Север&юг (СИ) - Семакова Татьяна

— Петя, не наседай…

— Майка! — проорали с улицы, а я прикрыла глаза и сказала загробным голосом:

— Началось…

— Сорок девять! — гаркнул папа в окно, распахнув его. — Пошли, спортсмен, будем мебель двигать.

Входную дверь закрывать перестали где-то через час. Стол раскладной от соседей припёрли и стулья, за каким-то хреном вместе с соседями, как будто они сидели на заимствованных табуретках, а Генка с Кириллом этого попросту не заметили.

В какой-то момент появились Брагин с Калининым, но о том, чтобы поговорить, нечего было и мечтать: за общим гомоном я не слышала даже собственных мыслей.

Для цветов набрали ванну, подарки складывали в пустую антресоль, и что-то мне подсказывало, что там они найдут своё упокоение. Через три часа, когда опустел первый ящик водки, с поля брани начали выносить пострадавших и стало чуточку легче дышать, хотя несколько мешала дымка от мангала, который соорудил дядя Витя на балконе. В десять отчалили те, чьи чада прикорнули на кухонном полу, в одиннадцать поднялся из-за стола отец и торжественно обьявил:

— Пора и честь знать!

Музыка смолкла и началась экстренная эвакуация.

Тётки собирали свои драгоценные лотки и салатницы, на ходу подкрашивая губы помадами ядовитых расцветок, чтобы на прощанье красиво расцеловать меня по обеим щекам. Дядя Витя перекладывал угли из хлипкого мангала в металлическое ведро голыми руками, кряхтел, шипел, но от затеи не отказался. Остальные пытались собрать мусор в огромные чёрные мешки, передавая их по цепочке людей в подъезд, и вместе с этим успеть доесть и допить со стола, который соседи ненавязчиво начали подталкивать к выходу.

— Ну, не хворай! — выдохнул мне перегаром в лицо дядя Жора, каланча два с лишним метра, потрепал по волосам, пригнулся, вышел и закрыл за собой дверь.

Наступила тишина, сквозь которую слышался лишь слабый женский стон и бормотание:

— Как же я обожралась…

Прохожу в комнату и считаю оставшихся по головам. Кирилл, Калинин, Брагин, Генка — это понятно. Но что за девица?

— Ты кто? — спрашиваю ошалело.

— Сестра моя, — тихо смеётся Кирилл.

— Я б поднялась, но не могу… — бубнит себе под нос. — Мирослава, очень приятно. Прибыла по спец поручению, подвеска к твоим серьгам где-то на антресоли, с днюхой. Я пыталась вырваться… пыталась…но меня засосал этот шалман.

— Бесполезняк, — поддержала её вяло.

— Мне пора. Тренировка в шесть, — Генка поднялся, а вместе с ним и Кирилл, протягивая руку.

— Подумай над моим предложением, — крепкое рукопожатие и заговорщицкий шёпот: — И сделай одолжение…

— Легко! — ухмыльнулся Гена и озорно посмотрел на Мирославу. — Разрешите Вас транспортировать?

— Разрешаю, — ответила кокетливо.

Генка подхватил её на руки и понёс к двери, а я упала на кровать вместо неё и накрыла голову подушкой.

— Третьяков с дачи слинял, — сказал Калинин ненавязчиво. — Так невежливо, даже записки не оставил. А ведь я волнуюсь, когда он вот так пропадает…

— Не паясничай, — осадил его Брагин строго, а я пробубнила в матрас:

— Записка! — отбросила подушку и поднялась.

— Оставил? — скривился Виктор, а я хмыкнула:

— Да, но не он.

Скинула фотографию (ту, что сделала у невесты Никитина) себе на почту и села за ноутбук, подключив его к принтеру.

— Глеб Борисович, распечатки улик в Вашем саквояже? — спросила, оборачиваясь.

— Где ж им ещё быть, — хмыкнул криминалист, тут же ставя себе на колени потёртый портфель из коричневой кожи, — кстати, не только они. Виктор был так любезен, что сбагрил мне ещё и дело убитой девушки.

— Ну прям уж сбагрил! — хохотнул Калинин. — Поделился!

— Какое великодушие, — фыркнул криминалист, а я отправила фото на печать и с ним вернулась к Брагину, протягивая свободную руку.

Кровать передвинули к окну, освобождая пространство для нашествия саранчи, так что на полу было достаточно просторно, и я занялась раскладыванием бумажек.

— Красота… — протянул Калинин, — слышь, Борисыч, неплохо устроился!

— Сказал следователь, подавший в розыск своего же оперуполномоченного, чтобы не работать самому, — лениво парировал Брагин, не сводя с меня глаз. Я положила записку Никитина, оставленную невесте, рядом с клочком бумаги с адресом Третьякова, убеждаясь, что почерк совершенно разный, а Брагин довольно хмыкнул.

— Но Вы, разумеется, заметили сразу? — спросила с укором. Стоя на коленях и задрав голову, как собака. Не самая удачная поза, но Брагину было начхать, он радовался моим успехам, растягивая рот в самодовольной улыбке.

— О чём нам это говорит? — спросил, важничая.

— О том, что Вы не оставляете попыток затащить меня в своё криминалистическое болото, — ответила язвительно. — И напрочь забыли о своих же предостережениях.

— Ну так я нашёл помощников, — пожал плечами невозмутимо. — Доказавших свою непричастность действием, а не лишь пустой трескотнёй. Не отвлекайся. О чём говорит?

— О том, что он мог попросить первого попавшегося человека написать адрес. Он после боя был, руки разбиты.

— Логично, — сказал осторожно, явно ожидая продолжения. — Если бы через час-другой он не написал невесте.

— Да может она сама себе её написала, — поморщилась, плюхаясь на пятую точку. — Или некто, пробравшийся в квартиру, пока она была в отключке. Или Никитин сам его и впустил, а вот квартиру покинул уже без сознания. Тот же Третьяков или кто угодно другой. Они могли приехать вместе, он его вырубил, написал записку, чтобы девушка не рыпалась какое-то время, отвёз к себе на квартиру и там… нет, это совсем тупо. Но кто-то — вполне мог. Нет, это тоже тупо… увезти, чтобы убить, чтобы потом увезти труп… бред.

— Чё т у меня голова пухнет, — поморщился Виктор, — давай с бумажками закончим. Адрес мог написать и Третьяков, сунув Никитину. Его личное дело у меня на рабочем компьютере, там есть образцы, проверить проще простого. И там же, кстати, написанное сегодня заявление о пропаже от невесты, даже два.

— О похищении тоже заявила? — удивилась искренне.

— С мужиком каким-то притащилась, — поморщился Виктор, — я так понял, он ей мозги промыл конкретно. То есть, на место поставил. Бумажки подготовил, завтра поедем по квартире пошарим. Точнее, уже сегодня… — вздохнул и скривился: — Покой мне даже не снится.

— Эй, умники, — хмыкнул Кирилл, — а кто из вас объяснит мне, нахера писать адрес на каком-то огрызке, откуда-то при этом нарыв ручку, когда телефоны у всех чуть ли не к ладоням приклеены?

— Сел, — тут же нашёлся Виктор.

— И как часто с тобой такое случалось? — продолжил ухмыляться Кирилл.

— Так, ладно, не выделывайся, — отмахнулся ворчливо, — это я проверю. Вышки сотовой связи никто не отменял.

— Записывай, Виктор, не стесняйся, — пропел Брагин, — мы только начали.

Калинин достал телефон, Кирилл хохотнул, я прыснула в кулак, а Виктор буркнул:

— Иди нахер, — и стал быстро печатать на экране, а я просматривать улики, которые ещё не видела, из родной лаборатории.

— А это ещё что? — отрыла рот, взяв результат образца ДНК.

— А это, Майя, — хмыкнул Брагин, — везение в чистом виде. Я так понял, этот образец был наиболее удалён от входа.

— Под плинтусом, — кивнула, сверяясь с маркировкой, которую оставила на пробирке, а Брагин указал на распечатке. — Это ещё тогда показалось странным, все остальные образцы сосредоточены практически у входа, я даже подумала, что это может быть кровь Третьякова, поранился, когда ремонт делал… а тут вон оно что…

— Что там? — заёрзал на кровати следователь, а Брагин решил поиздеваться:

— Интригует, не так ли? И таинственность Дмитрия теперь наводит на разные размышления… я там сравнил, видишь?

— Вижу… действительно много мыслей на этот счёт.

— Вот и я о чём, Майя, это сильно усложняет дело. И его побег только усугубляет и без того паршивую ситуацию…

— Да что там?! — взвился Калинин, подскакивая и опускаясь на колени, бестолково всматриваясь в листы.