Близняшки для потерянного папы (СИ) - Мель Кара

Нельзя останавливаться. Ни на миг.

Там, в огне, моя дочь! Мне нужно к ней!

— Крис! — Сильные мужские руки хватают меня, не позволяют приблизиться ближе к пламени. Брыкаюсь, кидаюсь вперед, но Антон не отпускает меня.

Объятая пламенем машина полыхает. Вместе с ней сгораю и я.

— Пусти! — кричу, не ведаю себя от горя. — Там Соня! И Марк!

— Крис, — отвечает тихо и строго. — Их не спасти.

Реву. Зову дочку, бывшего мужа, ору, что есть мочи. Мне настолько плохо, что душа рвется на части. Сердце вырывается из груди.

— Доченька моя, — шепчу, обессилев от плача. Я сорвала голос, говорить не могу.

— Ш-ш-ш. — Чехов прижимает меня к своей груди. Держит крепко, не отпускает.

Со мной случилось самое страшное, что только могло произойти в этой жизни. Хуже и ужаснее просто нет.

— Антон, — хватаюсь за него, как утопающий за соломинку. — Соня… Там ведь Соня…

— Ее больше нет, — полным боли и скорби голосом говорит мне, прижимается щекой к моей макушке, чувствую, как на голову что-то капает.

Его слезы.

— Послушай меня, — отрывает от своей груди, заставляет посмотреть себе в глаза. — Тебе нужно немедленно отсюда убраться, — произносит с надрывом. — Пусть Захаров считает, что уничтожил тебя.

— Я никуда не пойду! — пытаюсь протестовать, но ничего не выходит. Антон делает жест, и меня, словно куклу, подхватывают под руки и уводят в сторону.

Ругаться, кричать, рыдать, молить… все бесполезно. Я лишилась дочери… Ее не стало. По моей вине.

Улица наполняется сиренами «Скорой помощи», пожарной, прохожие и любопытные начинают собираться вокруг. Вокруг места аварии образуется небольшая толпа.

Перед собой ничего не вижу. Меня больше нет. Чувствовать не могу и не хочу.

Сонечка… Девочка моя… Маленькая, любимая, родная… Как же так вышло? Как же так…

— Там Маруся осталась, — киваю в сторону здания суда.

— Мы знаем, — отвечает мужчина рядом со мной. — Не беспокойтесь, она в полной безопасности, — заверяет. Смысл его слов теряется на фоне полнейшей прострации, в которую я скатываюсь все сильнее с каждой секундой.

Нервная система не справляется с горем, я не ведаю себя от душераздирающей боли.

Мне на голову словно надели подушку, перед глазами какой-то дешевый криминальный сериал.

Но это жизнь… Моя. И мое горе.

Моя вина. Во всем.

Перед глазами вырастает черный тонированный микроавтобус. Стоит нам приблизиться, как двери открываются и из салона выходит пара мужчин.

— Давай ее сюда, — говорят сопровождающим меня охранникам сухим профессиональным тоном. Ни у одного из них на лице не дрогнет ни единый мускул, даже если прямо рядом с нами сядет реактивный самолет. Убийственное спокойствие и уверенность.

— Поднимайтесь, — обращаются уже ко мне.

Заношу ногу, чтобы подняться, но в последний момент передумываю. Оборачиваюсь, смотрю на самое ужасное зрелище в своей жизни, через силу заставляю себя сделать глубокий вдох.

— Прошу вас, — шепчу, едва пересиливая рвущиеся наружу рыдания. Кажется, еще немного — и меня от горя разорвет. — Приведите ко мне Марусю. Она все, что у меня осталось.

— Позже, — качает головой охранник. — Сначала мы должны спасти вас.

— Но она моя дочь! — вспыхиваю. Разве можно быть настолько жестокими, чтобы не позволить нам увидеться?

Мне плевать на их дурацкую безопасность, на правила и бестолковые нормы! Для чего они нужны, если я все равно уже лишилась дочери?!

А-а-а-а! Как же мне плохо… Почему, ну почему в том автомобиле оказалась Соня, а не я?

Маленькая моя, прости меня, пожалуйста. Я не хотела. Я…

Не могу. Дышать. Стоять. Смотреть. Чувствовать. Осознавать, что на этом свете больше нет моей самой сладкой и нежной доченьки. По моей вине.

Горе душит, по сердцу проходят ржавым тупым лезвием, разделяя его на части, причиняя невыносимую боль. Не знаю, как сделать новый вдох. Как жить дальше, не знаю. Единственное, чего хочу, — просто побыть в тишине.

Забыться.

Но нельзя! У меня еще есть те, ради которых стоит бороться. Маруся, малышка моя, теперь мы остались с тобой одни.

— Если вы немедленно не приведете ко мне дочь, я буду кричать, — заявляю с нарастающей паникой в груди.

— Кристина Вадимовна, мы не можем. У нас приказ, — спокойным тоном поясняет стоящий рядом со мной охранник. Поворачиваю к нему голову, гнев и ярость ярким пламенем горят в его глазах.

Люди Антона намерены идти до конца. Они найдут Захарова и уничтожат. Ублюдок больше никому никогда не посмеет причинить вреда.

Но мою доченьку уже не вернуть.

— Мама! Мама! Мамочка! — Детский голос достигает моих ушей. Сердце пропускает удар.

Соня?

Резко поворачиваю голову вбок, в ту сторону, откуда раздается крик моей девочки. Смотрю вперед и не верю своим глазам.

Не может быть…

Ноги подкашиваются. Чтобы не упасть, хватаюсь за стоящего рядом со мной мужчину.

— Вам нехорошо? — встревоженно спрашивает он, но мне его беспокойство до одного места. Все мое внимание поглощено мужчиной и маленькой девочкой, что стоят на противоположном конце площади.

— Соня! — кричу. Не осознаю того, что делаю. Пытаюсь всячески привлечь к себе внимание. — Соня! — прыгаю, машу рукой. — Сонечка! — зову свою дочь.

Из-за угла старинного здания выходят Марк и Соня. Мой бывший муж держит девочку за руку, видит происходящий ужас на парковке, в тот же миг придвигает малышку ближе к себе.

Доченька озирается по сторонам, внимательно смотрит на пожар, хмурится. Я даже отсюда понимаю все эмоции, что написаны у нее на лице.

Марк что-то говорит моей доченьке, она кивает и подходит еще ближе к нему. Савельев напряжен и обескуражен происходящим.

Судя по реакции, ни он, ни она не слышали и не видели ничего из того, что здесь только что произошло. Они были где-то в другом месте.

Неужели… Неужели все обошлось?

Сонечка кушает эскимо. Но замирает, увидев страшное зрелище перед глазами. Молочное лакомство срывается с палочки и летит к ногам малышки, оставляя длинное пятно на платье.

— Они живы! — говорит в спрятанный под одеждой микрофон телохранитель. — Взять под охрану! — немедленно отдает четкий приказ.

Из припаркованного микроавтобуса тут же один за другим выскакивают мужчины, они за считаные секунды добираются до вышедших из-за угла Сони и Марка, берут их в кольцо.

— Мамочка. — Малышка кидается в мои объятия сразу же, как только ее и Марка подводят к нам. Прижимаю доченьку к своей груди, вдыхаю самый прекрасный запах на свете, встречаюсь взглядом с Марком.

— А мы всего-то решили пончиков в кафе напротив купить. — Бывший муж приподнимает чуть выше бумажный пакет.

— А еще дядя Марк мне мороженое купил, — как ни в чем ни бывало говорит малышка. — Вкусное, — игриво облизывается и поглаживает живот. Касается пятна, сводит бровки домиком. — Ой, — печалится. — Испачкалась.

— Ничего. — Марк кладет ей на плечо ладонь. — Пусть это будет самая большая неприятность в твоей жизни, — подмигивает мне. — Мама постирает. Ведь так?

— Угу, — киваю. Слезы счастья и облегчения застилают обзор.

Глава 44. Крис

— Доченька, маленькая моя. — Антон крепко прижимает к своей груди Сонечку. Целует малышку в макушку, гладит по голове. Он никак не может прийти в себя от только что пережитого потрясения.

Каждого из нас переполняют эмоции. Их так много, что даже смысла нет пытаться их одолеть. Они сильнее.

Те несколько минут, пока я думала, что Сонечка погибла, были самыми страшными за всю мою жизнь. Уверена, для Антона тоже.

Нет ничего хуже и страшнее, чем пережитый нами ужас.

— Как же ты нас с мамой напугала. — Чехов чуть отстраняет малышку от себя, всматривается в ее лицо, в который раз проверяет, что с дочерью все в порядке.

Он не может поверить своему счастью. Тому, что Соня жива.

Антон не отпускает дочку, она льнет к нему. Обнимает и улыбается. Малышка, к счастью, так и не поняла, что случилось.