Ирина Степановская - Реанимация чувств
Тина встала, подошла к столу, взяла трубку:
– Алло?
– Вы явитесь, наконец, сегодня за зарплатой или нет? Долго вас надо ждать? Я через полчаса закрываю кассу! – заорала трубка так, что визгливый голос кассирши разнесся по всей ординаторской.
Валентина Николаевна обомлела. Когда кто-то из бухгалтерии звонил ей в кабинет, с ней разговаривали вполне вежливо.
– Они что, все время так орут? – посмотрела она на Барашкова. Он мягко взял у нее из рук трубку, положил на рычаг и картинно поклонился Тине.
– Так орут! Ах, как некрасиво они орут! Ангел вы наш неземной! – Тина машинально схватилась рукой за голову и отступила от Аркадия на два шага. А он, внезапно разошедшись, заорал: – Да ведь у них деньги в руках! Финансирование! А у нас какие-то там больные, которые никому не нужны. Мы для всех – мелкие мерзкие докторишки, которые все равно что мухи, всем надоедают, нудят и жалуются, что им есть нечего. И деловые люди вынуждены тратить свое драгоценное время и популярно нам объяснять, что врачебные ставки придуманы не ими. И то, что зарплата наша как раз складывается из этих дурацких ставок. А то, что в холле перед кабинетом главного врача стоит дорогая мебель, а сам кабинет обшит натуральным деревом – не наше собачье дело. Мы должны самосовершенствоваться и не допускать ошибок.
– Что с тобой? Перестань! – поднялся Ашот.
– Не мешай, дай я скажу! – зажал ему рот Барашков своей огромной белой рукой. – А кого-нибудь волнует, что на курсах усовершенствования я был последний раз семь лет назад? – кричал он. – Конечно, у больницы на усовершенствование какого-то там среднего докторишки совершенно нет денег! Кого-нибудь волнует, что справочник лекарственных средств Видаля имеется один на всю больницу и лежит у старшей сестры? А я, как с институтских времен пользовался Машковским двадцатилетней давности, так им и пользуюсь? Может быть, кого-нибудь волнует, что этих лекарственных средств, про которые у Видаля написано, в отделениях никто в глаза не видел, хотя у старшей медсестры они есть. Когда закупали новое оборудование, никто и не помнит. И это никого не волнует. Волнует только качество лечения! И как без проблем официально утвердить расценки на платные услуги. А у нас в отделении платных услуг быть не может. И поэтому, пока мы с вами, Валентина Николаевна, не начальники, мы должны жить по принципу «всяк сверчок знай свой шесток»! И не удивляться, что какая-то девчонка из бухгалтерии с восемью классами образования может в любой момент послать нас с вами на хрен. Понятно?
Пока Барашков говорил, все в ординаторской погрустнели, притихли.
– Ну зачем ты? Праздник испортил, – снял с себя белую руку Барашкова маленький Ашот. – А то ты нам новость сказал! Просветил.
Валентина Николаевна тираду Барашкова слушала без возражений, рассматривая носки своих туфель. Но когда Аркадий замолчал, медленно подняла голову.
– А я думала, вы понимаете, где мы с вами работаем. И в какой стране мы живем, – сказала она. – Я только не понимаю, что в этой ситуации вы хотите лично от меня? Чем я могу вам помочь? Ничем не могу. И вы это знаете хорошо, как никто другой. Денег нам с вами никто не даст. Не подо что давать! Доход мы принести больнице не можем. Мы можем только вызвать неудовольствие и раздражение начальства, и наше начальство будет искать повод, чтобы каким-либо образом это раздражение унять. – Валентина Николаевна разозлилась. Уж кому-кому, а Барашкову хорошо было известно истинное положение дел. Собственно, никаких секретов в отделении ни от кого и не было, но именно с ним она по дружбе делилась вестями, доходившими из начальственного кабинета. – Ну, чего вы хотите? Чтобы нас с вами сожрали? Сожрут, не беспокойтесь.
– А кто тогда будет работать?
– Найдется кто, не волнуйтесь! А мы-то с вами куда пойдем? Наркоманов по квартирам вытаскивать? Так и этот рынок медицинских услуг уже занят. А потом, что, вы, не знаете, на кого можно нарваться в этих притонах? У вас, между прочим, – дочь, у меня – сын, я не хочу рисковать. И вам не советую.
Тина обдумывала ситуацию в отделении не один раз. Пока она ничего своим сотрудникам предложить не могла. Раз главного врача устраивало положение дел, трудно сдвинуться с мертвой точки. Да, они рабы, они бесправны, и с этим ничего поделать нельзя. Приходилось мириться. Ставки в государственных больницах везде одни и те же. Оставалось просто работать и ждать. Или уходить, но куда?
Она вспомнила об Азарцеве, вздохнула, закусила губу, но раздражение на Барашкова просилось выплеснуться.
– И что вы доскребываетесь до меня, черт вас возьми? – подошла Толмачёва к нему и взглянула прямо в глаза. – Или это у меня в кабинете стоит новая финская мебель и я не даю вам на ней посидеть? Или я в отличие от вас пользуюсь какими-то благами? Или мне по особому благоволению выделяют дефицитные дорогие лекарства, которые я тайком выдаю своим больным?
Все молчали. Все знали, что Тина была права. Она никогда не пользовалась своим положением, чтобы выцарапать себе хоть какие-нибудь привилегии. Даже халаты стирала сама дома в стиральной машинке, не желая обременять этим сестер. «Раз мы не можем платить сестрам за стирку, каждый заботится о себе сам», – однажды установила заведующая отделением.
– Прости меня, – тихо сказал Аркадий и поднес к губам руку Тины. – Что со мной творится, я сам не знаю.
– Пойдем в бухгалтерию получать деньги, – сказала Тина Барашкову. – А вы все подтягивайтесь за нами. Я только в палаты на прощание загляну! Кстати, – сказала она уже в дверях, – пожалуйста, имейте в виду, что скоро опять нужно будет оформлять подписку. «Архив патологии» для отделения я выпишу сама, а уж «Анестезиологию и реаниматологию» придется выписывать, как и раньше, в складчину.
– Придется, – сказал Ашот и закурил сигарету. Мышка поддакнула, словно эхо.
Валентина Николаевна настойчиво взяла Барашкова под руку и увлекла в коридор. Как только за ними закрылась дверь, здоровая крепкая Марина обрушилась на хрупкое плечо маленькой Мышки и зарыдала в голос. Ашот сказал сочувственно: «Вах, вах, вах…» – бросил сигарету и стал помогать Тане убирать со стола тарелки.
11
В бухгалтерии Барашков чуть не насмерть сцепился с кассиршей из-за мелочи.
– С тобой правда творится что-то неладное, – сказала ему Тина. – Если это из-за меня, ты не бери в голову, я больше не буду к тебе приставать.
Они шли по узкому коридору первого этажа к раздевалке. Навстречу им попадались посетители, с интересом разглядывавшие странную пару – невысокую светловолосую женщину в шерстяной кофточке и простой серой юбке и огромного рыжего доктора в зеленых пижамных штанах и узковатом халате, расстегнутом на могучей груди.
