Маленький грязный секрет - Юлия Резник
– Значит, у тебя к нему все серьезно?
– Какая разница, Люб, если он к этому не готов? Трахать меня головой в подушку готов. А по деревне пройтись за руку – нет.
– Не думала я, что такой мужик, как Покровский, может переживать о том, что о нем скажут. Считала, у него как-то покрепче с яйцами.
– С яйцами у него все в полном порядке, – истерично рассмеялась я. – А в голове… В голове у него каша! Там, Люб, все смешалось. Вина перед Игорем, стыд за то, что он не может противиться искушению в моем лице, и прочая псевдорелигиозная дремучая шелуха, которой, наверное, забита голова у каждого деревенского.
Я знала, о чем говорила, ведь за последние дни только об этом и думала. Когда не пила, заливая боль.
– Каждый день? Вы что, каждый день трахались? Реально? – глаза Любки загорелись недоверием и любопытством.
– Что тебя удивляет?
– В его возрасте… – поцокала та языком.
– Запретный плод сладок. Знаешь, что самое стремное? Понимать, что если бы не это, он бы даже на меня не глянул.
Хорошо поразмыслив, я отчетливо поняла, что если бы мы убрали из уравнения наших недоотношений стигматизацию происходящего, они сошли бы на нет буквально сразу же. Потому что с его стороны это не было любовью. Это даже истинной страстью не было. Манил грех… И тем был сладок. Раскрой мы наш секрет – свекор бы моментально потерял ко мне интерес.
Потому как видела я его женщин…
Я там и рядом не стояла.
Так что как бы он себя не повел, у нас в любом случае не было бы совместного будущего. Именно осознание этого факта, факта, который всегда был на поверхности, и раздавило меня окончательно. Я была такой дурой, позволяя надежде расслабить мышцы, которые, сколько я себя помню, были настороженно сжаты. Если б не это, я бы выстояла. А так – хребет пополам.
Встала, покачнувшись на небольших каблучках. Ничего не видно было из-за подкативших слез. Любка бросилась меня обнимать. Нашептывать успокаивающие:
– Ну, все! Малыш, это же не конец света. Будет у тебя еще мужик. Да не один. Ты, главное, прекращай выпивать… Да? С Покровского, что ли, пример берешь? Так он тот еще образец для подражания. Плюнь и разотри.
– Веришь, когда с ним была, ни-ни. А тут и правда, как будто программа саморазрушения включилась.
– И сколько ты уже саморазрушаешься?
– Неделю? Дней десять, может…
– Ну, зависимости еще не сформировалось. Так что это не проблема. Завязывай, и все. Переключись на что-нибудь.
А на что? Мне ничего не хотелось. Впервые в жизни. Ни-че-го. Даже домой идти. Я хоть и была бы рада гордо швырнуть ключи в виноватую морду свекра, но вряд ли могла себе это позволить. По крайней мере, сейчас. Выпив пару бокалов, я, конечно, переставала видеть ситуацию в таких мрачных красках. Представляла, как вдруг, непонятно каким макаром разбогатев, куплю себе апартаменты не хуже и съеду. Но, Боги, как разбогатеть простой учительнице? Вот как?
– Замерзла вся, аж зубы клацают. А такси твое, наверное, уехало.
– Да не вызывала я такси. Так, брякнула, чтобы ты отстала, – призналась я.
Вернувшись домой, я несколько раз прокрутила в голове наш с Любой разговор. Может, и не зря я разоткровенничалась. На душе стало хоть немного легче. Пусть и не обошлось без слез. Впрочем, без них ни один мой день теперь не обходился. Порой скулила, как псина побитая. Сама себя ненавидя. И в тишину вслушивалась, словно этот рефлекс встроился в мою ДНК. Даже понимая, что у него нет ключей. Что он находится за десятки километров отсюда… Вслушивалась. Иной раз мне так явно его шаги в тишине чудились, что я стыла вся. Сон в таких условиях шел с трудом. А когда я все же забывалась, приходили кошмары. Мне как будто нигде не было места. Ни по ту сторону реальности, ни по эту. Я сходила с ума от бессонницы, и сходила с ума во сне.
Но пойманная Любкой на горячем, я больше не позволяла себе расслабляться при помощи алкоголя. Это был очень нужный мне в тот момент ледяной душ. Я сказала себе: «Стоп, Маш, никому не будет лучше, если и ты сопьешься».
Время шло. Легче не становилось… Я могла часами колесить по городу, чтобы не идти домой. К одиночеству, от которого, даже когда я гасила свет, некуда было деться. Однажды я глянула на себя в зеркало и не узнала. И без того худая, я стала словно вполовину меньше. Только грудь каким-то чудом никуда не ушла. Непривычно взбухшая. Вызывающе торчащая вперед красными, будто напомаженными сосками.
Это стало последней каплей. Я решила как следует за себя взяться. Первым делом накупила еды. Наварила кастрюляку борща на крутом говяжьем бульоне. Во всех магазинах уже продавали мандарины. Современным детям этого не понять, а я ведь до сих пор помню, как бабуля выдавала мне по одной! Раз в год на новогодних каникулах. Из чувства противоречия вмяла полсетки за раз. И решительно подтянула к себе ноутбук, чтоб просмотреть имеющиеся вакансии.
Я любила школу и преподавательство. Обожала детей, но необходимость каждый раз возвращаться в деревню, где мне все о Покровском напоминало, просто доканывала. Надо было что-то менять. Если не сразу, посреди учебного года, то хотя бы по чуть-чуть. А начать можно было и с подработки.
В итоге отослала резюме сразу в несколько мест. И еще в наш репетиторский чат написала. Это придало сил еще на несколько дней. Запал кончился, когда мне в очередной раз позвонила Сергеевна.
– Ванечке плохо, Маша!
Все внутри, конечно, скрутило. По привычке чуть не помчалась к нему. Но вовремя взяла себя в руки.
– Так вызовите скорую.
– Он не позволяет!
– Значит, не все так плохо. Извините, Тамара Сергеевна, звонок прозвенел. Мне идти надо. До свидания.
Соврала. Никакого звонка в помине не было. И вообще у меня «окно».
– Эй! Машка, тут такое дело…
– М-м-м? – обернулась я к Любе.
– У меня же в пятницу день рождения.
– Да, я помню.
– Ну, так вот. Приходи. Мы в пять собираемся у нас. Шашлык-машлык, все дела. Пирогов напеку, может. Тебе не помешает, – осмотрела меня критически.
