Научу тебя плохому (СИ) - Победа Виктория

Ничего предосудительного, самая простая сказка о современной золушке. Сказка для таких вот маленьких, робких мышек. Я ведь тогда впервые ей свою помощь предложил, мне отчего-то дико захотелось ее увидеть. А она отказала, резко, я бы даже сказал, жестко. Осадила меня, пыл мой умерила. Пригрозила, что больше не выйдет на связь, если я хотя бы подумаю о том, чтобы ее разыскать. И я испугался, банально испугался ее потерять. Со стороны это, наверное, выглядит до нелепости глупо, а мне в тот момент было совершенно плевать, я просто не хотел терять свою мышку.

Читать я, конечно, продолжил, но тему эту не поднимал ровно до сегодняшнего дня. Вспомнилось чего-то, и момент показался подходящим. Перегнул я, правда.

— Марк, — она снова пытается меня остановить, выбраться из моей хватки.

Поздно, Еська, мышка оказалась в клетке.

— Есь, просто расслабься, я не сделаю ничего, что тебе не понравится. Поцелуй меня, Есь, сама.

Рядом с ней я теряю рассудок, теряю связь с реальностью. Меня злит, конечно, дико просто раздражает ее зажатость, испуг, периодически появляющийся во взгляде, недоверие опять же, но и я хорош, надо бы поговорить, наверное, а я ведь завожусь и с полуоборота.

Она не торопится выполнять мою просьбу, все еще упирается ладонями в мои плечи, губки свои сладкие до помутнения облизывает. А мне все сложнее себя в руках держать, потому что я отчетливо вижу ее реакцию. Она все еще возбуждена, себе наверняка признаться боится, отрицает, успокоиться пытается, но я-то вижу, что тело явно противится доводам разума. И в общем-то достаточно просто надавить, вот только давить я не хочу. Хочу, чтобы сама, сама потянулась, захотела, расслабилась в конце концов.

— Я так не могу, — она опускает глаза, руками продолжая упираться в мои плечи.

— Как, Есь?

Меня ведет, говорить с каждой секундной становится все сложнее. Осторожно проникаю ладонью под футболку, пальцами провожу по коже вдоль позвоночника, чувствуя, как мышка начинает дрожать. Притягиваю ее ближе, к самому краю стола, вклиниваюсь меж ее ног, вынуждая развести их сильнее. Она чувствует, конечно, чувствует всю степень моего возбуждения, а я только сильнее к ней прижимаюсь, вжимаю ее в себя.

— Хватит, отпусти меня, пожалуйста, это неправильно, — шепчет, а сама дрожит в моих руках, и ведь не от страха дрожит.

— Все правильно, Есь, все правильно.

Не позволяю ей прийти в себя, очнуться. Накрываю ее губы, свободной рукой надавливаю на затылок, чтобы не отстранялась и целую несдержанно. Дурею, просто схожу с ума лаская ее языком, целуя так, как хочется мне. И она отвечает, просто в какой-то момент сдается, прекращает упираться, только пальчиками своими длинными мои плечи сжимает. Вот так, мышка, вот так. Отрываюсь от ее губ, спускаюсь к шее, провожу по ней языком, покусываю. Сладкая. Красивая. Моя.

— Марк, — она выдыхает тихо, напрягается машинально, когда моя ладно перемещается со спины на мягкий, впалый животик.

Ну чего ты боишься, маленькая, я ведь ни разу тебя не обидел.

— Тшш, — шепчу ей на ушко, прикусываю мочку, ощущая возникшую в теле дрожь. Ладонью пробираюсь выше, цепляю край простенького наощупь лифчика и ныряю под него прежде, чем Еся успевает хоть как-то среагировать. Сжимаю небольшую, аккуратную грудь, и ловлю губами испуганный стон мышки. — Не бойся, я поласкаю только, мне надо, Есь.

— Не надо, — сопротивляется жалобно, неуверенно, а я чувствую, что не хочет она меня останавливать на самом деле. И понимаю я в общем-то, почему она противиться пытается, почему происходящее, между нами, неправильным считает.

Она же не знает, ничего не понимает и, должно быть, себя винит за ощущения свои, за реакцию. И, наверное, стоит ей рассказать, объяснить, признаться наконец, но не сейчас, точно не сейчас. Она не оценит, взбрыкнет, а мне это не нужно. Прижимаю ее себе, ладонью продолжаю сжимать грудь, ласкать, трогать. Перекатываю между пальцами маленький торочащий от возбуждения сосочек и понимаю, что хочу посмотреть на нее обнаженную, содрать к чертям ненужную совершенно одежду.

— Давай-ка мы вот это снимем.

Опускаю руки, хватаю края футболки и вновь тяну ее вверх.

— Подними руки, Есь, — я слышу собственный хрип.

Она в себя приходит почти мгновенно, маленькие ладошки перемещаются с моих плеч на руки. Еся хватается за мои запястья, впивается в них ногтями, в попытке убрать мои руки.

Ну что ты делаешь, глупенькая, неужели думаешь, что я позволю себе тебя обидеть?

Осторожно перехватываю ее руки, тяну на себя и целую поочередно сначала одну ладонь, потом другую. Улыбаюсь, глядя в глаза своей мышки. Ее каре-зеленый взгляд все еще поддернут дымкой возбуждения. Боится, противится, а все равно хочет. И я уверен, что сейчас она меня хочет, а не друга своего по переписке. Вот нахрена я только вспомнил. Тупость. Я же ее к самому себе ревную, как бы тупо это ни звучало. Продолжаю целовать ее руки, перехожу на запястья и, поцеловав их напоследок, закидываю маленькие ладошки себе к себе на плечи. Сам наклоняюсь ближе к своей малышке, губами задеваю подбородок, спускаюсь к шее, целую. Еся сама откидывает голову назад, открывая мне больший доступ.

Ну нравится же, сама же хочет.

— Нужно остановиться, Марк, — шепчет вопреки желаниям собственного тела.

— Не надо, — продолжаю ласкать ее губами, всасываю чувствительную кожу, на которой наверняка останутся следы моих посягательств. — Давай, маленькая, это лишнее, — я вновь тяну вверх ее футболку и Еся сдается, сама поднимает руки.

Стягиваю с нее ненужную вещь, откидываю ее в сторону и зависаю на несколько секунд, рассматривая красивую, маленькую, скрытую под тонкой темной тканью грудь. Усмехаюсь, глядя на свою разгоряченную девочку. Еся, ожидаемо, делает попытку прикрыться. Не позволяю, развожу руки в стороны, а потом и вовсе завожу за спину.

— Не надо, не прячься от меня, Есь, ты такая красивая, с ума сойти просто.

Отпускаю ее руки, ладонями сжимаю талию и веду вверх, пальцами обвожу кромку белья, поглаживаю через ткань затвердевшие вершинки, а потом стягиваю вниз лямки и расстегиваю застежку. Снимаю последнюю преграду на пути к желанной, до помутнения рассудка, красивой груди. Отбросив в сторону лифчик, наклоняюсь к розовому сосочку, провожу по нему языком и втягиваю рот, рукой сжимаю вторую грудь и дурею, сам не веря в происходящее.

Еся расслабляется, кажется, даже дрожать прекращает, ровно до тех пор, свободной рукой я и не касаюсь резинки ее штанов.

— Нет, — звучит слишком уверенно.

Она снова перехватывает мою руку, в попытке отвести ее в сторону.

— Перестань сопротивляться, Есь, тебе же нравится то, я сделаю только приятно, ничего больше не будет, малыш.

— Но…

— Доверься мне.

Несмотря на ее сопротивление, просовываю руку под плотную резинку, почти невесомо касаюсь трусиков, и с силой сжимаю челюсти. Влажная, горячая, ну хочет же. Пальцами провожу по промокшей ткани, поглаживаю.

— Марк…

— Тихо, малыш, расслабься.

Отдвигаю в сторону белье, медленно скольжу по влажной плоти, аккуратно раздвигаю губы, большим пальцем касаюсь клитора, вызывая у Еси несдержанный стон. Да, вот так, мышка, лучше покричи для меня. Она зажмуривается, размыкает свои красивые, чуть припухшие губки и, часто дыша, утыкается лицом в мое плечо. Продолжаю мягко ласкать ее пальцами, глажу, очерчиваю круги на клиторе.

— Давай, маленькая, давай, сейчас будет хорошо, — шепчу в темную макушку, когда задержав дыхание, мышка издает тихий, стыдливый стон и начинает дрожать в моих руках. — Вот так, Есь, хорошо же, да?

— Марк, — громко взвизгнув, она хватается руками за мои плечи и впившись зубами в кожу, начинает кончать, и я сам готов в штаны спустить, глядя на то, как моя девочка содрогается в первом в своей жизни оргазме.

Глава 20

Еся

— Маленькая моя, хорошая, — сквозь оглушающий гул собственного пульса в ушах, я слышу хриплый голос Марка.