Напалм - Тата Кит
— А теперь, мамочка, представь, что на месте Сережи несколько лет подряд была я. И с точно таким же животным страхом прятала за спину собственного сына от твоего, кстати, любимого непорочного зятя. Представила? Хотя, плевать… — махнула я вяло рукой в ее сторону, по глазам ее видя, что она, вообще, не восприняла мои слова всерьёз. — Мы с Денисом найдем себе новую квартиру. Ты можешь пожить в этой — она проплачена на два месяца вперед — или вернуться к себе домой. Мне всё равно. Но пока, мам, я не хочу с тобой ни разговаривать, ни видеть тебя.
Глава 28. Варвара
Вечером после аэропорта мама театрально собрала свои вещи в сумки, пустила скупую слезу на пороге квартиры и со словами «когда-нибудь ты поймёшь, что нужно уметь прощать» уехала к себе домой в наш родной город.
Не скажу, что после ее ухода я выдохнула с облегчением, но, чувствовать себя свободнее стала точно. Вряд ли можно переубедить женщину, которую саму когда-то бил муж, что это неправильно. Уж если она прощала это моему отцу раз за разом, то для нее домашнее насилие — давно уже жизненная норма. Как завтрак.
Жора, привезя меня и Дениса домой, почти сразу уехал, сославшись на работу и на то, что ему нужно на время принять дела, пока его друзья будут в свадебном путешествии. А вот я не нашла в себе силы даже на то, чтобы, наконец, снять пижаму и надеть хоть что-нибудь приличное.
Наверное, за весь день я не отошла от сына ни на шаг. Свалив всю работу на своих менеджеров, я с маниакальным рвением участвовала в каждой секунде этого дня своего сына. Оставляла Дениса наедине с собой только в туалете, и то караулила под дверью, а затем долго сидела на полу рядом с его кроватью, когда он уснул. И хоть мой сын и был привычно беззаботен и весел, я знала, что сегодняшний день ранил его достаточно глубоко. Мало ли что ему могли наплести моя мать, отец и его родители. Денис не из плаксивых и просто так не стал бы лить слёзы. Не представляю, чем и как я смогу искупить свою вину перед ним за то, что сегодняшним утром повела себя столь легкомысленно, не уточнив у мамы, как обычно, в какой магазин и зачем она пошла. Хотя… что бы мне это дало? Она бы ровно так же наплела мне с три короба, но тогда я, наверное, смогла бы интуитивно почувствовать, что она мне врёт.
Если бы не Жора…
Кругом одни сомнения. Тяжело. И голова уже давно болит не из-за бессонной ночи или похмелья, а из-за того, что я оказалась мало того, что слепым, так еще тупым и запутавшимся в хитросплетениях судьбы и чужих интриг, как в клубке ниток, котенком.
Снова чмокнув сына в макушку, поправила на нем одеяло и тихо вышла из комнаты, где он спал.
Как бы парадоксально это ни звучало, но сейчас мне нужно найти в себе силы для того, чтобы отдохнуть.
Душ, кухня, свежее белье, я и кружка чая — весь мой незатейливый отдых.
С пустой головой, чуя не меньшую пустоту внутри и в пространстве вокруг себя, я просто смотрела в кружку на коричневую жидкость и ждала, когда из нее выпарится чайная душа.
Дверной замок тихо щелкнул. Я подняла взгляд, но не дернулась и даже не испугалась. Похоже, спустя две недели я, наконец-то, научилась определять на слух, как Жора аккуратно входит в квартиру, не желая потревожить чей-либо покой.
Как мотылек на свет Жора вошел в кухню, которую заполнял одинокий дуэт из меня и кружки.
— Почему не спишь? — спросил мужчина тихо. Нахмурив брови, вгляделся в моё лицо. — Как Дениска? Сильно испугался?
— Не знаю. Я весь день за ним наблюдаю, но он ничего о случившемся в аэропорту не рассказывает. Похоже, его мозг предпочел заблокировать воспоминания о случившемся.
— Ясно, — выдохнул Жора устало и снова хмуро посмотрел на меня. — Ты сегодня что-нибудь ела?
— Не помню. Наверное, — ответила я машинально.
Жора молча достал кастрюлю, молоко из холодильника и банку с геркулесом с полки.
— Уже за полночь. Не время для овсянки, — наблюдала я за его татуированными руками.
— Овсянку ты ешь охотнее всего. Так что в полночь для тебя будет овсянка, — ответил Жора тихо, не обернувшись.
Чуть подавшись вперед, уловила тонкий запах дыма, исходящий от него, и мысленно дала себе по лбу. Он ведь приглашал меня сегодня с ним на шашлыки к друзьям, а я совсем забыла.
— Как прошёл твой день? — спросила я через несколько минут, будто пытаясь извиниться за свою невнимательность к нему.
— Сносно, — повел Жора широкими плечами, продолжая колдовать над кашей и вместе с тем, доставая для меня тарелку. — А твой?
— Ты лучше меня, наверное, знаешь, — уткнулась я в кружку остывшего чая, а через несколько минут передо мной на столе появилась тарелка овсяной каши на молоке и ложка.
— Ешь, — сказал Жора коротко и сел рядом со мной, как грозный надзиратель или нянечка, скрестив руки на груди.
Глядя на кашу, осознала, что приготовил мне ее мужчина, который, по сути, ничем мне и никогда обязан не был, но сделал для меня за эти две недели столько, сколько за всю жизнь мне не давали, ни бывший муж, ни подруги, ни мать, ни я сама.
В сладкую кашу упали соленые слёзы.
— Варь? — спросил Жора обеспокоено и замер, когда я, ничего не сказав, уткнулась в его плечо и разрыдалась как маленькая ручная истеричка.
Плакала я не от боли, разочарования или горя. Слёзы рвались наружу от чувства опустошения. Приятного, чтоб его, опустошения. Впервые за очень много лет я вспомнила, что я хрупкая женщина, которая может себе позволить такую, как оказалось, роскошь, как слёзы.
Жора мягко обхватил меня руками и утянул к себе на колени, позволив рыдать в изгиб его шеи.
— Хочешь, я тебе пару кексиков испеку? — произнес он с улыбкой в голосе.
— Я бы не отказалась от пары сексиков, если честно. Но у меня месячные начались. На нервной почве, наверное, — хохотнула я невесело, утирая слёзы тыльными сторонами ладоней.
— Раз ты сегодня такая впечатлительная, то кое-что
