Соврати меня - Яна Лари
Глава 25. Последний букет
Ночью пошёл дождь. Небо хмурится под стать чумазой физиономии Арбатова, которому по дороге пришлось съехать на обочину и собственноручно заменить пробитое колесо. Насколько я помню, до озера путь неблизкий, но дорога свободная, а Мир ведёт машину в полной тишине, за что я ему до глубины души признательна. Ворчание о еле плетущейся черепахе не лучшее начало романтической поездки.
Эта поездка изначально плохая затея.
На удивление неприятности почти не тяготят. Гораздо больше дискомфорта вызывает навязчивое желание стереть разводы грязи над бровью Мира влажной салфеткой, но я всё не решаюсь.
Не хочу отвлекать его от дороги.
Не хочу думать, что с нами стало бы, если б неисправность произошла на обычной для Арбатова скорости.
Не хочу показывать, насколько для меня волнительно быть с ним наедине, особенно после всего, что между нами вчера произошло. При свете дня неловкость ест меня поедом, но Мир то ли мысли умеет читать, то ли я так бездарно шифруюсь, потому что первым же делом, возобновив движение по автотрассе, он мягко сжимает мою руку.
– Мне тоже немного страшно. Не нервничай, всё будет хорошо.
А если не будет, винить я вправе только себя.
Улыбнувшись, опускаю голову и тихо выдыхаю. Сердце колотится как сумасшедшее, грудь ходит ходуном. Знала бы мама, что я в трезвом уме поехала в такую глушь с бедовым отпрыском Арбатова, отправила бы прямиком к психиатру. Но она продолжает молчать, а я не хочу думать о нём плохо. Хотя бы предстоящие пару дней.
В конце концов, я достаточно проворная, чтобы в случае чего удрать, и даже не против интима, если у Мирона всё-таки окажутся не самые хорошие намерения. Хотя последнее он упорно отрицает. Попробуй, разбери, в какие игры Мир опять играет.
Спросить, что ли, в лоб? – кошусь на его сосредоточенный профиль.
А была не была!
– Мир... – он вскидывает бровь, показывая, что внимательно слушает. Набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпаливаю: – А всё-таки для чего тебе понадобились отношения с маленькой чёрной вдовой? Так сильно жить надоело?
Сверкнув в мою сторону глазами, он беззаботно пожимает плечами.
– Наверное, я самоубийца.
В груди становится мало места от одного взгляда на его безбашенную улыбку, а в следующий момент Мир просто зарывается правой рукой мне в волосы, притягивая к себе. Дух перехватывает пограничным состоянием от страха разбиться к блаженству и обратно – синхронно жгучим касаниям наших губ. Эмоции шипят во мне углями – ярко, горячо, опасно.
Эта поездка точно нас убьёт.
Ужас, азарт и эйфория смешиваются в один взрывной коктейль, заставляя крепко жмуриться от чувства будто внутри всё подпрыгивает. А после обрывается камнем куда-то вниз, когда он так же резко отстраняется, выравнивая едва не съехавший на обочину автомобиль.
Дурной. Какой же он дурной!
Пальцы будто бы вплавились в ремень безопасности. Я их даже не чувствую.
– Ты сумасшедший, – качаю головой, проходясь кончиком языка по гудящим губам.
Мир смотрит на меня сыто и довольно. Улыбается блаженно – глаз не отвести.
– Безумие бич самоубийц. Ещё один плюсик в пользу моей искренности. Маш, серьёзно. Я готов рискнуть, даже если ты явишься на нашу свадьбу сразу в траурной шляпке.
Неожиданно для себя засмеявшись – болезненно и хрипло, отворачиваюсь к окну.
Тучи низко нависают над горизонтом, практически сливаясь с тянущимся вдоль поля лесом, а вдалеке слышатся смутные отголоски грома. Через опущенное окно в салон проникает густой запах пыли, прибитой недавним дождём. Мне вдруг становится не по сезону холодно от невольного сравнения себя с попавшей в террариум мышью.
Страшно привязаться к человеку, который всегда тебя презирал. Разве мало случаев, когда люди влюбляют в себя ради мести?
Мелькнувшая вскользь мысль растворяется также быстро, как возникает. Я прикрываю глаза всего на пару минут, убаюканная играющей фоном музыкой, а открыв их, щурюсь от яркого солнечного света. Судя по припекающим кожу лучам время наверняка уже перевалило за обеденное.
Сложив на пустующее водительское кресло рубашку Мира, которую он, очевидно, набросил мне на плечи пока я спала, выхожу из машины и спускаюсь к шаткому причалу – месту, где Арбатов перевернул всё с ног наголову, впервые меня поцеловав. Сейчас местность выглядит не так мрачно, можно даже сказать безмятежно, укрытое лазурным небом без единой тучки, таким бесконечным и невозможно красивым, что чувство реальности рябит, как старый телевизор.
Разбухшие доски причала поскрипывают под подошвами моих босоножек. Поверхность озера переливается и сверкает, расходясь мелкой рябью от цветущих вдалеке кувшинок. Впрочем, у берега вода достаточно спокойная, чтобы в деталях разглядеть глупую улыбку, гуляющую на моём лице. Я, кажется, впервые за долгое время по-настоящему вдохнула полной грудью.
Позади снова надсадно скрипят влажные доски.
Шаг... ещё один...
Сердце исполняет что-то вроде смертельной петли – неизменная реакция на близость Мира с самой первой встречи. Той самой, что произошла, когда я была зажатым подростком, а он – уверенный в себе высокий красавец, презрительно кривил губы, глядя куда-то сквозь меня. Арбатов никогда не был со мной приветлив.
Но это же он?
По-прежнему он.
Усилием воли остаюсь стоять как встала, пытаясь отучить себя робеть в его присутствии.
– Ты удивительная, Маша.
Остановившись за моей спиной, Мир обнимает меня одной рукой за талию.
– Решил на время прикинуться хорошим парнем? – отражение его ухмылки в зеркале озера выражает иронию и я решаю, что мысль всё-таки следует развить. – Так все говорят, когда хотят пустить пыль в глаза.
– Когда-нибудь ты убедишься, что я не все, – теперь приходит мой черёд насмешливо вскидывать бровь. – Ты заставила меня ревновать к несуществующему парню, – он свободной рукой убирает волосы с моей шеи и принимается сворачивать их жгутом. – Пытаешься уломать меня на секс без обязательств, – перекидывает жгут через плечо, – хотя по-хорошему должно быть наоборот, не находишь? По логике меня должно всё устраивать, но ты уделала даже логику. Поэтому я ещё раз повторяю: ты удивительная, Маша.
Его сдавленное дыхание горячими толчками греет мне затылок, стекает по лопаткам, ласкает изнутри – расходится по капиллярам вен чем-то хрупким и переливчатым, как крылья летающих вокруг нас стрекоз. Я до тихого помешательства хочу удержать это чувство – зыбкую гармонию между нами двумя, такими кардинально непохожими.
Эта поездка – откровение.
– Мир, притормози, – оборачиваюсь, чтобы утонуть в штормовом мраке его глаз, и провожу по напряжённой скуле, собирая пальцами отрезвляющие
