МОЯ. Я тебя присвою (СИ) - Айрин Лакс
— Скоро уедем. Я все подготовил. Мы с девочками ждем только тебя..
Глава 34
Таша
Приезжаем домой, родные стены кажутся чужими и холодными. Возможно, подобные ощущения возникают из-за того, что с окон сняты шторы, нет привычных картин ваз и других и мелочей, делающих интерьер интересным.
— Ты сказал, мы с девочками ждем только тебя, — напоминаю папе.
Он кивает, смотрит на часы:
— Скоро вернутся с прогулки. Они с няней. Пойдем, можем поговорить спокойно.
Я снимаю шубу, бросив ее небрежно. Папа привлекает меня к себе, обнимает, я замираю. Раньше хватало его объятий и теплых слов, чтобы залечить любую рану. Но только не сейчас. Сейчас в сердце дыра, и кровь до сих пор хлещет. Папа здесь бессилен: эту рану может залатать только тот, кто нанес, но ему плевать. Зорин даже не посмотрел мне в глаза перед отъездом. Боже, наверное, он даже издалека на меня не захотел взглянуть! Поиграл и вернул, как неинтересную игрушку. Вернее. ставшую неинтересной. Его, наверное, возбуждало играть с орудием мести, а когда месть потеряла смысл, то и игры перестали быть вкусными.
— Все будет хорошо, Таша. Отдохнешь, поговорим, покажешься врачу.
— Все хорошо, па. В этом нет смысла.
Отец отводит взгляд в сторону, ему неловко беседовать на эти темы со мной. Неловко и тяжело, но заметно, как он боится, что Зорин меня насиловал и издевался. Папа просто заботится обо мне.
— Со мной, правда, все в полном порядке. Зорин не зверствовал. И кровь… Никто меня не резал и ничего такого. У меня брали кровь, когда промывали.
— Промывали от чего? — тут же настораживается папа.
— Бывшая девушка Зорина подмешала в выпивку какое-то вещество. Мне было плохо.
— Тем более, нужно показаться врачам. Ты могла и не заметить, принимая препараты с едой или питьем.
— Думаешь, Зорин меня опаивал?!
— От него можно ожидать чего угодно! — твердо отвечает папа. — Дозы могут быть минимальными, а легкий эффект все же присутствует. Мы просто проверим, все ли с тобой в порядке. Это не больно и совсем не страшно. Я буду рядом.
— Хорошо. Да, давай проверим.
Для того, чтобы полностью возненавидеть Зорина будет достаточно узнать, что он меня все-таки подпоил. Это бы объяснило мою реакцию на него.
* * *
Договорившись, отправляемся на кухню. Папа принимается готовить ужин, повязав фартук. Сегодня без прислуги. Он ставит грильницу и натирает стейки семги солью и перцем, я ставлю тушиться фасоль, морковь, брокколи с цветной капустой. Готовим простое, но вкусное.
— Знаешь, мы давно не готовили вместе. Очень давно.
— Да уж, — мрачнеет отец. — Я зашивался с этим противостоянием, в котором мне было не выиграть, и подзабил на семью. Я считал, что у меня крепкий тыл. В виде Марии…
По голосу слышно, что ему непросто. Все-таки красотку жену он любил. Папа старше Марии, они были женаты четырнадцать лет, немного не дотянули до красивой даты.
— Что с Марией? — спрашиваю я.
— Давай начнем с того, где был я сам.
Папа расстегивает рубашку и показывает шрам после медицинского вмешательства.
— На фоне постоянного стресса моя поджелудочная приказала долго жить.
— Тебе сделали операцию?!
— Удалили полностью. Я не говорил, что все настолько серьезно, не хотел выглядеть слабаком или старым пердуном… — вздыхает. — Перед женой и детьми. Операция прошла с осложнениями. Я был на грани жизни и смерти в это время, словно не в себе. Провел в реанимации все это время.
— Папа!
Бросив овощи, снова обнимаю его, теперь уже осторожнее.
— Все решили, что ты сбежал! Мария говорила мне это…
— Да уж, сучка, оказывается, всегда любила во мне только кошелек. но не меня самого, — грустит.
— Что теперь?
— Я узнал о ее предательстве и принял меры.
— Нет, я о тебе. Как жить без поджелудочной.
— Строгая диета, инъекции инсулина, прием медикаментов. Буду соблюдать рекомендации, проживу ещё очень-очень долго. Все решаемо, — успокаивает он меня и улыбается. — Правда-правда.
— Не поверю, пока не покажешь рекомендации от врача. Я должна знать, что тебе нельзя.
— Обязательно, — кивает он.
Некоторое время мы просто занимаемся готовкой и говорим о еде, вспоминаем семейные посиделки. Мне грустно, ведь во всех них принимала участие Мария, и она казалась мне идеальной мамой. Папе тоже не по себе. Жену он очень любил… Детей от нее, близняшек, Алину и Марину, обожает просто! Мария не просто предала папу, она предала всю нашу семью, вырвала кусок жизни и омрачила даже самые светлые воспоминания.
— Не будем о грустном.
— Без грустного сейчас никак. Как только я пришел в себя, вернулся и сразу понял, что тебя нет. Мария рыдала, что Зорин шантажировал ее девочками, что она не могла поступить иначе. И я ей поверил! — сжимает кулаки. — Поверил гадине! А потом Зорин… Прислал ту простыню и записи всех разговоров с Марией, и похвастался, что на одном месте ее вертел. Я страшно разозлился. Впервые ударил женщину, — бледнеет папа. — И всё. Как отрезало, смотреть на нее больше не мог.
— Где сейчас Мария?
— Я выгнал ее из дома, она сразу же помчалась к одной из своих подружек. Обдумывали месть старому козлу, то есть мне, под бокальчик мартини в одном баре. Ее взяли с наркотиками.
— Что?! Мария употребляла?
— Нет. Но это не помешало компетентным органам взять ее с наркотиками. Срок потянул на сбыт.…
Понимаю, что наркотики Марии подбросили и немного в шоке от действий папы. Он подставил Марию.
— Конечно, она сука последняя, но так подставлять…
— Она подставила тебя, отдала врагу и предала меня. Предала семью, — отвечает жестко. — Я предложил ей смягчить наказание, она согласилась, написала отказ на девочек. Теперь они — только мои доченьки.…
— А как ты им объяснишь?
— Так же, как она рассказывала им обо мне. Папа сильно-сильно болен и находится слишком далеко. К нему нельзя, он заразный. Да я лучше расскажу им, что Мария заболела проказой, чем позволю ей присутствовать в их жизни тенью. Мы справимся. К слову, мы переезжаем. Выбор вуза я оставил за тобой, Таша.
— Зорин сказал, что ты скоро станешь банкротом.
— Да, я начал процедура признания банкротства. Но это не означает, что у нас нет денег. Если у тебя нет запасного плана и денег, которые не находились бы вне компетенции государства, ты плохой бизнесмен. Всегда делай запасы. Всегда. Жить так же, на широкую ногу, пока не выйдет. Но и впроголодь мы жить не станем. У
