Солнце взойдёт - Диана Ставрогина
Оказавшись внутри и поприветствовав администратора, он прошел к указанной ему двери и остановился. По ту сторону кто-то очень неплохо пел смутно знакомую Ярославу композицию. Дождавшись паузы между выступлениями, он зашел внутрь и, рассудив, что завершения концерта предстоит подождать, поискал себе место в последних рядах импровизированного зала. Лены не было видно.
Вскоре она появилась на сцене вместе с одной из своих учениц. Ярослав знал, что с наиболее стеснительными ребятами Лена на подобных концертах выступает дуэтом в качестве моральной и психологической поддержки. Девушка, по виду ровесница Юльки, запела первой. Хорошим, красивым голосом — стесняться ей, по правде говоря, не стоило.
Любуясь Леной, Ярослав лишь краем уха воспринимал текст, но тем не менее подивился выбору совсем еще молодой девчонки. Стихи были горькие, взрослые. Про невзаимность, про холод другого и про умение его отпустить.
Потом те же строки подхватил голос Лены, и у Ярослава вдруг волосы на теле встали дыбом. Поначалу от того, с каким талантом, эмоцией и проникновенностью она пела наверняка сложный и по технике, и по смыслу материал и лишь после — от появившихся в голове ассоциаций.
Сжав челюсти, Ярослав напряженно и всматривался в Лену: искал ответ на свои предположения в мимике и позе, в выражении глаз и в каждой спетой ноте.
«Ты о нем сейчас поешь?» — крутилось у него в голове злое, обеспокоенное, отчаянное вопрошание.
Слишком текст стихов совпадал с тем, что Лена однажды поведала Ярославу. Он видел, что в глазах у нее едва-едва блестят слезы, за которыми — затуманенная временем боль. Он слышал, что каждая строчка уже была ею прожита. Не в эту минуту, когда льется музыка, а намного, намного раньше.
И он мог только ревниво, с раздирающей нутро безмолвностью мысленно обращаться к Лене:
«Просто ли ты проживаешь песню или вспоминаешь своего медноволосого и поешь о нем?»
Лена пела на разрыв собственной души. И Ярослав единственный в зале это знал.
Следующий номер оказался финальным, а потому — всеобщим. Вместе с Леной ее подопечные исполняли зажигательное попурри из новогодних хитов. Люди вокруг Ярослава улыбались и несмелыми голосами вторили знакомым мелодиям, а он продолжал думать о давно отзвучавшей песне.
После откровенного разговора с Леной, где не только она, но и он рассказал о своем браке, их отношения, казалось, вышли на иной, более доверительный уровень. И ревность Ярослава, как вспыхнула яростной вспышкой, так и погасла.
Чувства Лены к бывшему мужу действительно были хорошо ему понятны. Ее слова во многом резонировали с тем, что сам Ярослав теперь испытывал к Карине. Вернее, к памяти о ней.
Твердя себе, что жить дальше необходимо, Ярослав не переставал любить Карину. Скучать по ней. Оглядываться на ее возможные суждения и доводы, как делал прежде, когда мог обсудить с ней все что угодно. И тем отчаяннее в нем крепла эта привычка, когда Карины не стало.
Его воспоминания о ней, его мысленные с ней разговоры были для Яра единственным шансом хотя бы на несколько минут воскресить жену и побыть с ней рядом. Но суррогат, иллюзия личности никогда не могла заменить живого человека. Спустя три года память потускнела, фантазия исчерпала свои лимиты — и неопределимая пропасть между жизнью и смертью явилась отчетливо.
В последние месяцы Ярославу иногда казалось, что он отгоревал свое. Что, как и положено психически здоровому человеку, он примирился с законами земной жизни, принял то, что вечность недостижима и путь любого человека конечен. Иногда ему казалось, что он способен довольствоваться счастливыми мгновениями прошлого с Кариной без оглядки на то, что в его настоящем и будущем ее уже не будет. Но будет кто-то еще. Кто-то, кого Ярослав тоже полюбит. Иначе.
Однако эти мысли не избавляли его от чувства вины. Сколь бы рациональными и убедительными не были доводы в пользу новой жизни, сколь бы полно Ярослав время от времени не погружался в эту новую реальность, он все равно возвращался к исходной точке и не мог полноценно признать, что отпустил Карину окончательно.
Он боялся ее забыть. Не знал, считать ли свое стремление к счастью с другой предательством или нормальной потребностью обычного человека, которой не стоит противиться. Но хуже всего было возвращаться от Лены к себе и во всем видеть напоминания о прошлом. В выбранной Кариной мебели, в созданном ею уюте — у каждой подушки, книги, статуэтки в их доме имелось свое неизменное место.
С непоколебимой уверенностью Ярослав знал, что, едва Лена ступит на порог этой квартиры, материальное присутствие Карины в его жизни постепенно начнет исчезать. Такова суть любого будущего, но Ярослав не был готов к тому, что в замершем вне времени островке прошлого появится часть его настоящего. Он просто не был готов.
Поэтому, когда после окончания концерта Лена подбежала к нему и быстро поцеловала в губы, Ярослав решил, что не станет ничего спрашивать об ее сегодняшнем выборе репертуара. Он решил, что вновь о своих чувствах они поговорят после его возвращения из Штатов.
Одевшись, они вышли с Леной на улицу. Снегопад за последние полчаса лишь усилился, и тротуар сплошь побелел. Лена восхищено вздохнула и подняла голову к небу, подставляя сверкающим снежинкам лицо. Ярослав молча смотрел на нее, счастливую и прекрасную. Иногда, как сейчас, у него от одного взгляда на Лену замирало сердце и потребность никуда и никогда ее не отпускать заглушала все иные желания и планы.
— Какой сегодня хороший день, — сказала она умиротворенно. — Обожаю предновогоднюю пору.
Ярослав, взяв ее за руку, притянул к себе и обнял за талию.
— Опять без перчаток, снегурочка? — пожурил он по недавно установившейся традиции и спрятал ее ладони в своих, грея, пусть в этом и не было необходимости: руки у Лены оставались горячими даже в самые сильные холода.
Она улыбнулась и оставила на его щеке нежный, благодарный поцелуй.
— Мне нехолодно, — заверила она его с игривыми искрами в глазах.
Хмыкнув, Яр бросил на нее якобы раздраженный взгляд и поцеловал тыльную сторону ее ладони.
— Пойдем в машину?
Лена кивнула. Наслаждаясь пейзажем и погодой, они медленно шли
