Дыши мной (ЛП) - Фокс Иви

— В чем дело, сынок? — Шепчет он с той же теплотой и добротой в голосе, что и в его золотистых глазах.

— Ничего особенного. Просто аллергия. — Я пытаюсь отыграться, качая головой, чтобы он не увидел, что я разбит из-за одного объятия. К сожалению, судя по тому, как он озабоченно хмурит брови, мое оправдание его не убеждает.

— Знаешь, если ты когда-нибудь захочешь о чем-нибудь поговорить, ты можешь прийти ко мне. Я знаю, что некоторые вещи бывает трудно выразить даже своим друзьям, но я хочу, чтобы ты знал, что я здесь ради тебя, малыш.

Я сухо сглатываю и опускаю глаза, чтобы он не увидел, как его слова влияют на меня.

— Я никогда не говорил этого вам. Ну, на самом деле, любому из вас, но я буду вечно благодарен за дружбу, которую вы, мальчики, подарили моей дочери. Она самая счастливая из всех, кого я когда-либо видел, и вы трое, причина этого счастья. И благодаря этому вам всегда будет место за моим столом и в моем сердце. Ты понимаешь? — Мягко объясняет он, сжимая мое плечо, как настоящий отец сделал бы сыну.

— Вэл тоже делает нас счастливыми. Я имею в виду, она делает счастливым меня.

— Я знаю, что она любит вас, сынок. И каждый заслуживает немного счастья в своей жизни, не так ли?

Я просто киваю вместо того, чтобы сказать ему, что заслужить что-то и получить это, две совершенно разные вещи. Логан заслуживает того, чтобы не беспокоиться о том, вернется ли его отец на своих двоих или в сосновом ящике. Картер заслуживает того, чтобы не сидеть взаперти в своей комнате на Хэллоуин, переживая смерть своих родителей каждый раз, когда закрывает глаза.

А я?

Я просто хочу сладости, чтобы притвориться беззаботным ребенком, у которого нет проблем больше, чем выбрать конфету. На одну ночь я просто хочу не быть один. Вести себя так, как будто я самый счастливый ребенок на нашей улице, когда на самом деле я просто самый одинокий.

— Я знаю, иногда жизнь становится сложной, иногда даже одинокой, — объясняет он, как будто читая мысли в моей голове, — но если в твоей жизни есть настоящая дружба, люди, на которых ты можешь положиться, тогда это переносить легче. Семья необязательно означает ту, в которой ты родился, она та, которую ты выберешь сам. Имеет ли это смысл?

— Вэл моя семья, — шепчу я, мое горло хрипит от эмоций.

— Я знаю, и ты ее.

Я вытираю слезу с глаз, втайне желая, чтобы мистер Э. был моим отцом, а не тем, который у меня есть. Но я думаю, основываясь на том, что он только что сказал, отец Вэл на самом деле не обязательно должен быть моим отцом, чтобы я мог считать его таковым. По крайней мере, единственная реальная фигура отца, которая у меня есть. На моем лице появляется улыбка, и внезапно я чувствую себя легче.

— Ладно, малыш. Как насчет того, чтобы позвать Вэл вниз и отправиться в торговый центр, чтобы купить ей идеальный наряд на вечер?

— Вы думаете, она подумает, что это ребячество?

— Я думаю, ей понравится эта идея. Пока она с тобой, нет ничего, что не понравилось бы моей малышке.

Еще одна широкая улыбка появляется на моем лице, его слова о выборе семьи, которую ты хочешь, все еще звучат в моих ушах, когда он зовет Вэл вниз.

— Я не спрашивал. В качестве кого ты идешь сегодня вечером?

— Я буду в роли Джокера, — отвечаю я, озорно подмигивая.

— Конечно, я должен был догадаться. — Он хихикает в тот момент, когда Вэл поднимается на последнюю ступеньку, ее красивая улыбка становится шире, как только ее глаза останавливаются на мне.

— Ну, если ты выступаешь в роли Джокера, тогда, полагаю, я твоя Харли Квин, — она как будто поет песни с легким смехом, успокаивая мои нервы и превращая то, что оказалось эпическим провалом Хэллоуина, в лучшее, что у меня когда-либо было в жизни.

ГЛАВА 11

СЕЙЧАС

КАРТЕР

Я просыпаюсь со стоном. Солнце едва взошло, и я проклинаю это. Сказать, что я плохо спал, было бы преуменьшением. Я проспал, может быть, часа два, мои мысли были заняты Валентиной. Самым ярким эпизодом, конечно, был тот поцелуй, которому я поддался в минуту слабости.

Я также не мог выкинуть из головы ее разочарованный взгляд.

Несмотря на ранний час, мой телефон жужжит. Логан отправил мне сообщение. Странно видеть его имя на моем телефоне после стольких лет. Было время, когда я и часа не мог прожить без того, чтобы он или Куэйд не присылали мне всякую чушь. Мы переписывались несколько раз после того, как наши пути разошлись, но никто из нас не удосужился сообщить остальным, когда мы сменили наши телефонные номера. Для этого не было причин. Мы стали незнакомцами друг для друга быстрее, чем друзьями.

Прошлой ночью мы обменялись номерами телефонов, и, глядя на их имена сейчас, я не уверен, сожалею ли я об этом или нет. Все было похоже либо на прекрасный сон, либо на начало моего худшего кошмара. Однажды я потерял их всех и мог с готовностью признать, что в их отсутствие я стал мрачнее, безжалостнее, хладнокровнее. Потерять их снова… особенно Валентину, возможно, избавит меня от последних остатков человечности, оставшихся во мне. Я уже тот парень, который сфотографировал мертвого солдата, чтобы получить награды. Мне страшно представить, какой была бы более сломанная версия меня самого.

Тряхнув головой, чтобы попытаться отогнать свои гнетущие мысли, я открываю текст, и сильная волна дежавю накатывает на меня, когда я это делаю. Текстовые сообщения его и Куэйда очень напоминают о нашей юности. Оба сообщения представляют собой строго сформулированные команды, чтобы я не испортил день и не навредил Валентине.

Трудно понять, как они могли просто вернуться, как будто ничего не произошло. Как будто она не покидала нас. Они оба симпатичные парни. Как художник, я всегда замечал красоту в других, даже если мужские формы ничего не значат для меня. Я уверен, что за то время, пока мы были врозь, в их жизни не было недостатка в женщинах. Особенно у Куэйда. В конце концов, футбольная слава и киска идут рука об руку. И все же они здесь вдвоем, отчаянно возвращаясь на орбиту Валентины, как будто она, солнце и то, что им нужно для выживания.

Это действительно жалко. Мы больше не мальчики-подростки, отчаянно пытающиеся найти признание везде, где только могли. Теперь она чужая. Теперь она ничто. Или, по крайней мере, это то, что я пытаюсь сказать себе. Но все же, тот поцелуй всплывает в моей памяти, или, может быть, удары по моему мозгу были более подходящим описанием. Воспоминание решительно требует признания, даже если я делаю все возможное, чтобы отбросить его в сторону.

Приходит еще одно сообщение от Логана.

Лувр в 10. Сначала позавтракаем в Les Doux Magots.

Я вздыхаю и плюхаюсь обратно на подушки, не уверенный, хочу ли я запятнать мой любимый город в мире воспоминаниями о ней.

Я должен был увидеть Париж с Валентиной. Мы говорили об этом, когда были только вдвоем, открывали книги о путешествиях и планировали воображаемые маршруты. Вместо этого я пошел один, через два года после того, как она ушла по раннему заданию в одной из первых газет, в которых я работал. Я бродил по городу, влюбляясь во все, что в нем было, и пытался исцелить свое сердце раз и навсегда.

Мое сердце не зажило, но Париж стал частью меня. Место, где я наконец был счастлив после двух долгих несчастных лет. И теперь Валентина собирается все испортить. Меня так и подмывает отправить ответное сообщение, которое я собирался передать, но снова этот поцелуй, ее глаза, ощущение ее кожи врезаются в мой разум. Я думал, что излечился от своей зависимости к Валентине, но очевидно, что она так же сильна, как и раньше.

Блядь.

Я вытаскиваю себя из постели, чтобы принять душ. На самом деле холодный душ, потому что я, по крайней мере, говорю себе, что не собираюсь дрочить на пухлые губы Валентины или ее карамельный вкус. К тому времени, как я выхожу из душа, у меня такое чувство, будто я провел девять раундов на боксерском ринге, собрав столько силы воли, сколько потребовалось мне, чтобы не поддаться своему ноющему члену.