Навеки твоя - Мария Устинова
Мы отдыхали от оргазма, долгой разлуки, ласкаясь, как кот с кошкой: самозабвенно, ни о чем не думая, ни о чем не жалея, пока Эмиль не остановился первым.
Спустя столько времени я услышала родной шепот:
— Где сын?
Тихий, почти забытый голос привел меня в странное состояние. Транс, полный экстаза и страха.
— В Лондоне, — еле слышно выдохнула я. — С мамой.
Мы нашли губы друг друга, и я снова почувствовала, что плачу. Эмиль приложил палец к моим губам, призывая к тишине, и опустил меня на пол. Застегнув брюки, он вышел из кабинета.
Я опиралась на стену и слепо смотрела в темноту, пытаясь заново научиться дышать. На шее остались ощущения пальцев и зубов, будто он все еще сдавливал мне горло. Так тихо в квартире… Словно мне все привиделось… Но тело горело, пылало, напоминая, что у меня только что был секс.
Я надела порванное платье и, придерживая его на груди, вышла в коридор вслед за ним.
Шаг, еще шаг… Я заглядывала в комнаты, не понимая, где Эмиль. Хотела убедиться, что он здесь, что это не галлюцинация. Шла по темной квартире, одинокой и страшной, где выплакала по нему столько слез, но его нигде не было.
Я прошла через весь дом — осталась детская. Если и там никого не будет… значит, я сошла с ума.
Шпильки неуверенно стукнули по полу, когда я остановилась на пороге. Над пустой кроваткой стояла огромная тень. Эмиль смотрел туда, словно хотел видеть там спящего сына, как зверь, истосковавшийся по семье.
Он обернулся, окинул взглядом очертания фигуры под платьем, остановился на порванном лифе, и только потом взглянул мне в глаза. Жестокий, пронзительный взгляд, плотно сжатые челюсти. Он знает?.. Что я с Андреем…
Эмиль подошел, большая ладонь легла на щеку, и пока он ласкал меня пальцами, я опустила взгляд. Не смогла смотреть ему в глаза.
— Пойдем, — тихо и хрипло сказал он, переплетая со мной пальцы, и повел по длинному коридору.
Сердце билось в груди, как маленькая птичка. Я никак не могла справиться с ощущением нереальности происходящего, все было зыбким, как во сне.
Эмиль вел меня в нашу спальню.
Глава 26
Не спрашивай его ни о чем… Ни о чем не говори.
Пока я шла вслед за мужем, было на все плевать, пусть хоть мир вокруг рушится. В спальне он не зажег света. Повернул меня к себе, сбросил к ногам порванное платье и просто смотрел, как тело сияет в лунном свете. Словно я произведение искусства. От этого взгляда я трепетала: он был сильным, давил почти физически. Эмиль смотрел так, словно я его собственность.
Как он соскучился.
Взгляд скользил по шее, груди, задержался на розовых сосках. На вздрагивающем от предвкушения и страха животе. Эмиль утолил первую страсть. Я хорошо его знаю. Сексом мы займемся лишь теперь — то, что было в кабинете, не в счет.
Было тепло, но я начала дрожать.
Эмиль сбросил пиджак и кобуру, не отрывая от меня взгляда. Если он думал, что только он мной любуется, то ошибся. Сильные пальцы быстро расстегивали сорочку, он сбросил ее, обнажая мощные плечи и только потом начал расстегивать пуговицы на манжетах. Волосы на груди серебрились от лунного света, шрамы стали глянцевыми.
— Не торопись, — прошептала я, шагнув к нему. Глаза были прикованы к шрамам. Я протянула руку, касаясь самого крупного, руки задрожали. Я смотрела сквозь него — в прошлое, где я стою рядом со столом в морге и кричу: «Это не он, не он!»
Я была права. Я права, а те, кто считал меня сумасшедшей — нет. Эмиль стоял и ждал, пока я насыщалась прикосновениями. Я до сих пор их помню. Шрамы от пыток, ранения на груди и шее. Закончила я прикосновением к губам, к россыпи мелких шрамов от ожогов — когда-то ему потушили сигарету об рот…
Я взглянула мужу в глаза, и он поцеловал меня, повалив на кровать. Было время, мы устраивали марафоны до утра. Эмиль всегда голоден, всегда ему мало… А сегодня и мне тоже.
Мы рухнули в постель, перекатились так, что я оказалась сверху. Ему это не понравилось — он подмял меня под себя, вжал в постель и укусил чуть выше ключицы. Не разжимая челюстей, Эмиль глубоко дышал, как хищник. Привстал на руках и на мощных предплечьях вздулись вены.
Укус сменился поцелуями, он спустился ниже, губами захватил сосок. Я погружалась в старые, привычные ощущения пьянящей прелюдии Эмиля. Ласки сводили с ума. Я и не мечтала, что когда-нибудь смогу вновь испытать их на себе. Это каждый поцелуй делало еще острее, еще сладостней.
— Эмиль, — выдохнула я сквозь жаркий плен, но на губах властно сжалась рука, заставляя молчать.
И я замолчала: прикусила язык, сладко стонала, изнывая от его откровенных ласк, дала Эмилю утолить долгий голод. Сейчас нам хорошо, пусть так и будет. Мы уже другие. Взрослые, опытные и обожженные. У нас время только до рассвета и не знаю, что потом. И мне все равно, чем это закончится, я хочу быть с ним.
Рассказать правду можно позже… Или не говорить никогда. Сейчас Эмилю не нужны слова. Ему нужны действия.
Я не дала развести себе ноги, хотя дорожка из поцелуев спустилась к низу живота. Уперлась в плечо, заставив привстать. Эмиль вопросительно взглянул на меня, но поддался. Я чувствовала: эти полгода он думал обо мне. Мечтал, как войдет в наш дом и займется со мной любовью.
И я могу ему это дать. Губами я нашла его член и постаралась взять поглубже. Закрыла глаза, самозабвенно пытаясь доставить ему удовольствие — я еще помнила, как. И поняла, что хорошо справляюсь, когда Эмиль запустил пальцы мне в волосы и подался вперед бедрами, вынуждая лучше стараться. Он сидел на краю кровати, наблюдая, как я сосу, но не дал закончить. Подхватил под мышки, швырнул на постель и накрыл собой. Утопая в постели под его тяжестью, я вцепилась ему в спину. Он плавно проник в меня, а затем потерял разум — словно за одну ночь пытался наверстать полгода. Все что я могла — вогнать ногти ему в спину, раззадоривая его сильнее, и беззвучно орать от наслаждения.
Он для этого меня сюда привел. Чтобы измять остывшую постель
