Сандра Мартон - В то давно минувшее лето...
– Наш самолет отправляется через час. – Он смотрел мимо нее в прихожую. – Багаж еще не отнесли вниз?
– Я еще не собиралась.
– Ну, времени на это не остается. Ты можешь купить все, что тебе понадобится, в Сан-Франциско.
– Алекс, я не думаю…
Он нетерпеливо нахмурился.
– Послушай, я не собираюсь стоять тут и обсуждать такую чепуху. У меня встреча сегодня вечером – мне нужно ехать, пока не поздно. Ты можешь пройтись по магазинам сразу же или подождать до завтра.
– Ты не понял, – сказала она поспешно. – Дело не в том. Просто…
Алекс взял кофейную чашку у нее из руки и поставил на стол.
– Пошли.
Она недоверчиво рассмеялась, когда он отодвигал ее стул.
– Ты только досмотри на меня, – сказала она. – Я ведь даже не одета.
Он окинул взглядом ее вылинявшие джинсы и бледно-розовую шелковую блузку.
– Ты отлично выглядишь, – бросил он равнодушно, когда взял ее под локоть и торопливо потащил к двери.
Во время полета Уитни сообразила, что не только она передумала насчет этой поездки. Очевидно, Алекс тоже взвесил все еще раз. Он был достаточно внимателен, проследил, чтобы второй пилот принес ей легкое одеяло, спросил, не хочет ли она шампанского вместо белого вина за обедом, но большей частью не обращал на нее никакого внимания. Все часы полета между Гавайями и Сан-Франциско он хмурился над клавиатурой переносного компьютера фирмы «Копаг», в то время как она притворялась, что читает последние номера «Тайм» и «Харперс».
Теперь, все еще не прерывая молчания, они сидели на заднем сиденье такси в разных углах. Куда и зачем она едет?
Уитни вздохнула. Это какое-то сумасшествие, пора кому-нибудь из них положить этому конец. Как только они с Алексом войдут в дом…
Она посмотрела в окно и увидела, что машина въехала на пешеходную дорожку на Русском Холме прямо напротив низкого белого дома.
Алекс натянуто ей улыбнулся.
– Приехали, – сказал он. Она облизнула губы.
– Алекс… может, мы попросим шофера…
– Прости, что перебиваю тебя. Но моя встреча назначена через полчаса..« – Он залез в карман и протянул ей медный ключ. – Чувствуй себя как дома. Я заранее позвонил своей экономке – она пообещала забежать пораньше и загрузить холодильник всем необходимым.
– Ты хочешь сказать, что даже не войдешь? Он покачал головой.
– Боюсь, что не успею.
– Но… когда же ты вернешься?
– В десять или одиннадцать. Еще не уверен. – Он поправил манжету и посмотрел на часы. – Уитни, я опаздываю.
– Да. Но… но… – Она выдохнула. Сейчас не время для долгих объяснений. Хорошо, это подождет, конечно же, это может подождать еще несколько часов.
Алекс потянулся через нее, чтобы открыть дверцу.
– Может, ты попозже возьмешь такси и проедешься вдоль Юнионсквер? Я позвоню в «Магнин» и скажу, что ты пользуешься моим счетом.
Она покачала головой и ступила на тротуар.
– Спасибо, но… Он взял ее за руку.
– Ты останешься здесь, пока я не вернусь. Были ли эти тихие слова приказанием или просьбой? Не важно – она подождет. Ведь она некоторым образом ему обязана.
Она кивнула. Он испытующе посмотрел ей в глаза и только после этого отпустил ее руку и откинулся на сиденье.
– Отель «Марк Хопкинс», – сказал он шоферу, и такси вырулило на мостовую.
Уитни часто хотелось узнать, как жил Алекс в Сан-Франциско. Она знала, что его офис находится на Калифорния-стрит и что у него есть дом на Русском Холме. Но дом туманно рисовался в ее воображении. Единственно, в чем она была твердо уверена, – что дом обставлен скорее аскетически, чем красиво, и отличается тем особым шиком, который придала ему рука профессионального декоратора высшего класса.
Но она ошиблась. В этом очаровательном, залитом солнцем доме, не было ничего шикарного или аскетического. Он был удобный, уютный и носил безошибочный отпечаток своего владельца.
Медленно прохаживаясь по комнатам, она сначала чувствовала себя незваным гостем. Но через некоторое время она начала с интересом разглядывать обстановку. У нее возникло чувство, будто она видит незнакомого Алекса, без всего наносного, нарочитого.
И это было захватывающее зрелище.
Он жил не только бизнесом. Это удивило ее – она почему-то думала, что он из тех людей, которые посвящают работе все двадцать четыре часа в сутки.
Но нет. В холле стоял приоткрытый шкаф. Внутри его на полке она увидела теннисные ракетки, а внизу стояли лыжные ботинки.
И самое удивительное – он коллекционировал картины, в основном абстрактные, яркие вспышки красок, которые слепили глаза и поднимали настроение. Уитни вгляделась в подписи на холстах. Некоторые из них были знакомы, другие ни о чем ей не говорили. Было ясно, что Алекс покупал картины, потому что они ему нравились, а не из-за того, что они представляли собой какую-то ценность.
Она медленно вошла в комнату в конце коридора. Его кабинет, поняла она, прошлась по комнате, машинально дотронувшись до полированной поверхности орехового письменного стола и покрытого черной кожей массивного кресла, которое стояло за ним. На столе она увидела причудливую металлическую скульптуру, представляющую собой несколько серебряных шариков, подвешенных на тонких серебряных нитях к балансирам. Улыбка осветила ее лицо, она коснулась первого шарика, заставляя двигаться все остальные каждый в своем ритме. Невероятно, но точно такая же игрушка для взрослых стояла на столе в ее офисе в Лос-Анджелесе.
Она вышла из кабинета и пошла в гостиную, где на стеклянных полках стояло собрание маленьких фигурок. Не удивительно, что Алекс посмеялся над примитивными статуэтками Дж. Т., – его коллекция была намного интересней. Уитни узнала некоторые фигурки – терракотовых богинь доколумбовой эпохи, первобытных охотников из слоновой кости и мыльного камня, явно до Всемирного потопа. О происхождении остальных она могла только догадываться – этрусские или римские, а возможно, классические греческие.
Кроме того, там была стереосистема – сложный агрегат из аудиоаппаратуры и микрофонов, который стоял на полках вместе с кассетами и компакт-дисками. Она улыбнулась, когда увидела, что его музыкальные вкусы распространялись от Майлза Дэвисатти «Роллинг Стоунз» до Верди и Дебюсси. Когда они разговаривали о музыке много лет назад, выяснилось, что музыкальные вкусы Алекса были еще более эклектичные, чем ее собственные.
«По крайней мере в этом отношении он был честен», – подумала она, вынимая из футляра диск «Четыре времени года». Он не лгал, чтобы пустить пыль в глаза впечатлительной молоденькой девчонке. И отчего-то ей это было приятно.
Она поставила диск в проигрыватель и нажала кнопку. Ласковые звуки Вивальди заполнили пространство, и она снова вышла в холл.
