Любовь во тьме (ЛП) - Хара Кай
Он не знает, чего мне стоит обратиться за помощью, особенно к тому, кому я не доверяю.
Или, может быть, так оно и есть, потому что он садится, нахмурив брови.
- Что случилось?
Я внезапно начинаю ненавидеть его за то, что он говорит так, будто ему действительно не все равно.
- Ничего, просто исправь мою оценку, - раздраженно говорю я и толкаю листок обратно к нему.
Он смотрит на нее, а затем снова на меня. - Я ничего не меняю. Скажи мне, что не так.
-Я же сказала тебе, ничего.
- И я говорю тебе, я тебе не верю. Я видел такое выражение на твоем лице всего дважды, и в другой раз это было, когда ты проиграла чемпионат мира среди юниоров, так что не притворяйся, что с тобой все в порядке.
Мои глаза расширяются от удивления, и его тоже.
- Откуда ты об этом знаешь? - Он не отвечает, но его челюсть подергивается. - Ты смотрел мой матч?
На его лице написано раздражение, и ясно, что он не хотел показывать, что видел это. Я не знаю, что и думать об этой новости. Интересно, как это вообще произошло. Он искал видео со мной?
Было ли на него произведено впечатление тем, что он увидел?
Почему тебя это волнует, Нера?
-Да, - говорит он, небрежно пожимая плечами, но с проницательным взглядом. - Кто был этот человек?
Мы оба знаем, о ком он говорит.
- Какой мужчина? - Спрашиваю я.
- Тот, который разговаривал с тобой в конце матча.
- После того, как я проиграла, ты имеешь в виду, - говорю я с невеселым смехом.
- Проигрыши случаются, - пожимает он плечами. - Нельзя быть совершенным все время”.
Мой отец возненавидел бы такое отношение. Он назвал бы это "менталитетом неудачника’.
- Он твой отец, - решает он. Это не вопрос.
- Откуда ты знаешь?
Он берет ручку со стола и начинает перекатывать ее между пальцами. - Я знаю этот типаж.
Я смотрю на него, действительно смотрю на него. На то, как его глаза тускнеют в задумчивости, как опускаются брови и поджимаются губы. Возможно, он понимает, с каким давлением я сталкиваюсь больше, чем я думал вначале.
- Это из-за тебя ты не можешь стать шеф-поваром?
Он напрягается, его затуманенный взгляд переводится с ручки на мое лицо.
- Я не говорил, что хочу быть шеф-поваром. Я сказал, что хочу владеть рестораном. - В его голосе нет осуждения, скорее… любопытство.
Это заставляет меня думать, что я, возможно, угадала правильно, даже если бы он мне ничего не сказал.
-Мне жаль, что я неправильно поняла.
Он и глазом не моргает. - Ты этого не делала.
Я отвечаю на незаданный вопрос.
Как ты узнала, что я хочу стать шеф-поваром?
- Я просто предположила, что именно это ты имел в виду, говоря о владении рестораном. У меня такое чувство, что ты из тех людей, которые не преуспеют только перед домом. Ты бы процветал на задворках, пачкая руки и позволяя своему творчеству управлять тобой
К тому времени, как я заканчиваю говорить, его взгляд становится совершенно расплавленным. В последний раз, когда он так смотрел на меня, он закончил тем, что пожирал меня, пока я сидела у него на лице.
- Ты узнала все это за одну ночь?
- У меня сложилось впечатление, что ты мужчина, который любит поесть, - отвечаю я, краснея, но сохраняя зрительный контакт.
Слова звучат так многозначительно, как я и намеревалась. Его взгляд обжигает меня настолько, что обжигает кожу.
- Нера, - предупреждает он, но его голос звучит противоречиво.
Мне одновременно нравится и ненавистно, что я могу превратиться из несчастной и встревоженной в возбужденную и невероятно возбужденную всего за несколько минут пребывания с ним.
Это слишком большая власть для одного человека над операционной системой другого.
Он не позволит себе отвлекаться.
- Что он тебе сказал?
Я пытаюсь вспомнить, о чем мы говорили до того, как отважились далеко отклониться от намеченного пути. Когда я это делаю, волна беспокойства снова накрывает меня с новой силой, как будто я только что распахнул шлюзы.
- Он сказал мне то же, что и каждый раз, когда я его вижу. - отвечаю я неопределенно.
Он постукивает ручкой по кончику пальца.
-И что же это такое?
От меня не ускользнуло, что он не ответил на мой вопрос о своем отце, хотя я знаю, что в этом что-то есть. Я вообще не хочу отвечать на его вопрос, особенно когда он не сделает того же в ответ.
Я никогда ни с кем не говорила о своем отце, и он не первый человек, которому я хочу это рассказать.
- Не твое дело.
Он кивает и, взяв мою газету, протягивает ее мне. - Спокойной ночи”.
Он встает и начинает собирать свой компьютер и документы, укладывая их в рюкзак. Мой тест остается зажатым у меня в руках.
- Ты серьезно?
Он застегивает молнию на своей сумке и одаривает меня бесстрастной улыбкой. - Вы можете оспорить это в комиссии по обзору, если хотите.
Он знает, что я не могу этого сделать.
Я раздраженно скриплю зубами, когда поднимаю на него взгляд.
- Ты изо всех сил пытаешься манипулировать мной, заставляя сообщать тебе личную информацию, которую я не хочу тебе предоставлять. Ты ведешь себя как настоящий мстительный засранец по отношению к тому, кто утверждает, что не хочет меня , - огрызаюсь я. - Если я скажу тебе, ты изменишь мою оценку?
- С каждой секундой это становится все менее вероятным, - протяжно произносит он.
Он так близко, что я чувствую запах алкоголя в его дыхании. Я ошеломлена этим, занятия только что закончились. Я не знаю, пьян ли он, я не могу сказать.
Кажется, он полностью контролирует свои функции и, безусловно, по-прежнему способен использовать свой язык с обидными намерениями.
- Я ненавижу тебя, - клянусь я. - И я благодарна за то, что ты фактически вынудил меня признать это вслух.
- Я в этом сомневаюсь.
Я бросаю на него сердитый взгляд, затем склоняю голову, закрывая глаза, словно собираясь с силами.
- Он сказал мне: ‘неудача - это не вариант’. На самом деле в этом нет ничего нового, он говорит мне это по крайней мере раз в день, - говорю я сквозь стиснутые зубы, глядя направо и отказываясь встречаться с ним взглядом. - Только на этот раз он добавил: "Если ты добровольно не пойдешь на поправку, то это будет вытягиваться из тебя дюйм за дюймом", а затем схватил меня сзади за шею и с такой силой сдавил ее пальцами, что у меня закрылись дыхательные пути и помутилось зрение . - Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть ему в лицо. - Доволен? - Спрашиваю я, зная, что это дерьмовый вопрос.
Он смотрит на меня так, как никогда раньше.
Думаю, если бы я был нормальной, я бы заплакала. Все, что я чувствую, - это глубокое чувство одиночества и гулкой пустоты, которые, я думаю, никогда не будут заполнены.
Я испытываю небольшое облегчение от того, что наконец-то кому-то рассказала, но мне это чувство совершенно не нравится. Я сразу же сожалею о том, что проявила какую-то слабость.
Я обнажила частичку уязвимости, и теперь, когда это проявилось, я отчаянно хочу забрать свои слова обратно. Вырвать у него слова и держать их при себе, зная, что могу их контролировать.
- Он когда-нибудь причинял тебе боль раньше? - Спрашивает Тристан, и я удивляюсь хрипоте его голоса.
Его руки обхватывают туловище, лицо в остальном совершенно непроницаемое. Я бы сказал, что мое откровение не повлияло на него, если бы не звук его голоса и то, как он держит свое тело, как будто физически сдерживает себя.
- Нет.
- С каких пор?
Я пыталась рассказать об этом маме, упомянула, что он был немного грубоват. Она сказала мне, что иногда он увлекается своими привязанностями, но делает это только потому, что любит меня.
Они прозвучали как слова, которые он мог бы сказать ей в качестве извинения при очень похожем сценарии. Она повторила их мне с заученной интонацией человека, который слышал их не один раз.
Я почувствовала, как слои льда утолщаются вокруг моего сердца.
