Снежный ком любви - Наталия Анатольевна Доманчук

В этот раз она сразу принялась командовать Сашей, безапелляционно указала ей, в какое время та должна вставать и ложиться спать, высказалась и на тот счет, где учиться и где потом работать…

Саша сразу заметила, насколько быт семьи отличается от порядков, заведенных в доме Снежаной. Все вели себя так, словно они не семья, а соседи в общаге или коммуналке. Каждый за себя. Даже готовили каждый сам себе: проголодался – пошел на кухню и сделал бутерброд. Не было никаких совместных ужинов, а завтрак вообще выглядел ужасно: Альбина ставила на стол горячий чайник, булку хлеба, пачку масла и кусок сыра.

Когда Альберт просил кого-то из дочек порезать сыр, одна из них всегда возмущалась:

– А почему опять я?!

Неделя получилась невероятно трудной для Александры. Как только она ушла из дома, решила в порыве гордости, что автомобиль, купленный матерью, ей не нужен, и в институт ездила на метро. Альберт старался ей угодить и сразу выдал деньги на проезд и питание, но они закончились через два дня. Саша пыталась поделиться переживаниями в надежде на понимание и сочувствие, но у лучшей подруги Даши неприятности тоже не заканчивались, и девушки могли разве что рассказать друг другу о невзгодах. Хорошо хоть, Саша смогла занять у подружки десять тысяч на нормальное питание и такси. Зато времени на размышления у нее было в избытке, и она даже пришла к выводу, что не так уж этот Вадим ей нужен. Сейчас у нее были проблемы поважней: помириться с мамой и вернуться в уютный дом и к привычному образу жизни.

Вадим пришел к Снежане в офис через десять дней, когда она уже смирилась с тем, что больше не увидит его.

В руках у него был букет гиацинтов нежно-фиолетового цвета.

Она пыталась сдержать свою радость, но все же покраснела под его настойчивым и проникновенным взглядом. Этот пристальный, невероятно пронзительный взгляд, полный любви и нежности, поразил ее. На Снежану так никто никогда не смотрел. Ни Альберт, ни Кирилл Александрович, ни другие ухажеры. Это был настоящий любящий взгляд, такой спутать ни с чем нельзя.

– Привет. – Он протянул ей цветы, и она заметила, что его руки дрожат.

Снежана взяла букет, поднесла к лицу, вдохнула острый дурманящий запах и улыбнулась.

Он обрадовался, как мальчишка, и спросил:

– Как ты?

– Не очень. Саша узнала, что ты был у меня и подарил цветы, и… – она нахмурилась, подбирая слова, – и ушла из дома.

Вадим вздохнул и виновато опустил голову:

– Да. Я неправильно все сделал… До меня только потом дошло, что надо было сделать все по-другому.

Он присел на стул напротив Снежаны и потер виски:

– Мне следовало встретиться с ней и все самому ей объяснить. А я…

Он резко встал.

– Все же думаю, что я должен сделать это! Пусть поздно, но я все попробую ей объяснить. Ты знаешь, где она сейчас?

– Знаю, – кивнула Снежана, – только тебе туда точно идти не надо. Она у своего отца. Это тот… который приходил сюда и видел тебя.

Снежана отвела взгляд и наклонила лицо вниз, к цветам, наконец овладела собой, затем встала, положила букет на стол и взяла с полки вазу.

– Я помогу! – Вадим схватил стеклянный сосуд и выбежал из кабинета. Через пару минут он вернулся с наполненной водой вазой и помог Снежане поставить туда букет.

Нечаянно дотронувшись до ее руки, он сжал кончики пальцев и предложил:

– Пойдем пообедаем?

Она улыбнулась:

– Опять борщом собираешься угостить?

– Нет. Ухой! В гостинице «Украина» есть отличный ресторан, где готовят потрясающую уху.

Снежана сама не ожидала, что так быстро согласится. Садясь к нему в машину, чувствуя запах его одеколона вперемешку с запахом его тела, она ощущала невероятное желание прижаться к нему и втянуть этот густой возбуждающий аромат мужчины, которого она хотела до одури.

Со своим внутренним голосом, который предлагал ей одуматься, она очень быстро договорилась. «Даже если я буду об этом жалеть, я хочу вновь испытать то счастье быть с человеком, от которого едет крыша!» – сказала она самой себе и полностью расслабилась. Что будет, то будет.

Вадим сразу почувствовал «зеленый свет», но не спешил, боялся спугнуть.

В ресторане они что-то ели, но что именно, Снежана не запомнила. В памяти осталось только то, что они сидели очень близко, в ожидании счета он целовал кончики ее пальцев, тыльную сторону ладони, они даже о чем-то говорили, но, если спросить их, о чем, они бы не ответили.

Блеск его гипнотических глаз и такая же первобытная искренность эмоций отражалась в точно таком же, ищущем взаимности взгляде. Их жажда обладать друг другом нарастала синхронно.

После ресторана он повез ее к себе в квартиру, и по дороге они и словом не обмолвились, а выйдя из машины, он крепко ухватил ее за руку.

Целоваться начали еще в лифте: суматошно, тыкаясь носами, задыхаясь от волнения, пытаясь вдохнуть и подольше удержать в себе трепет, звуки дыхания, запахи друг друга. Его пальцы пробежали по ее спине, опустились на бедра и прижали – крепко-крепко, заставляя пылающие от возбуждения тела прижаться еще сильней.

Он открыл перед ней дверь, пропустил ее вперед и, закрыв дверь, не удержался от соблазна обнять сзади ее хрупкие плечи и притянуть к себе. Снежана откинула голову, и ее белоснежные шелковые пряди коснулись его лица. Он нежно коснулся губами ее шеи и по ее коже пробежали мурашки.

Вадим крепче прижал ее к себе, и Снежана поняла, что до спальни они не дойдут: она отбросила волосы вперед, оголяя тонкую шею и позволяя ему расстегнуть молнию на платье. Одежда упала на пол, на Снежане осталось только нижнее белье персикового цвета, и она уперлась руками в стену, выгнув спину, предлагая себя ему, позволяя Вадиму взять ее здесь и сейчас. Нарастающее желание разрывало обоих, и они не могли больше сдерживаться. Он спустил ее трусики и вошел одним резким толчком. Ее горячее тело напряглось и прогнулось, он погладил ее ягодицы, а потом его рука медленно скользнула вниз. Притянув ее к себе, он скользил между складочек. Снежана чувствовала каждое его движение, разгоряченная, она не стеснялась в стонах, как вдруг тихонько вскрикнула и замерла. Вадим подхватил ее, отнес в кровать и уложил на спину, лаская и оставляя влажные следы от поцелуев по всему телу.

Это был не просто секс, это был вихрь удовольствия, наивысший пик наслаждения, от которого пришло осознание, что они уже одно целое. Их обоих трясло, как в лихорадке, от сумасшедшего, накатывающего