Циничные игры в Любовь (СИ) - Ольховская Вероника
Ведомые волнующими чувствами, мы не могли продвинуться дальше коридора.
Следующим на пол полетел лифчик. Сняв мои джинсы, Никита подхватил меня за ягодицы и усадил на небольшую тумбу, стоящую рядом с вешалкой. От соприкосновения с холодной столешницей по мне пробежали мурашки… Сгорая в мучительном огне желания, я обхватила Никиту ногами и невольно потёрлась о его пах.
Для Романова это стало спусковым крючком. Приспустив брюки, он освободил напряжённый член, и, отодвинув край трусиков, вошёл в меня.
Прислонившись затылком к стене, от всепоглощающего блаженства я прикрыла глаза. Раньше я стеснялась своего тела, во время близости пыталась скрыть несовершенства изгибов. Сейчас же, наоборот, хотела, чтобы Никита сполна насладился каждым сантиметром оголённой кожи и упивался видом вздымающейся груди.
Это было настоящее сумасшествие.
С каждой секундой дыхание становилось тяжелее, стоны громче, а шлепки жёстче. Я настолько истомилась от предвкушения близости, что уже через несколько минут была готова содрогаться в экстазе. И Никита, заметив это, не только ускорился, но и начал мягко ласкать клитор.
Накрывший с головой оргазм был настолько ярким, что мои несчастные ноги задрожали от прошедшегося напряжения. Пытаясь перевести дух, я хотела отстраниться от Никиты, но он не позволил мне этого сделать — не разрывая наши тела, Романов поднял меня за ягодицы и понёс в сторону спальни.
Изголодавшиеся друг по другу успокоиться мы смогли только ближе к утру. Чувствуя непередаваемый душевный покой, с первыми лучами солнца я сладко уснула в объятиях Никиты.
Глава 38
Сон мой был сладкий, но недолгий. Конечно же, ночью до будильника мне не было дела, но совесть, решившая, что отдых ей не нужен, подняла меня в восемь утра.
Не открывая глаз, я потянулась рукой к тому месту, где ещё совсем недавно лежал Никита, и ощутила там лишь пустоту и холод. Неужели он, ничего не сказав, сбежал? Неужели даже после такой удивительной ночи бросил меня? Неужели я снова наступила на те же грабли?!
Внезапно обуявшие меня злость и обида скрутили тугую верёвку вокруг горла.
— Мерзавец, — прошипела я, вскочив с постели. — Трус и обманщик! — проснуться я толком не успела, но завелась не по-детски. — Как я могла снова поверить твоим словам? Нужно было держаться от тебя подальше!
В порыве гнева натягивая несчастные джинсы, я не заметила, как в спальне оказалась не одна. Застыв в дверном проёме, Никита прислонился плечом к косяку и, удивлённо улыбаясь, наблюдал за моими потугами.
— Чёрт бы тебя побрал! — воскликнув, я застегнула дурацкую пуговицу и подняла взгляд. — Привет…
— Доброе утро, Птичка, — вздохнув, произнёс Романов. — А что это ты тут устроила? На кого с самого утра сердишься? На меня, что ли?
— Я?! — понимая, насколько сейчас выглядела нелепой, растерялась я. — Нет… Что ты! Просто… — сморщила нос. — Просто сон плохой приснился! Вот я и…
— Маленькая лгунья, — подойдя ближе, усмехнулся Никита. — Врёшь в глаза и не краснеешь… Признайся, что уже успела проклясть меня до седьмого колена. Решила, что я воспользовался тобой и сбежал? — он слегка наклонил голову. — Или правильнее будет сказать, что это ты мной воспользовалась? Я даже предположить не мог, что ты такая…
— Тщ-щ-щ! — приложив ладонь к его рту, прошипела я. — Давай не будем…
Ещё недавно бушевавшие в сердце злость и обида медленно сошли на нет. Но на их место пришло мучительное смущение — от осознания того, что я первая перешагнула за запретную черту, мне хотелось провалиться под землю. Щёки пылали стыдом, а кадры жаркой ночи сушили горло.
Заметив это, Никита прикоснулся к моей ладони и с нежностью поцеловал пальцы. В этом невинном жесте смешались невысказанная любовь и глубокий трепет. Даже сейчас, став свидетелем идиотской сцены, Романов продолжал смотреть на меня с обожанием.
— Пока ты тут нежилась в объятиях Морфея, я нам завтрак приготовил, — опустив руку, улыбнулся Никита. — Блинчики по своему фирменному рецепту… Даже не представляешь, как долго я готовился к этому моменту.
— Не представляю… — поджав губы, ответила я.
— Тогда скорее идём пробовать! — переплетя наши пальцы, Никита хотел потащить меня в сторону кухни. Но в последнюю секунду остановился, спросив: — Или ты в душ сначала? Если что, я уже припас зубную щётку, полотенце и мой огромный махровый халат. Котёл работает на полную, но всё равно холодновато…
— Схожу сначала в душ, — понимая, что после бессонной ночи мой вид оставляет желать лучшего, замялась я.
— Отлично. Тогда иди… А я пока нам чай заварю. Или, может, кофе?
Такая забота, такое внимание со стороны Никиты было мне чуждым.
Вспоминая наши непродолжительные отношения два года назад, я не могла представить, что из парня, которого заботил лишь собственный комфорт, может вырасти чуткий мужчина. Конечно, возможно, его поведение было не более, чем фарсом — попыткой добиться желаемого. Но я хотела верить в лучшее…
Даже несмотря на то, что сама утром, не разобравшись в ситуации, подумала о худшем. Ну вот не могла я после всей пережитой грязи снова спокойно начать ему доверять!
Признаться честно, приготовленный Никитой завтрак был чудесным: блинчики безумно вкусными, а чай ужасно ароматным. Романов даже умудрился достать варенье, которое я, гостя в его родительском доме, поедала ложками.
Мне сразу вспомнилась Антонина Семёновна…
— Оценила варенье? — словно прочитав мои мысли, спросил Никита. — Тонечка своими заботливыми ручками варила.
— Из старых запасов выудил, или она до сих пор работает в вашем доме? — горячий душ не только расслабил тело, но и снял моральное напряжение.
— К сожалению, через полгода после того, как ты уехала, Тонечка уволилась. Она тяжело болела… Было трудно справляться с большим хозяйством, — в тот момент, когда Никита рассказывал про Антонину Семёновну, я заметила тихую грусть в его глазах. — Но мы часто видимся. Я навещаю её, она приезжает погостить ко мне… Так можешь не волноваться — варенье свежее.
— Я бы хотела с ней увидеться, — вздохнув, я отпила чаю. — Соскучилась очень…
— Так в чём же дело? — повеселел Никита. — Давай на новогодних каникулах к ней сгоняем. Уверен, Тонечка будет очень рада тебя видеть!
Теперь погрустнела я. Понимая, что этому не суждено сбыться, отодвинула и чашку, и тарелку с безумно вкусным лакомством, а после отвела задумчивый взгляд в сторону.
— Я что-то не то сказал? — тихо спросил Никита.
— Нет. Всё то, — ответила я. — Просто… Тридцатого я улетаю к родителям. А потом… — каждое слово стоило мне невыносимых усилий. — Потом я возвращаюсь в Шэньян.
Для Романова сказанное стало громом среди ясного неба. Его лицо почернело, меж бровей залегла большая складка растерянности, а пылающие любовью и надеждой глаза в мгновение помутнели.
Казалось, Никита перестал дышать.
— Ты серьёзно? — его голос внезапно охрип. — Хочешь сказать, что после того, что между нами было, спокойно вернёшься в Китай?
— Да, — сухо ответила я. — Я прилетела в Россию лишь для того, чтобы уладить проблемы с документами. Если бы не несколько чёртовых справок, я…
— Издеваешься?! — вскочив со стула, воскликнул Никита. — Ты нарочно всё это вчера начала? Специально меня поцеловала?! Решила таким образом отомстить?
Отходя к окну, Романов медленно багровел от гнева. Выступившие на его висках вены настолько вздулись, что я могла даже со своего места наблюдать за их пульсацией.
— Что ты такое говоришь? — чувствуя непередаваемое давление, воскликнула я. — Конечно же, нет! Я не думала… Не рассчитывала…
Мне хотелось как-то оправдаться, унять замешкавшееся сердце, успокоить Никиту… Но что бы я сейчас ни сказала — всё было бы пустым. Романов не слушал меня! Нет… Он не хотел слышать. Начав внутренний диалог, ушёл в себя.
— Идиот! Какой же я идиот, — растерянно потирая переносицу, шептал Никита. — Думал, всё наладиться… Думал, мы сможем снова быть вместе! Но ты, правда, использовала меня… Захотела, чтобы я испытал ту же боль, что и ты два года назад?!
