.

Иван считает, что у каждого медведя свой неповторимый характер. И если один будет на человека охотиться, то другой постарается избежать встречи с людьми и спрятаться или же мирно лечь спать.

Как-то по зиме охотник заприметил в лесу местечко, как ему показалось, идеальное для берлоги, ну и решил его внимательно рассмотреть — убедиться в правильности своей догадки. Только-только наступил на сбитую ель, как тут же с треском провалился, а из берлоги вылетел разъяренный зверь. На счастье Ивана обе собаки были рядом, и зверь сразу же за ними погнался. Собаки покружили-покружили по тайге и обратно к хозяину вернулись. Медведь так их и не догнал и исчез в лесу.

— В другой раз, — рассказывает охотник, — медведица меня сама подкараулила. Ветер дул с моей стороны, и собаки ее учуять не могли. Подошел я вплотную к ней, а она как прыгнет. На какую-то долю секунды ее собаки отвлекли, а потом я быстро сообразил что к чему и выстрелил. Прям в переносицу, не прицеливаясь, попал.

Медведя завалить — это всегда удача, но тогда у меня радости не было. Один на один, как первобытный какой. Да и страшновато это всегда. Если кто говорит, что нету у него страха — не верьте.

А еще Иван завалил около ста лосей и оленей. На его счету также несчетное количество белок, колонков, горностаев, куниц, лис, зайцев, выдр… Все это добро он обычно сдавал в местный леспромхоз, где честно работал вплоть до самой пенсии.

Сейчас на охоту выезжает редко, охотится в основном на гусей и уток. Стреляет мало, берет от тайги ровно столько, сколько нужно им вдвоем с женой на пропитание. У детей давно свои семьи, и на них добывать уже не нужно.

А раньше сколько, чего и когда нужно добыть решало за него государство. Причем сдавать нужно было не только шкуру, но и мясо. Помимо зверья охотники сдавали также рыбу. Тоннами. И здесь Иван отличался — всегда перевыполнял план по рыбосдаче.

Правда, несмотря на успехи в рыбном промысле, за ним прочно закрепилась кличка Медвежатник, но охотник не обижается на судьбу, а с возрастом стал немножко философом. По-прежнему живет подолгу в тайге, а оттуда возвращается с… грибами, ягодами, кедровыми орехами. Такого в молодости за ним отродясь не водилось. Недоумевающей жене говорит, что зверь — это как человек, только благороднее. Вон по телевизору на всех кнопках сейчас секс показывают, люди уже этого перестали стыдится, а у зверя все по-другому. У него, зверя-то, когда сезон любви наступает — он от посторонних глаз прячется, чтобы все было по-настоящему, по-природному.

Еще у меня охотник спросил, что случилось с актером Сергеем Бодровым. Он его фильм «Медвежий поцелуй» два раза смотрел — хорошо сыграно, философия у фильма правильная, природная.

Я неуверенно мотнула головой.

— Раньше, помнится, — сказал Иван, — этого актера по телевизору часто показывали, на многих передачах он выступал, рассказывал что-то, смеялся, шутил. А сейчас что-то перестали показывать — видать, за границу сманили. У нас многих правильных людей за границу сманивают, а наши почему-то не хотят удержать…

У меня не нашлось, что ответить охотнику, и мы быстро попрощались.

Я часто вспоминаю одного странного спутника — мне как-то случилось с ним ехать в Приобье в одном купе. Имени я его, к сожалению, давно не помню. Он рассказал, что в их селе есть старый храм, построенный еще в начале позапрошлого века. На вид обычная церквушка, каких в нашей стране тысячи, но дело не в ней.

Прямо на ее куполе растет… яблоня. И что особенно примечательно, каждый год без исключения она плодоносит!

Казалось бы, будущего у этой яблони нет: нельзя же корни пустить в толстую стену храма, и селяне почему-то каждый раз уверены, что в следующем году она обязательно погибнет — но нет же! Исключительно каждую весну она покрывается молочно-белыми цветами, потом лепестки облетают на церковный дворик, и прихожане целыми неделями ходят по нежному весеннему шелку, а к осени ее ветки ломятся от ароматных фруктов, которые скатываются с мшистой крыши прямо под ноги людям.

Никто не помнит, сколько яблоне лет, старожилов в этом селе давно нет. Тем людям, которые живут в селе, кажется, что яблоня на крыше храма была всегда. И если им случается знакомиться с жителями соседних деревень, то они вместо названия своего села обычно говорят: «А я оттуда, где на крыше церкви яблоня плодоносит».

Образ яблони в моем сознании почему-то тесно переплелся с образом дорогих моему сердцу мест. Их совсем немного, и у них нет будущего. Что стоит на месте дремучих лесов, болот, таежных равнин с обитающими в них маленькими, но невероятно самобытными и простыми народностями построить холодные каменные города, где прочно поселяются стрессы, суета и вопиющее людское одиночество?

Но ведь яблоня не просто растет и цветет, она еще и плодоносит! Вот в чем дело! И слава Богу, что никому из селян не пришло в голову яблоню пересадить. Что-то мне подсказывает, что она не прижилась бы. Хотя я лично никогда ее не видела, зато заочно сразу же в нее влюбилась. Бывает такое.

Впрочем, хочу заметить, что далеко не всегда среди тайги вырастают города-неудачники. Исключения все же случаются, но только одному Богу известно, какой ценой они даются.

Есть города-сады среди тайги. Уж я-то, как никто другой, знаю.

…Вполне скромный поселок в огромном Ханты-Мансийском округе — Лучинск называется.

Это маленький островок европейской цивилизации среди непроходимых болот. Просторные улицы, разноцветные дома. Здесь невероятно медленное движение жизни, даже начинает казаться, будто все горожане перед выходом из дома специально пьют валерьянку, чтобы ходить медленно, наслаждаясь красотой поселка, например, цветом фонарей, гармонирующих с северным сиянием, и факелами газовых месторождений, расположенных неподалеку.