Ах, уехал мой любимый (СИ) - Кит Тата

- Не ошибаешься, - кивнул Матвей. – Но ты после того вечера не особо-то и горевала, - с поддельной укоризной произнёс он.

- Это когда это?

- Когда ты пошла с моим одноклассником на свидание.

- С Сомовым-то? – прыснула я, глянув в небо. – Это было самое ужасное свидание в моей жизни. Он пытался меня излапать каждый раз, когда я моргала.

- Козёл.

- Да… - погрузилась я в воспоминания. – Но, с другой стороны, когда на следующий день он стоял на линейке с таким же синим лицом как его лента, мне даже как-то жалко его стало. На пару секунд.

- Мда, кхм, - неясно буркнул себе под нос Козырский и на его лице появилась почти зловещая улыбка, которую он сразу попытался спрятать в кулаке, словно закашлявшись.

- Подожди! – вцепилась в его плечо и развернула к себе. – Так это ты его?

- Не понимаю, о чем ты, - Матвей всеми силами избегал контакт глазами. – Идём.

- Ты ещё больший козёл, Козырский! – ударила его букетом по плечу. – Сам не ам, и другим не дам?

- Немного не рассчитал, - оставил он без внимания мой удар. – Сом сразу после вашего свидания пришёл к нам в гараж и стал расписывать, как вы классно погуляли. Меня и перекрыло.

- Ты не имел права! – стояла на своем. – Какого черта ты, вообще, полез? Ты сам же меня бросил и сам же начал препятствовать моим новым отношениям.

- Я тебя не бросал…

- А что это было? Признание в любви от твоей биполярочки?

- Я думал, что так будет лучше.

- Кому? – смотрела в его глаза, пытаясь понять, что он хотел до меня донести и что из всего этого можно считать правдой.

- В тот наш вечер я вернулся домой, и батя устроил мне промывание мозгов своими мечтами, которые выдавал за мои, об адвокатской карьере, - отвечал он пугающе ровно и спокойно. Казалось, меня резали профессиональным тоном того самого адвоката. – Сразу после выпускного и экзаменов мне нужно было уехать на обучение в другую область. Ты на тот момент была еще школьницей, тебе еще целый год учится, а потом экзамены и неизвестно куда поступать. Батя сказал, чтобы я не забивал себе голову девчонками и думал об учебе. Мол, я уеду, ты останешься здесь, и мы оба будем думать, что один изменяет другому или что-то в этом духе. Ты завалишь экзамены и поступление, я – провалюсь на первом же курсе. Согласен, что звучит как хреновая отмазка. Но на тот момент я, семнадцатилетний пацан, думал, что он прав и лучше нам будет не начинать вообще. Поэтому я тогда тебе так всё и сказал.

- При всех, - напомнила я с застрявшим в горле комом.

- При всех, - смотрел он виновато. – Потому что, расскажи я тебе всю правду и наедине, ты бы от меня не отказалась. А мне нужно было, чтобы ты сама не хотела со мной встречаться. В идеале – ненавидела.

- У тебя отлично получилось, Козырский, - выплюнула злобно, снова вернувшись на двенадцать лет назад к школьному крыльцу. – Особенно с пунктом про ненависть. На этом всё? Я могу идти?

- Ань, прости меня, - потянул Матвей ко мне руку, коснувшись плеча. – Я…

- Козёл, - припечатала я. – Называй вещи своими именами, Козырский. Ты – первосортный козёл. Предводитель стада.

- Согласен с каждым словом.

- И? – вопросила, строго глядя в его глаза, которые смотрели на меня с долей вины и терпеливого ожидания. – Дальше что? Переспим? Ты же всё рассказал, мне, наверное, теперь полагается тебя простить и срочно приступить к совокуплению? А утром ты скажешь, что опять кому-то проспорил, а потом еще через двенадцать лет выяснится, что помимо спора была еще одна не оглашенная причина так поступить. Так?

- Не неси ерунды, Ань! - поморщился Матвей, ни разу не стушевавшись. Казалось, он даже разозлился. – Я рассказал тебе всё, как было на самом деле, для того, чтобы ты знала, а не для того, чтобы простила меня прямо здесь и сейчас. И уж точно не для того, чтобы переспать с тобой. Я сожалею о той своей трусости, но ничего уже не изменить. Всё сложилось так как сложилось.

- Ты же понимаешь, что я в каждом твоем шаге и поступке буду теперь видеть возможную подставу? Буду ждать повторения сценария двенадцатилетней давности.

- Двенадцать лет назад мне было семнадцать. Сейчас мне двадцать девять. Это два совершенно разных человека. Ты тоже изменилась, Ань. У тебя тоже есть свой личный багаж ошибок.

- Ты сейчас на моего сына намекаешь? Он, наверное, в твоих глазах еще тот багаж ошибок?

- Ты снова озвучиваешь то, что хочешь видеть. И это твои страхи, не делающие нам обоим чести, - сухим тоном обрубил меня Матвей. – Ваня – отличный парень и он нисколько не является лишним элементом или ошибкой в твоей или моей жизни. Да, и, вообще, в чьей-либо. Не нужно искусственно создавать из него непреодолимое препятствие на пути к тебе. Я его таковым не вижу.

- Конечно, - фыркнула. – Ты его так расположил к себе, что практически сделал своим союзником.

- Не вижу здесь ни одного минуса, - развел он руками.

- Ещё бы…

- Я тоже имею свой багаж ошибок, Ань. Поступил в юридический, отучился, начал работать по профессии и понял, что всё это не для меня. Пять лет назад я почти женился, но понял, что не хочу связать с той женщиной всю жизнь. Хотя, в какой-то момент, был уверен, что всё делаю правильно. Но потом бросил всё, оборвал все связи, поссорился с отцом, начал с нуля. Пошёл простым рабочим в отделку. Дорос до своей собственной бригады, вернулся в родной город, купил квартиру, а когда узнал, что живу прямо над тобой, осознал, что единственные верные поступки в череде двенадцатилетних ошибок были те, что связаны с тобой. Я не жалею о том своем проигрыше, потому что я хотел проиграть. Я не жалею о том, что однажды бросил всё к чертовой матери и вернулся в родной город. Потому что здесь я снова встретил тебя. И можешь хоть в задницу мне этот букет засунуть, но я от тебя так просто не отстану, Анют.

Смотрела на него во все глаза и чувствовала, как с каждым его словом сердце всё сильнее сжималось в груди и ныло от боли.

- Это поэтому ты принёс пионы, а не розы?

- Розы сложнее заходят в зад?

- У роз есть шипы.

- Я случайно включил инстинкт самосохранения, когда выбирал для тебя цветы, - ответил Матвей и тепло улыбнулся. В глазах цвета горького шоколада несмело взорвалась карамель. – Но, если хочешь, можем поймать ёжика в парке и сопроводить его с цветами в мой зад.

- Жалко.

- Я знал, что ты меня пожалеешь. Добрая ты, Анют.

- Мне ёжика жалко, - произнесла саркастично. – До твоего зада мне всё ещё нет никакого дела.

- Обидно, однако, - поджал Матвей губы.

Порыв прохладного ветра подхватил мои волосы и швырнул в лицо. Невольно повела плечами, почувствовав, как по коже пробежал холодок и колючие мурашки. Солнце незаметно для нас скрылось за горизонтом и забрало до завтра обманчивое весеннее тепло.

- В машине есть куртка, - указал Матвей большим пальцем себе за спину. – Идём?

- У меня есть бусы, - ответила я насмешливо и тут же уронила лицо в букет, вспомнив Алёнкины непристойности.

- Бусы? – нахмурился Матвей. – Каким образом они помогут тебе согреться?

- Какая разница?

- Это что-то на женском, да? Я не совсем понимаю взаимосвязь.

- Это что-то на женском, - согласно кивнула я, внутренне смеясь над его неподдельной растерянностью.

Глава 30

- Стоп, подожди… - нахмурилась Алёнка и оперлась ладонями о походный столик, который норовили утащить муравьи. – То есть ты выслушала всю его правду и просто свалила домой?

- Ушла грациозной ланью, - уточнила я, нарезая здоровенный помидор острым как бритва ножом.

Вот, что бывает, когда в доме есть хороший мужчина – ножи всегда идеально остры и не мнут помидор, превращая его сразу в томатную пасту.

- Ускакала козой, Ань. Урвала букет, чтоб было что вечером пожевать в одиночестве, и ускакала деловой козой, - ворчала Алёнка приступив к агрессивному нарезанию колбасы.

- Я не поняла, - отложила я на пластиковую разделочную доску нож и повернулась к подруге, уперев кулаки в бока. – Ты на чьей стороне, вообще?